Стигма ворона 3
Шрифт:
— Вот и я о том же. На самом деле, я не знаю, его это рук дело, или нет. И ты тоже не можешь этого знать наверняка. Но эти ловчие совершенно точно могли бы быть его орудием. Могли, понимаешь? А теперь представь на минуту не десять, не двадцать… А сотню таких хреновин. И сколько стигматиков нужно положить, чтобы остановить их в случае чего.
— Ты это к чему все?
Ларс сплюнул в сторону.
— Да так. Просто… Если даже мы выполним все его условия, и все получится… Ты представляешь, кого мы выпустим за ограду?.. Думаешь, когда эта тварь божественная одержит свою победу, он действительно пощадит тех, ради кого мы ввязались во все это?
Эш усмехнулся,
Она обжигала руки, но это ощущение сейчас было приятным.
— Знаешь, когда я жил на мысе… В общем, до шести лет там воспитанники живут не под наставником, а группой. Общие тренировки, занятия каллиграфией, верховая езда…
— Да ну, каллиграфией? — саркастично переспросил Ларс. — Серьезно?..
Эш с укором взглянул на приятеля, но от улыбки не удержался.
— Да, представь себе.
— И какие у тебя были успехи?
— Пороли часто. Но не суть… Понимаешь, до того мы никого не убивали. Нашими врагами были чучела из соломы и бедные тыквы. А у них, как ты понимаешь, глаз нету, и плакать они не умеют. А тут нам привезли волчат. Не совсем щенков, а голенастых подростков. Привезли, чтобы мы научились убивать не мешки с соломой, а живое, которое воет, дергается и обливается горячей кровью. Признаться, нам всем их было жалко. А один паренек из наших так расчувствовался, что посреди ночи решил открыть им клетку. Чтобы освободить. А зверей наши наставники специально держали голодными, чтобы злее были. Так вот, можешь себе представить, что сделала стая молодых голодных волков со своим шестилетним освободителем. Поэтому — нет, я не питаю никаких иллюзий касательно договора с врагами. Вот только враг ли он? Этот вопрос посложнее будет.
— А что, разве у нас есть какие-то причины сомневаться? И потом… С такой властью нельзя остаться «другом» в любом случае. Вся сила — в одних руках, все решения — из одной головы, и целая орда неубиваемых тварей, которые готовы исполнить любой приказ. Или заставить кого угодно исполнить что угодно. Как он заставляет нас.
Эш отхлебнул из кружки, обжигая язык.
И, глядя в костер, медленно проговорил:
— Знаешь, что мне удивительно. Вот ты охренел от мощи ловчих. А мощь гигантов тебя не смущает?..
Ларс фыркнул.
— А что гиганты? Они — наши, Эш. Порождения нашего мира, которые просто есть. И обычно вообще ни во что не вмешиваются.
— А если однажды вмешаются?
— А если солнце упадет на землю? — в тон Эш ответил Ларс вопросом на вопрос.
— А если духи скоро сожрут нас всех, что тогда?
— У нас акады есть!
— Еще у нас есть Иркалла и полная жопа во Внешнем круге, где люди живут, как скотина на убой — это как по-твоему? Тоже — «просто есть»? Порождение нашего мира? — начал заводиться Эш.
— И что ты предлагаешь? Положить всех под брюхо ловчему?
— Нет, давай лучше сразу скормим всех нахрен, чтоб не мучились! — вспылил Эш.
Ларс вдруг невесело рассмеялся.
— Вот мы с тобой добрые…
Эш невольно улыбнулся. Снова хлебнул кипятка и понял, что голоден.
— Это молот и наковальня, Ларс. И я пока не знаю, что лучше. Надо думать, смотреть… И задавать правильные вопросы. У нас еще есть время, чтобы определиться. Но если вдруг все окажется именно так, как ты говоришь — ты встанешь вместе со мной против Единственного?..
