«Стихи, достойные запрета...»: Судьба поэмы Г.Гейне «Германия. Зимняя сказка».
Шрифт:
Суть «разногласий» нацистов с Гейне, разумеется, не только в отношении к кайзеру Барбароссе. Геббельсовское ведомство строило всю свою пропаганду на внедрении в умы рядовых немцев националистических мифов и легенд. Отсюда характерное для фашистских ораторов пристрастие к образам-символам и лозунгам-цитатам, от частого повторения обретающим некую загадочную многозначность: «Германия превыше всего», «Народ без пространства», «Кровь и почва» и т. п. Поэзия Гейне логикой анализа и реалистической детализацией анатомирует лживые легенды, подвергает их иронической ревизии, вскрывая в конечном итоге фальшь мифотворчества. В этом смысле он предшественник некоторых прозаиков и драматургов XX века, которые зачастую приземляют мифологические сюжеты.
В пору, когда фашистская Германия готовилась к войне, необычно актуальным оказалось и развенчание в поэме мифа о победе вождя херусков Арминия над римлянами в Тевтобургском лесу. Гейне, как известно, сочинил в поэме сатирический панегирик белокурому Герману и его храбрым дружинникам. Фашисты создали культ Арминия, им было неважно, что за его победу римляне кроваво отомстили германцам. Официальная историография третьего рейха утверждала, что победой в Тевтобургском лесу было положено начало формированию немецкой нации. Где происходило побоище, установить было невозможно, однако предполагаемое местонахождение Тевтобургского леса стало святилищем, сюда устремились полки фашистского вермахта и отряды гитлерюгенд, здесь происходили пышные массовые манифестации и факельные шествия. О величайшем значении этой победы постоянно толковали на уроках учителя-нацисты.
В романе Л. Фейхтвангера «Семья Опперман», написанном в 1933 году, рассказано о том, как гитлеровцы преподносили победу вождя племени херусков Арминия, разбившего римские легионы в 9 году н. э. в Тевтобургском лесу. Учитель-солдафон предлагает юному герою романа гимназисту Бертольду Опперману сделать в классе доклад на тему: «Чем является для нас, современников, Арминий Германец?» И вот, прочитав Тацита, Моммзена, Дессау, Бертольд приготовил доклад, явно неугодный учителю. «Подвиг Арминия, — говорит Бертольд, — с точки зрения трезвого разума не дал, пожалуй, ощутимых внешних результатов; через несколько лет римляне снова оказались там, где они были до битвы в Тевтобургском лесу. Более того…»{35} Учитель не дал ему досказать, разразился скандал, начались оскорбления и травля, в конце концов подростка довели до самоубийства. Трагическая и по-своему типическая судьба Бертольда Оппермана наглядно показывает, насколько была враждебна нацизму «Германия. Зимняя сказка», направленная на развенчание лживой легенды. 1 января 1936 года в «Правде» была напечатана статья Лиона Фейхтвангера «Германия. Зимняя сказка». Известный немецкий писатель, покинувший фашистский рейх, неслучайно, конечно, вспомнил о поэме Гейне, которая изумляла своей актуальностью. «Многие пламенные стихи Гейне, — писал Фейхтвангер, — поражают в самое сердце сегодняшнюю Германию, а половина предисловия могла бы свободно быть предпослана книге какого-либо из наших германских писателей-эмигрантов». В предисловии к поэме Гейне размышлял о настоящем и будущем своего отечества, объяснял, почему поэзия неугодна ничтожным правителям немецких феодальных государств, в каждом из которых поэту было приготовлено вакантное место в тюремной камере. Да, точно в таком же положении оказались десятки немецких писателей, которые и на чужбине продолжали любить свою родину и бороться за исцеление ее от коричневой чумы.
