Степная царица
Шрифт:
Скифы не снисходили до того, чтобы самим строить лодки, и довольствовались плотами и утлыми челноками из шкур, однако другие племена вовсю совершенствовали плавучие средства, чтобы иметь возможность торговать и совершать внезапные набеги.
Когда чужие лодки проплывали мимо, скифы, угрожая луками, заставляли чужеземцев платить дань, но не разоряли их, потому что лучше десятикратно взять понемногу, чем сорвать куш за раз и тем самым отпугнуть остальных. Бралась дань и с фракийцев, но не слишком большая, потому что без них не было бы в Скифии бесценных греческих товаров, таких как ткани, вина, масла, краски, сушеные фрукты, украшения и многое-многое другое, без чего, конечно, прожить можно, но не так весело, сытно и красиво.
Всякий такой привоз становился в стойбище настоящим событием, и, когда дозорные принесли весть, что по течению поднимаются тяжело груженные лодки, Арпата принялась спешно собираться на берег.
Ночь она, как обычно, провела одна, потому что муж ее погиб много лет назад, успев только влить в Арпату семя для рождения их единственного сына. Она не давала обет хранить супругу верность и часто ловила себя на стыдных мыслях, но до сих пор ни разу не позволила себе потешить плоть с другими мужчинами. Причин было две. Во-первых, чувствовать и вести себя вольно мешал сын, который всегда был рядом и с возрастом все пристальнее следил за матерью; он даже имел наглость угрожать тем, кто ее домогался. Но вторая причина была важнее. Будь дело только в Танасисе, Арпата всегда нашла бы способ обмануть его бдительность. Не позволяло сделать это осознание своей принадлежности к царскому роду. Она не могла подвести отца и братьев, не могла опозорить их, дав окружающим право насмехаться за их спинами.
Перед отъездом отец несказанно удивил ее, заявив, что передает власть ей, а не ее старшим братьям.
– Но почему? – воскликнула она недоуменно. – Почему ты оставляешь вместо себя меня, женщину?
– Гелен и Картис тоже могут пасть в бою, – ответил на это Атей. – Мы не можем выпустить власть из своих рук. Подрастет Танасис, станет законным царем. Сколько ему до шестнадцатилетия осталось? Три года? Промелькнут, не заметишь.
– Не бери в поход Гелена или Картиса, – предложила она. – Оставь править народом, как принято. Передай одному из сыновей шлем и меч.
Отец покачал головой:
– Ты плохо знаешь людей, дочь моя. Хочешь, чтобы, воротившись, я услышал, что мой сын не намерен возвращать мне трон?
– Как ты можешь так думать о своих сыновьях?
– Я сам когда-то был царским сыном, – последовал бесстрастный ответ. – И знаю, какие мысли будоражат такие головы.
– Почему же тогда ты доверяешь мне? – осведомилась Арпата.
– Потому что у меня нет иного выбора, – сказал Атей и был таков.
Вот уже второй месяц она ждала его возвращения. Обязанности наместницы были пока что не слишком обременительны, однако ночи уже дышали прохладой, и близилась зима, когда жизнь становится значительно труднее, забот прибавляется у всех.
Покинув свой шатер, Арпата в сопровождении двух охранников отправилась на берег, чтобы встретить караван купцов. Люди здоровались и расступались перед ней, но не очень почтительно и даже неохотно, давая тем самым понять, что они признают власть женщины лишь по необходимости, да и то временно.
Как бы ни задирала нос Арпата, как бы ни старалась распрямлять спину, а все равно было ей неуютно от множества испытующих и неприязненных взглядов, обращенных на нее. Она была хороша собой и еще довольно молода – в ту пору ей не сравнялось и тридцати лет, – поэтому мужчины смотрели на нее особенно пристально, и это беспокоило ее как в хорошем, так и в плохом смысле. Но своим видом Арпата не выказывала волнения и сохраняла на лице маску спокойного достоинства.
Поздняя дочь Атея, она привыкла к тому, что всегда была любимицей не только своего отца, но и всего племени. Стоило ей стать правительницей, как отношение к ней изменилось. Порой Арпате чудилось, что она слышит злобные перешептывания за спиной, но, оборачиваясь, всегда видела поджатые губы и непроницаемые взгляды. Груз ответственности тяготил ее. Каждое утро она просыпалась с мыслью, что станет делать, если вдруг отец проиграет битву и македоняне двинутся на ее родину. Выросшая среди воинственных скифов, она, конечно, имела представление о том, как ведутся войны, и сама неплохо владела всеми видами оружия, но достаточно ли этого для того, чтобы дать достойный отпор врагу?
Отбросив невеселые думы, Арпата спустилась на пристань, чтобы первой встретить лодки. Обычно их было значительно больше и они сидели глубоко в воде, а эти скользили вверх по течению легко, словно почти ничего не весили.
– Царица, – негромко молвил Иглис, – лучше бы тебе подняться на кручу.
Это был глава многочисленного и уважаемого рода, который был оставлен Атеем для поддержки дочери. Он также командовал теми полутора тысячами воинов, которые остались охранять селение на время похода. Царь всегда прислушивался к мнению Иглиса, и во время застолий тот обычно сидел по его правую руку. Возможно, это объяснялось тем, что воевода был тоже стар и находился подле Атея на протяжении многих лет.
– Что не так? – быстро спросила Арпата.
– Не финикийцы к нам пожаловали, – ответил вождь. – Это македоняне, и здесь их не меньше сотни. Я уже послал за своими людьми, но следует поберечься.
Люди, собравшиеся на берегу в праздничных одеяниях, тоже почувствовали неладное и гомонили, обмениваясь мнениями и предположениями. Сердце Арпаты сжалось, как будто стиснутое боевой рукавицей.
– Они нападут? – спросила она.
– Нет, – ответил Иглис, щуря на солнце подслеповатые глаза. – Слишком мало их. Но за ними могут последовать другие. Уходи.
– Нет, – отрезала Арпата. – Не пристало дочери царя бегать от опасности.
– Правильно, мама, – поддержал ее Танасис. – Один наш воин стоит двадцати вражеских. Пусть они остерегаются.
Он только что прибежал откуда-то, запыхавшийся и мокрый. Арпата в очередной раз отметила его сходство с покойным отцом. Волосы только-только начали проступать на румяных щеках сына, но уже было ясно, что борода у него будет золотистая и курчавая. Он уже прошел обряд отроков и получил право носить меч, за рукоять которого сейчас держался. Арпата хотела пригладить его взъерошенные волосы, но Танасис не дался, резко отклонившись.
Обе лодки одна за другой ударились носами в прибрежный песок. Подоспевшие воины Иглиса дружно натянули тетивы со вложенными в них стрелами.
На берег спрыгнул македонянин без доспехов, но в дорогом шлеме и пурпурном плаще, ниспадающем до земли. Его сопровождали пятеро телохранителей и невзрачный человек, заговоривший на родном наречии скифов.
– Предатель! – презрительно воскликнул Танасис. – Эй, предатель! Из какого ты рода? Назовись, чтобы мы могли плюнуть в глаза твоим сородичам!