Ларс подбросил в разгоревшийся костер пару новых поленьев. Огонь весело затрещал, вгрызаясь в свою новую пищу.
— А ты, чисто в теории, готов против него пойти? — спросил Ларс, зыркнув на Эша. — Несмотря на…
— Да, — жестко ответил тот.
— А как же твоя девочка?..
— Точно так же, как и твой сын. Если мы это действительно затеем, то у нас будет только одна попытка, без права проиграть или умереть в бою.
— Легко сказать, — вздохнул Ларс.
— Нет, говорить такое тоже нелегко, — возразил Эш. — Пойдем возьмем чего-нибудь пожрать? И Дара уже будить нужно.
— Да оставь его пока. Я тут карту немного покрутил, пока вы спали. Прикинул, как нам лучше дальше ехать. Пойдем поедим, и я тебе покажу…
Сборы были недолгими — благо, медведь вчера выделил двух человек на поиски разбежавшихся во время боя лошадей.
Уложив небогатый скарб, не сговариваясь, заехали на могилу к Шеде — попрощаться. И отправились согласно новому маршруту в место, обозначенное Аваррой.
Первые дни погода не радовала — небо дождило, сырая земля чавкала под копытами и в воздухе неуловимо запахло надвигающейся осенью, хотя до ее прихода в календаре оставалось еще немало дней.
Двигаться получалось медленно, потому что Эш отвлекался на каждую одержимую тварь, стоило только ему почуять кого-нибудь поблизости. Потеряв много сил в последнем бою, он старался как можно скорее восполнить энергию за счет постоянной охоты. Но, как назло, по пути встречалась только какая-то мелочь — одержимые волки-одиночки, насекомые и всего один медведь, которого Эш освежевал за пять минут, пока Дарий с Ларсом, зевая в сторонке, присматривали за Полудурком и ругали дождь.
Эш не унывал. Он старался взять количеством, и действительно неплохо подкормил ворона, хотя до наполненности оставалось еще очень далеко.
Путь тянулся через небольшие пролески, равнинные участки и болота со специфическим гнилостным запахом и целыми стадами ошалевших зеленых лягушек, которые всей толпой, как саранча, высыпали прямо коням под ноги. Лошади ступали прямо по ним, противно похрустывая. Ночами здесь зажигались болотные огни — яркие, зеленоватые, зловеще вскривали птицы и поднимались целые тучи гнуса. Обычно мошкара и комары, как и птицы, сторонились мест, наполненных энергией духов, но именно этот участок, по всей видимости, был каким-то островком спокойствия.
К сожалению.
Потому что сейчас Эш предпочел бы почаще встречать одержимых тварей, чем всю ночь чесаться и подставлять лицо едкому дыму костра, чтобы хоть как-то продохнуть. Руки и лица у всех троих были изъедены укусами, морды коней тоже выглядели печально.
Поэтому читать «Откровения» перед сном не представлялось возможным, но зато днем, пока лошади размеренным шагом превращали лягушек в бесформенные зеленые кляксы, они время от времени возвращались к чтению.
Видимо, по мере написания книги бедного визионера круто взял в оборот книжник, потому что текст из пафосного, но более-менее понятного к третьей главе превратился в какой невнятный кисель. Автор очень пространно рассуждал о природе божественной сущности, о том, что бог есть тот, кто растворен в окружающем мире, «ибо бог есть и в капле росы, и в дыхании ветра, и в самой малой твари есть бог, но лучшее вместилище бога есть человек». Дальше очень много и долго описывалось «божественное вмешательство», потом — снег, который выпал посреди Эмеша. Что видом он похож на пух одуванчика, белый снаружи и с седой песчинкой в сердце, и как он лежал на огромных листьях, украшенных почему-то паутиной. Начиная с середины началась полная галиматья, где воспевался Великий Ворон, затмевающий солнце и небо, ломающий своей поступью старый мир, и взмахом крыльев создающий новый.