Фейхтвангер не мог не сказать, что через сто лет в фашистской Германии насилие над личностью возведено в ранг государственной политики третьего рейха и поставлено на конвейер: «Как идиллична была жестокость тех времен по сравнению с нравами современной Германии! Какими просвещенными, галантными угнетателями были ее властители, какие мягкие шлепанцы они носили по сравнению с теми сапожищами, которыми властители «Третьей империи» топчут неугодных им людей!»
К традициям Гейне обратился и Иоганнес Бехер, создавая в 30-е годы поэму «Германия». Стихи поэта-коммуниста были близки гей невской сатире сарказмом, гневом, гротескным изображением тупой толпы, которая бездумно выкрикивает «хайль» обезумевшему диктатору. Сам Бехер стал изгнанником, как и Гейне. Он находился в Москве среди друзей, но память постоянно возвращала его на родину. Перед взором поэта орды штурмовиков, которые жгут книги, крушат памятники. С автоматами в руках они надзирают за своими жертвами, которым приказано строить бараки и крематории. Германию в поэме Бехера символизирует мать, прижимающая к груди ребенка. Только она провидит все бедствия, которые надвигаются на страну.
Люди искусства и простые читатели, чтобы разобраться в кровавой европейской хронике 30— 40-х годов, обращались к произведениям, созданным в давние времена. Они убеждались в том, что варварство преходяще, что деспотизм не вечен, что вчерашние фюреры неизбежно терпели крах. И одним из самых убедительных аргументов была поэма «Германия. Зимняя сказка», которую в эти годы читали и перечитывали на всех языках.
Закономерно, что в то время, когда Гейне находился под запретом у себя на родине, когда имя его было вычеркнуто из школьных учебников, а там, где печатались стихи, памятные каждому немцу, стояло «автор неизвестен», интерес к Гейне возрастает с неудержимой силой. Гейне в пору борьбы с фашизмом воплощал другую Германию — страну гуманистов, поэтов и мыслителей, а его поэма помогала разобраться в истоках национализма, толкнувшего страну на пагубный путь.
Кроме того, биография Гейне и, в частности, история создания и распространения его главной книги были наглядным примером интернационализма, необходимого в борьбе с фашизмом.
Фашизм объявил все человечество врагом немцев. Шиллер, Гете, Гейне, художники и мыслители прошлого и настоящего своими творениями доказывали, что именно они олицетворяют гуманистический дух Германии, а не нынешние временщики со свастикой и топором.
В своей автобиографической книге «Сын народа» вождь французских коммунистов Морис Торез четко сформулировал свое личное от ношение и отношение французского народа к народу Германии. Вспоминая о мрачной поре коричневой чумы, он писал: «Зверства гитлеровских властей, разнузданный нацистский террор во всей Европе не заставили меня осудить германский народ в целом, который нельзя смешивать с его палачами. Из немецких поэтов я больше всего люблю Гете и Гейне. Гейне, подлинно революционный поэт и друг Маркса, вложил всю свою ненависть к эксплуататорам в «Песню силезских ткачей». Я люблю еще его сатирическую поэму «Германия. Зимняя сказка». Этот поэт, сочетавший в себе свободный ум и пламенную душу, приветствовал в Париже, куда он бежал от прусской реакции, французских рабочих, которых он сравнивал с Циклопами, кующими будущее»{36}. В тюрьме Санте политический узник Морис Торез изучал немецкий язык, чтобы прочитать в подлиннике произведения К. Маркса и Ф. Энгельса, стихи Гете и Гейне. В 1939 году Луи Арагон написал статью «Истинная Германия». Арагон вспомнил о том, как в трагические дни августа 1918 года он вместе с другими солдатами наткнулся в покинутом окопе на труп юноши. «Смерть застала его за чтением, и он так и остался сидеть, но голова запрокинулась, и книга упала на землю рядом с ним, небольшая книга в бледно-розовом переплете с желтоватыми крестиками. Я поднял ее. Это была антология немецких поэтов, вышедшая в Кельне во время войны». Эта книга помогла Арагону узнать немецкую поэзию, открыть старых и новых поэтов Германии. «По окончании войны я понял, — продолжал Арагон, — что необычайное взаимодействие, существующее между народами, называется поэзией. Понял, почему Гийом Аполлинер мог писать по-французски в манере Генриха Гейне прекраснейшие стихи о Германии…»{37}. Арагон напоминает здесь о стихах Аполлинера, который, безусловно, испытал влияние Гейне и даже сочинил свою поэтическую версию знаменитой «Лopeлеи». Генрих Гейне, живший на чужбине во Франции, научил Арагона в этот самый мрачный период европейской истории, как отличить бессмертную Германию от ее временных хозяев. Вскоре после войны французский литературовед Шарль Андлер выпустил монографию «Поэзия Гейне», в которой «Зимнюю сказку» он назвал «Poème de combat» — «Поэма борьбы». Само слово «combat» было тогда символом эпохи, именно так называли участники антифашистского сопротивления свою подпольную газету.
