Степная царица
Шрифт:
Толмач испуганно сжался, но македонянин в сияющем шлеме ободряюще хлопнул его по плечу. В наступившей тишине звонко и отчетливо толмач спросил, кто правит народом, после чего, избегая смотреть Арпате в глаза, объявил о полном разгроме скифского войска и смерти царя Атея.
– Где ваши доказательства? – выкрикнула Арпата, сердце которой по-прежнему трудно и мучительно билось в тисках грудной клетки. – То, что волки воют на луну, еще не означает, что для нее это важно.
Повинуясь жесту македонского предводителя, пришельцы перекинули через борт и положили на песок сверток из звериных шкур, перетянутых ремешками.
– Посмотри ты, Иглис, – попросила Арпата, едва шевеля похолодевшими губами. – Я не могу.
Старый вождь с охранниками приблизился к свертку и достал нож, чтобы перерезать ремни. Когда это было сделано, он невольно отшатнулся от густого запаха, шибанувшего в нос, но заставил себя наклониться и присмотреться повнимательнее. После этого он повернулся к Арпате и утвердительно наклонил голову.
У нее настолько ослабели колени, что ей пришлось опереться на плечо сына. На этот раз Танасис не возражал, а только пошире расставил ноги.
– Их надо убить, мама, – процедил он. – Всех до одного. Как они убили деда.
– Нет, – сказала она. – Это послы.
– И что? – спросил Танасис.
– Против тех, кто не соблюдает законы, объединяются все племена, и таким нет места на земле, – медленно произнес Иглис, отошедший от почерневшего трупа. – Терпи, юноша. В этом наша честь и долг.
Тем временем македонянин в блестящем шлеме что-то говорил толмачу, а тот бегло переводил, иногда сбиваясь на бормотание. Арпата плохо его слышала и урывками воспринимала речь, обращенную к ней. Ее внимание было приковано к телу, тронутому разложением. Того, кто еще недавно был ее отцом, не стало. И та самая ответственность, которая так тяготила Арпату, легла на ее плечи в полной мере. До сегодняшнего дня все было будто понарошку, как в детстве. Теперь мир изменился. И в этом новом грозном мире к ней явились победители, чтобы получить причитающуюся им добычу. Через своих послов Филипп передал, что требует от наследницы Атея двадцать тысяч голов скота, двадцать тысяч лошадей и столько же детей и женщин, будь то рабы или же чистокровные скифы.
– Гони их в три шеи, мама! – прошипел Танасис.
Арпата отпустила его плечо, встала очень прямо и отчеканила:
– Не бывать этому. Ваш царь требует непомерную плату, так ему и передайте.
Она посмотрела на труп отца, над которым роилась туча мух, и спросила себя: «А не казнить ли македонян, как предлагает сын?» Но те по-прежнему оставались в лодках и могли отчалить в любой момент, загородившись щитами от стрел. И если хоть одному удастся сбежать, то ужасный позор и всеобщее презрение падут на племя.
– Это не плата за поражение, царица, – перевел толмач слова посланника Филиппа. – Это выкуп. Сыновья Атея у нас. Насколько я понимаю, ты приходишься им сестрой. Хочешь получить их обратно, Арпата?
По знаку человека в блестящем шлеме со дна лодки поднялись истерзанные Гелен и Картис, раздетые догола и даже не имеющие возможности прикрыть срам, поскольку руки их были связаны за спиной. Они ни о чем не просили, не делали умоляющих глаз. Просто стояли, смотрели на Арпату и ждали ее решения.
– Да, – сказала она. – Я заплачу Филиппу назначенную цену.
Глава IV. Мертвые и живые
Жрецы всю ночь колдовали над поруганным телом Атея, и наутро он уже выглядел пристойно и даже отчасти величественно, а зловоние почти не ощущалось из-за обилия ароматных трав, которыми не только обложили, но и набили вскрытый живот. Отстраненным и безмолвным предстал вождь перед своими детьми и племенем. Рыдали наложницы, а жены в последний путь Атея не провожали – он их всех пережил. Даже молодая жена, родившая ему Арпату, ушла из жизни много лет назад, не говоря уже о матери Гелена и Картиса. Чтобы вождю не было слишком одиноко в загробных странствиях, Арпата велела похоронить вместе с ним не трех, а трижды по три наложницы, то-то они и надрывались теперь: не только с царем прощались, но и с жизнью тоже.
– Трех было бы достаточно, – пробурчал Гелен, прознавший о таком решении. – Подумай, сестра, какую цену назначил нам Филипп? Каждая баба на счету.
– Боишься, что на тебя выкупа не хватит, дядя? – дерзко спросил Танасис.
Они вчетвером стояли на вершине холма – два брата, сестра и ее сын. Покойный царь в споре участия не принимал, спал вечным сном, набеленный, нарумяненный, с чинно сложенными на груди руками.
– Как ты смеешь, сопляк! – воскликнул Гелен и попытался схватить парня за волосы.
Арпата отбросила протянутую руку.
– Не здесь и не с тем дерешься, брат, – проговорила она и поджала губы.
– Надо было им поступить, как дед! – крикнул Танасис, подрагивая от ненависти. – Мне Иглис пояснил, что такая рана на груди означает. Дед сам из жизни ушел, чтобы не даться врагу. А вы двое? Почему в плен сдались?
– Убери его, сестра! – нервно произнес Картис. – Убери своего выкормыша с глаз долой.
– Иначе мы за себя не отвечаем, – поддержал его брат.
Арпата обогнула тело отца и пошла на них, уперев кулаки в бока:
– Кто сына моего тронет, тот руки лишится, а то и головы. Не забывайте, что теперь он наследник власти.
– Тогда пусть держит язык за зубами, – прошипел Картис. – Не то не доживет до нужного возраста.
– Угрожаешь? Мне?
Танасис, легкий и стремительный, выдернул меч из ножен. Арпата схватила его за плечи, встряхнула и произнесла ему в лицо:
– Веди себя достойно! Не смей оскорблять старших мужчин. Пользуешься тем, что они ответить не могут?
– Пусть ответят! Я их не боюсь! Я никого не боюсь!
Арпата снова встряхнула сына, на этот раз сильнее.
– Я не допущу раздоров среди своих. Нас теперь совсем мало осталось, Танасис. Мы должны объединиться и держаться вместе, вот так. – Она сжала кулак и показала. – Сейчас каждый воин на счету. Или ты не хочешь отомстить врагу?
– А мы отомстим? – быстро спросил юноша.
Глаза его зажглись огнем надежды.
– Конечно, – кивнула Арпата. – Дай только срок. Не горячись. Будь холоден и выдержан, как твой дед. Не веди себя как задиристый мальчишка. Тебе не подобает такое.