Стержень мрака (Атлантический дневник)
Шрифт:
Год или два спустя после того, как я прочитал «Изобретение традиции», и собрал, для собственного развлечения, длинный список людей, принявших участие в изобретении Запада. Этот список я потерял, но помню, что начинался он с Томаса Джефферсона, а заканчивался Энди Уорхолом, автором «Двойного Элвиса», где король [рок-н-ролла] изображен как револьверный стрелок. В промежутке – стрелки, сапожники, седельщики, железнодорожные магнаты, художники, индейцы, актеры, режиссеры, лжецы всех пород, но, странным образом, не так уж много писателей: Нед Бантлайн, Зейн Грей, Макс Брэнд и Луис Л’Амур. По влиянию самым важным из них был, вероятно, Бантлайн. Утверждали, что вся русская литература вышла из гоголевской «Шинели», – по тому же, хотя и более глупому принципу бесчисленные кипы американской бульварной литературы
Нед Бантлайн, в действительности Эдвард Зейн Кэррол Джадсон, был не менее экзотичной фигурой, чем его выдуманные персонажи. Он начал корабельным юнгой, затем участвовал в войне против индейцев-семинолов. В Гражданскую войну его выгнали из армии юнионистов за пьянство. На склоне лет он стал писать религиозные гимны и проповедовать трезвый образ жизни. Но самым главным его достижением было изобретение так называемого «десятицентового» романа, dime novel, из жизни героев и пионеров Запада. У этих литературных персонажей не было времени ждать покорения настоящего Запада, и они взяли дело в свои руки.
В число заслуг Бантлайна можно также включить создание одного из ведущих реальных участников покорения Запада. Такая формулировка нуждается в объяснении. До встречи с Бантлайном Уильям Фридерик Коуди был следопытом, охотником и участником конфликтов с индейцами. Он также был великолепным наездником: по словам современников, он сливался со своей лошадью в единое существо. Бантлайн благословил Коуди на карьеру в шоу-бизнесе и придумал ему сценическое имя Баффало-Билл, под которым тот и вошел в историю. Главный герой освоения мифического Дикого Запада – владелец цирковой труппы, псевдоковбойского шоу. Тем временем Бантлайн, продолжая работу над мифом, ввел Баффало-Билла в обойму своих литературных персонажей, оттачивая ему героическую биографию: в 1888 году вышел очередной десятицентовый роман «Первое испытание Баффало-Билла».
Цирковая карьера Баффало-Билла началась в 1883 году, когда он организовал первую выставку «Дикий Запад». В программу входили виртуозные снайперские представления, охота на бизонов, инсценировка нападения на дилижанс, поездка на почтовом экспрессе и, конечно же, целые отряды ковбоев и индейцев – настоящих, нанятых для участия в шоу.
На протяжении десятков лет Баффало-Билл путешествовал со своим ковбойским цирком по всему миру, распространяя и утверждая легенду, которая заменила стране целый отрезок истории. Популярность его была феноменальной, в том числе и среди европейских коронованных особ. Макмертри приводит эпизод с российским великим князем Алексеем, прибывшим в Америку поохотиться на бизона. Надо сказать, что великий князь был сильно близорук и стрелял просто из рук вон плохо. Баффало-Билл одолжил ему собственную любимую винтовку по прозвищу «Лукреция Борджиа», но августейший гость все равно ухитрился уложить выстрелами трех лошадей, прежде чем его все-таки развернули в сторону бизона, а бизона каким-то образом убедили упасть. Честь российской короны была спасена.
А откуда все-таки ковбой, да еще в качестве центрального героя вестерна? Первоначально этот персонаж назывался по-испански «вакеро», и его получили в готовом к употреблению виде, когда в середине XIX века Соединенными Штатами был аннексирован отделившийся от Мексики Техас. Ничего общего с героями сигаретной рекламы он не имел: это был конный пастух в сомбреро и прочих мексиканских доспехах, уж конечно никак не в джинсах. Форму одежды затем переняли и американские ковбои, когда, с расширением железных дорог, вольное содержание скота стало весьма прибыльным. Эпизод был сравнительно коротким, потому что вслед за железными дорогами появились поселенцы, коровам стало тесно, а ковбои лишились работы. Баффало-Билл обеспечил многим из них сносное пропитание в своем аттракционе. У него же, кстати, подвизались и целые отряды согнанных с родных мест индейцев, в том числе такой известный вождь сиу, как Сидящий Бык.
Тут, надо сказать, кое-что еще досочинила иностранная публика, не совсем разобравшись в выдумке изобретателей жанра. Главный герой десятицентового романа, а затем и киновестерна – это так называемый gunfighter, револьверный стрелок. Тот, кто в белой шляпе, употребляет свой кольт в пользу добра, а тот, который в черной, – напротив. Иностранец, которому все шляпы на одно лицо, решил не путаться в лишних терминах и записал всех в ковбои.