Опаленная огнем поэма Гейне вызвала широкий интерес и в скандинавских странах. В 1935 году исследователь и популяризатор творчества немецкого поэта профессор Вальтер Берендзон издал в Копенгагене книгу «Живой Гейне в Скандинавии», в которой рассказывалось о популярности автора «Зимней сказки» в Норвегии, Дании, Швеции, а также Исландии. Как вспоминал впоследствии В. Берендзон, Геббельс самолично выразил неудовольствие этой книгой.
В 30-е годы «Германия. Зимняя сказка» в переводах публикуется в ряде стран, где прежде не издавалась. Так, например, в 1933 году поэма выходит в свет в Болгарии, в 1936 году — в Югославии, в 1938 году — в Японии и др.
Однако ни в одной стране мира после запрета Гейне в Германии его произведения не издавались столь постоянно, как в Советском Союзе. Начиная с 20-х годов популярность Гейне у советских читателей возрастала. Его стихи и отрывки из поэмы «Германия» несколько раз включались в различные антологии революционной поэзии Запада, выходили однотомники его избранных произведений. С Гейне у советских людей устанавливаются совершенно особые отношения, настолько непосредственные, что казалось, будто читатель общается не с поэтом-классиком, а со своим близким другом. Стихи «барабанщика революции» — простые, раскованные, шутливые — оказались созвучными эпохе. Можно сказать, наша молодежь зачитывалась Гейне. К тому времени уже были хорошо известны стихи Маяковского и молодых комсомольских поэтов, а при всем существенном различии их и Гейне было нечто общее: обнаженность мнений и страстей, высокий пафос, смягчавшийся легкой иронией.
Будущий переводчик немецкой поэзии, в том числе и поэзии Гейне, а пока еще начинающий комсомольский поэт Лев Гинзбург на школьных вечерах перед войной читал свои стихи, посвященные Гейне.
Города Германии, города на Рейне Существуют вот уже много сотен лет. Пел о них когда-то славный Генрих Гейне, Смелый барабанщик, боевой поэт…«Дальше, помню, — писал Л. Гинзбург в автобиографической книге, названием которой стала цитата из Гейне: «Разбилось лишь сердце мое…», — обличались «дуры Геттингена с толстыми ногами», «жирный мир колбас» — то есть немецкое филистерство, заканчивалось же стихотворение тем, что «в каменном Париже» «юный красный доктор» — то есть Маркс — «им руководит», им — то есть Генрихом Гейне»{38}.
В газете «Известия» 7 декабря 1928 года был напечатан очерк А. Аграновского о сибирском учителе Адриане Митрофановиче Топорове, авторе книги «Крестьяне о писателях». Очерк назывался «Генрих Гейне и Глафира», и говорилось в нем о девочке лет четырнадцати, ученице Топорова, которая читала в далеком сибирском поселке Гейне, Ибсена и еще многих других классиков и современников. Да и не она одна, а ее товарищи, родители, односельчане из коммуны «Майское утро», которым привил великую любовь к книге А. М. Топоров.