Стерх: Убийство неизбежно
Шрифт:
Она оказалась на третьем этаже, налево от лестницы. Дверь была простая, строганная, какую установили еще строители сорок с чем-то лет назад, без всяких новомодных штучек. Это внушало надежду. А вот что ее не внушало, так это сердцебиение, которое Стерх вдруг ощутил висками, пульсом на шее и даже слабоватым мерцанием в глазах.
– Ничего страшного, – прошептал он себе, – обычная реакция… Ведь ты не очень-то привык к взлому, не так ли?
А это было именно то деяние, которое можно было квалифицировать как нарушение неприкосновенности чужого жилища. Подумывая об этом, он на всякий случай нажал на кнопку звонка. Трель за дверью испугала его своей резкостью и отчетливостью, но
Он вошел, закрыл за собой дверь, послушал, что творилось на лестнице, оставшейся за дверью – там ничего не творилось. Тогда он спрятал отмычку, надел хирургические перчатки, достал слабый фонарик и включил его. Он стоял в прихожей, пустой и пыльной, как бывает в некоторых небольших официальных учреждениях, с вешалкой, на которой не висело ни одного пальто или плаща, лишь спортивная «адидасовская» куртка из акрила, в которой по утрам удобно совершать пробежки. В доказательство этой гипотезы под курткой расположились «адидасовские» же кроссовки с вложенными в них толстыми, не первой свежести носками.
За прихожей расположился небольшой коридорчик. Дверь налево с непрозрачным стеклом вела в маленькую комнату, с ней Стерх решил разобраться позже, две плотно закрытые двери направо привели его в ванную и «гальюн». Здесь все было как обычно – теснота, освежители воздуха, газовая колонка, опасная бритва, которой давно не пользовались. Над ванной оказался шкафчик с бытовыми химикатами, но Стерх решил, что это вряд ли продвинет его в расследовании.
Прямо впереди коридорчик выходил на кухню. Ее скрывала широкая, основательная дверь, она даже торжественно заскрипела, едва Стерх толкнул медную ручку. Когда он заглянул на кухню, из проезжающей машины каким-то образом через окно упали блики на потолок. Отразившись, они забили свет фонаря и показали газовую плиту, холодильник, сушилку для пустой посуды над раковиной, стол с тремя табуретами и большой, старинный, резной буфет с медным переплетом на стеклянных передних дверцах.
Стерх успокоился окончательно. Он даже подумал, не включить ли свет, чтобы не тратить время на борьбу с темнотой, но почему-то этого не сделал. Он повернулся и отправился к двери, ведущей в главную комнату. Дверь тут была хоть и не шире, чем на кухню, зато двустворчатая. Она была прикрыта.
Стерх толкнул одну створку, но она не подалась, лишь суховато звякнула на верхнем и нижнем шпингалетах, встроенных в дерево косяка. Тогда Стерх дернул вторую створку, и вот она уже легко, как во сне, отошла в сторону открыв панораму комнаты. Стерх шагнул, поднял фонарик и… Остолбенел.
Вся мебель, что находилась в комнате – книжные полки, огромный платяной шкаф, сервант с посудой, бельевой комодик в углу, за торшером – зияла раскрытыми настежь дверцами, и предметы, в этих шкафах хранимые, были безжалостно, даже свирепо выброшены наружу. Книги разбросаны по полу, посуда из серванта стояла на столе неправильными грудами, белье и плащи, которых Стерх не обнаружил на вешалке в прихожей, завалила диван, стоящий справа…
Стерх дернулся вбок, он проделал это еще раньше, чем сообразил, что лучше было не торопиться, убраться в коридор, включить всюду свет и как можно быстрее достать револьвер… Но додумать свои действия уже не успел.
Что-то тяжелое и твердое, как камень, к тому же еще и
Глава 21
Где-то очень далеко за стенкой зазвонил чужой будильник. Звук был неприятный, злой и очень хлесткий. Стерх открыл глаза и попытался понять, что он видит перед собой. А видел он что-то странное, никогда прежде не замечаемое – истертый коврик, у которого не было, кажется, ни одной чистой нитки. Но Стерх, по крайней мере, начинал кое-что понимать. Это внушало надежду.
Он попытался сесть. И тут же снова закрыл глаза, уперся в пол руками. Если бы не очевидный факт, что он уже лежал на полу, он бы снова лег, настолько трудно было находиться в сидячем состоянии. Голова кружилась, при этом была какой-то пустой, словно ее изнутри тщательно очистили от мозгов, протерли, а затем еще и надули гелием. Легкие работали, словно опустелый автобус, подрагивая на ухабах, и в общем, качали воздух без понимания значения и смысла этой работы. Во рту стоял какой-то на редкость неприятный привкус. Стерх пожевал губы и понял, что это был вкус его слюны – горькой, пахучей, словно грузинская пряность, и тягучей, как клей.
Он привалился спиной к креслу, заставил себя еще раз разлепить глаза. Он сидел в комнате, в которую вчера пришел… Он не помнил, куда пришел, не понимал, как оказался на полу. Покряхтывая от натуги, поднял руку, посмотрел на часы, было начало седьмого – самое время в провинциальных городах приниматься за жизнь.
Он еще раз провел рукой по глазам, муть, через которую они смотрели на комнату, стала тоньше, потом вовсе прошла. Стерх осмотрелся уже старательно, словно пытался составить протокол. Что-то в этой комнате теперь было не так, как раньше, что-то изменилось… И вдруг он вспомнил. И понял.
Теперь всюду царил порядок, не было навалено кучей тех предметов, которые он видел вчера выброшенными из шкафов, не было ни малейших признаков того, что кто-то тут устроил обыск… А это был обыск, понял Стерх, и я на него нарвался, как лох. А ведь мог бы действовать иначе.
Он попытался осознать, как он действовал, и не сумел. Все, что предшествовало тому, как он очнулся, было затянуто дымкой, в которой, казалось, могла утонуть не то что его память, но и все его способности соображать. Он откинулся назад, и тогда на его шее возник, а затем разросся очаг боли, острой, не совсем локализуемой, но определенно знакомой.
Стерх провел рукой, шея болела все отчетливее. На пальцах оказались следы растертой крови. Стерх напрягся, он думал сосредоточенно, словно от этого зависела его жизнь, а может и в самом деле зависела… И тогда он вспомнил выросшую рядом с ним из пола тень, и боль.
Он заставил себя приподняться, как ни странно, ноги прислушались к его желаниям, заполз в кресло, достал бумажник, посмотрел документы. Все в порядке, все было на месте. С каким-то даже отчуждением Стерх взглянул на свою лицензию, паспорт и некоторое количество денег… Откуда у него деньги? Он еще раз подивился наличию купюр, но решил выяснить это позже. Достал револьвер, патроны были в барабане, из ствола не стреляли, и смазывали его довольно давно… Свежую смазку Стерх теперь, когда даже его слюна превратилась в подобие химического реактива, определил бы безошибочно.