Основное искусство ковбоя – вовсе не стрельба, а верховая езда и бросание лассо. В конном гарцевании, как я уже упомянул, самому Баффало-Биллу не было равных. Владение лассо, как и следовало ожидать, – тоже во многом циркового происхождения. Уилл Роджерс, впоследствии один из любимых киноактеров Америки и автор многих популярных афоризмов, вырос в Оклахоме на территории племени чероки, но трюки с лассо впервые поразили его как раз в шоу Баффало-Билла. Впоследствии, когда его нанял аттракцион Тексас-Джека-младшего, его коронным номером был тройной бросок: первым он связывал руки всаднику, вторым стреноживал коня, а третьим привязывал всадника к седлу.
Одно из изречений того же Роджерса как нельзя лучше применимо к процессу сочинения Дикого Запада: «Чем больше занимаешься чем-нибудь, что непохоже на рекламу, тем лучшая выходит реклама».
А вот еще реальное лицо, замечательная Энни Оукли, урожденная Фиби Энн Мозес. Она никогда в жизни не была к востоку от Цинциннати, если не считать гастролей. Но ее претензии на славу не вызывают сомнений: она была, вполне вероятно, лучшим стрелком за всю историю человечества – не из кольта, конечно, а из винтовки. Ее способности проявились с детства: еще ребенком она фактически содержала свою семью за счет охоты и, согласно легенде, зарабатывала столько, что сумела выплатить ипотеку за семейную ферму. В 15 лет она победила в стрелковых соревнованиях с местной знаменитостью Фрэнком Батлером, за которого впоследствии вышла замуж. Одно время они выступали вместе, а затем Энни Оукли вошла в труппу Баффало-Билла и долгие годы была одной из ее главных достопримечательностей.
Вот некоторые из номеров Энни Оукли, которыми она неизменно приводила публику в восторг. С тридцати шагов она могла расщепить с торца игральную карту. Она попадала по брошенной в воздух десятицентовой монете, а подброшенную карту успевала просто изрешетить. Ее коронным номером было вышибание пулей сигареты у мужа изо рта, и, когда она была на гастролях в Берлине, она исполнила его с кронпринцем, впоследствии кайзером Вильгельмом II, – по просьбе последнего.
Все перечисленные люди, несомненно, существовали, они действительно умели проделывать типичные для Дикого Запада трюки с необыкновенным искусством, но к настоящему американскому Западу имели лишь косвенное отношение. Тем временем освоение земель по ту сторону Миссисипи проходило своим чередом, и порой вполне драматично, но без особой дикости: не сравнить, допустим, с украинской или русской казачьей вольницей. Большинство людей, отправлявшихся на новые места, были не иммигранты, которые оседали, как правило, в больших промышленных городах или на шахтах, а потомки ранних поселенцев, наследники богатой культуры местного самоуправления, не привыкшие, да и не желающие ждать законов откуда-то из центра. Стоило населению достигнуть минимальной плотности, и уже строилась церковь, избирался шериф с помощниками, появлялась добровольная пожарная команда, а на главной, порой даже единственной улице открывались неизбежные адвокатские конторы. Временные беспорядки имели свойство возникать там, куда иммигранты все-таки стремились и добирались: можно вспомнить золотые лихорадки в Черных холмах Дакоты, в Калифорнии и на Аляске, с их барами и борделями. Но на помощь шерифам приходили стихийные народные дружины, и зарвавшихся чужаков быстро урезонивали.
На смену цирку пришел кинематограф, и уже укоренившийся жанр вестерна легко встал на новые рельсы. Этот вид исторической мифологии оказался куда более мобильным и эффективным, чем Баффало-Билл с его неповоротливым ковбойско-индейским контингентом. Киногерои с медальными лицами, друзья простого добра и враги нехитрого зла, попадающие в цель не глядя и почему-то не имеющие постоянного места работы, быстро покорили весь мир, включая Советский Союз, куда к началу 60-х добралась «Великолепная семерка». Голливуд, который принято ругать, чтобы без особых умственных затрат намекнуть на собственную возвышенность и изощренность, в действительности оказал Америке, да и всему миру, немалую услугу в трудные 30-е годы, отвлекая отчаявшихся и утешая потерявших надежду.
Но кино органически враждебно реальной истории и имеет свойство вытеснять ее из коллективного сознания. Французский социолог Жак Эллюль доказывал, что кино по самой своей природе не может быть искусством, оно стремится стать либо развлечением, как в Голливуде, либо пропагандой, как в Германии или Советском Союзе. Это связано с простым принципом сопротивления материала: оно минимально в литературе, где в идеале творцу достаточно стопки бумаги и карандаша. Художнику, с его красками, холстами, натурщицами и студиями, уже необходим карман поглубже. Кино – самый дорогой вид творчества, финансировать который под силу лишь крупной коммерции, и тогда мы имеем развлечение, либо государству, и тогда пропаганда неизбежна. Кинематографисты «от искусства» интуитивно тяготеют к тиранам: одному человеку угодить легче, чем миллионам.