Степень вины
Шрифт:
– Да. – Голос Марии был совершенно бесстрастен. – Матери и отца. И мы снова пришли к тому же: что я или мы можем сделать сейчас для Карло.
– Это просто. Расскажи мне, что произошло.
– Лучше что-нибудь другое, не это, – спокойно ответила она.
Пэйджит ощутил приступ раздражения:
– Тогда непонятно, почему ты вообще о чем-то спрашиваешь. Прочитала где-то, что проявлять заботу – это правило хорошего тона?
По ее молчанию чувствовалось: у нее зрел резкий ответ, но она сдержала себя.
– У меня есть свои причины. И это касается
Он непроизвольно сузил глаза.
– Ну конечно. Никто никогда не вправе был касаться того, чем тебе руководствоваться в своих действиях.
Послышался короткий нервный вздох.
– Речь о нас никоим образом не идет. Я спрашиваю о Карло, не о тебе.
Пэйджит снова почувствовал приступ гнева, но справился с собой.
– Хорошо, – проговорил он. – Тогда давай притворяться. Я могу предложить только одно: хотя бы на короткое время ты должна внушить ему уверенность, что у тебя все в порядке, что ты даже, как и говорила во время своего неожиданного приезда, немного заботишься о нем.
Мария снова помолчала.
– Ты приглашал меня на обед, – сухо напомнила она. – Наверное, я приму твое приглашение. И ты, и я сможем немного полицедействовать, чтобы Карло не считал нас аддамсовой [12] семьей.
Пэйджит медлил в нерешительности: лучше репортер вне дома, чем Мария внутри, слишком тяжелым будет для него это притворство. Но уже ничего нельзя было сделать. Единственное, что его волновало, – как на это будет реагировать Карло.
– Приходи в пятницу, – наконец отозвался он. – К тому времени я побываю у Брукса. Если представится возможность поговорить наедине, обсудим то, что выявилось за последнее время, и тебе не придется тащиться в офис.
12
Аддамс Джейн (1860–1935) – американская общественная деятельница, инициатор создания поселков с особым укладом семейной жизни, одна из основательниц Международной лиги женщин, борющихся за мир и свободу, лауреат Нобелевской премии (1931).
– Прекрасно, – живо ответила она. – Мне не хотелось бы лишний раз вторгаться на вашу территорию. А, кстати, что еще выявилось?
Пэйджит только теперь с удивлением осознал, что она, убив вчера человека, до сих пор говорила исключительно о сыне.
– Моя помощница едет на Восток, чтобы встретиться с бывшей женой Ренсома. Терри полагает, что там что-то может быть, но вопрос, что именно: то ли факты, действительно нужные нам, то ли просто эмоции?
– И ты посылаешь туда помощницу, какую-то Терри, вместо того чтобы самому ехать. Сколько ей лет?
– Двадцать девять. – И он мягко добавил: – Столько же было тебе, когда закончилось дело Ласко.
Ровным голосом Мария произнесла:
– Это ничего не значит.
– Ты хотела, чтобы я представлял твои интересы, и добилась своего. Но ты должна доверять мне, как доверяла бы любому юристу, с которым рискнула иметь дело.
– А ты доверяешь
– Нет. – Пэйджит смотрел в окно. – Просто так я никому не доверяю. В том, что клиент достоин доверия, меня может убедить только достаточно долгий опыт.
Мария не отвечала. Что-то в ее молчании говорило Пэйджиту, что он жесток, и ему стало жаль ее.
– Пресса досаждает? – спросил он. Она, казалось, размышляла, отвечать ли.
– Не очень. Охранники их и близко не подпускают. И коридорные оказались выше моих ожиданий.
Каково-то ей приходится, подумал Пэйджит, узнице в казенной комнате отеля?
– Еще несколько дней, и мы увезем тебя из города. И не разговаривай с журналистами, пока не условимся, о чем можно говорить.
– Тогда надо сделать это. – Тон ее был снова деловым. – Возможно, в следующее воскресенье я буду в "60 минутах".
– Ты уже договорилась с ними об этом? На следующий день после гибели Ренсома?
– Не я, – холодно возразила она. – Мой агент. Ты же сам сказал, что теперь все зависит от общественного мнения. А он может влиять на него, я же за себя пока говорить не в состоянии.
Невероятная смесь иронии и искренности вызвала в Пэйджите чувство, похожее на стыд.
– Как ты? – спросил он.
– Прекрасно. А ты, видимо, нет?
– Нет.
– Тогда тем более ты должен восхищаться мною, – сказала она и повесила трубку.
– Почему Нью-Йорк? – возмущался Ричи. – Я думал, на этой работе не будет командировок.
Приведя Елену из детского сада, она застала его в спальне за компьютером. Он сосредоточенно выписывал сложный график – значит, опять очередное начинание. Как по-разному, подумала Терри, смотрят они на одно и то же: Ричи, глядя на компьютер, представляет, как его идеи превращаются в деньги; она, Терри, вспоминает, сколько денег пришлось заплатить за этот компьютер. Сорок пять сотен долларов.
Два дня они спорили, пока Ричи наконец не уговорил ее. Потом, окрыленный, он три дня таскал Елену, Терри и ее кредитную карточку по компьютерным магазинам и терзал продавцов расспросами. В конце концов Терри измучилась в магазинах с Еленой, а Ричи получил лазерный принтер и новейшее, совершеннейшее графическое устройство.
– Я говорила лишь, что командировок будет немного, – возразила она. – Почти каждому юристу приходится бывать в каких-то командировках.
– Но почему ты? – спросил он. – Ведь это его подружка.
И снова Терри порадовалась тому, что не рассказала Ричи о сыне Пэйджита; степень ее доверия к мужу менялась по какому-то странному закону – то возрастая, то убывая в минуты, когда она чувствовала себя обиженной.
– Не подружка, а старый друг. И мне приятно, что Крис доверил мне это.
– Ну вот, теперь уже и "Крис"! – Ричи картинно пожал плечами. – Тогда, конечно… о чем бы "Крис" ни попросил…
– Не будь ослом, Ричи. Что же мне, называть его "мистер Пэйджит", как Мари Тэйлор Мур зовет своего босса "мистер Грант"?