Стихи и поэма
Шрифт:
РАЗГОВОР С ОБЛАКАМИ
Будто в небе задумались
Облака Альта-кумулюс,
Будто мир в человецех
и благоволение.
Может быть,
Я сейчас
Первый раз
На веку молюсь.
Первый раз
И последний
Встаю
на колени я.
Как со дна
Необъятного
Капища тления
в пропасть
заживо вверженный,
вместе с умершими,
Говорю я
с ночными —
Еще не померкшими —
Между
И звездными вершами
к лукоморью рассвета
небесными нерестами
В высоте несказанной
плывущими —
перистыми
облаками:
— Когда вы — над кровлей, отцовою,
Далеко
За горами
Безлюдно-ущелистыми,
Загремите весенней
Икрою перловою,
Покидая навеки
Путину небесную, —
Бросьте горсть ваших капель
В палату трапезную,
Где сидит мой отец
За нерадостной чашею
И беседа иссякла струей замолчавшею.
Вы ему прошумите
Листвой заоконишною,
Что в плену я у смерти,
Что я далеко, но что я
Жив,
Что я ворочусь.
Источник: Державин В.В. Снеговая корчага.
Стихи и поэма. М., 1979 (Библиотека «Огонек».
№ 30). С. 30–31. В другой редакции: Советская
поэзия: В 2 т. Т. 2. М.: Художественная литера-
тура, 1977 (Библиотека всемирной литературы).
Державин В.В. Стихотворения. М.: Советский
писатель, 1936.
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ ДЕРЖАВИН
На Середине Мира
Державин В.В. Стихотворения. М.: Советский
писатель, 1936.
Первоначальное накопление (поэма). Детство (Ро-
дина).
Стихотворения. Часть 1.
корни и ветви
город золотой
новое столетие
озарения
волны
СЕВЕРНАЯ ПОЭМА
В. А. Луговскому
I
Заря. Мильоны птиц. Зеленая вода,
Прозрачная до дна. В стодневном солнце глыбы
Столовых гор. И вновь к ним пристают суда —
Почтовый пароход и сотни бочек рыбы
Несущий траулер. Они зашли сюда
Взять уголь, залечить проломы и прогибы.
И к дому поплывут. Туманная Страна,
Как рыбы с твоего серебряного дна.
II
Под кроной снежных
чащах
Китовых гейзеров, вдоль кромки берегов
Шли утвердители путей Кабо, лежащих
Почти у полюса. И ребра их судов
Ломались пополам между зеркал звенящих,
Меж ледяных зеркал. Пока «Сибиряков»
Не проломил насквозь в закованном просторе
Огромной трещины до Берингова моря.
III
Голландцам Арктика мерещилась путем
К шафранной Индии, к Китаю золотому.
Весною, как в кабак, влетал в твой светлый дом
Веселый китобой по поводу иному.
И открывала ты поющие, как гром,
На огненных столбах ворота. Только к дому,
Быть может, никогда не воротился он,
Медведицей твоей стоглазой усыплен.
IV
Но и домой придя, в Гаагу, в тихий Бускон,
Он, смуглый и седой, тоскует о тебе —
О пене, льющейся по почернелым доскам
Пузатой палубки, о свадебной гульбе
Белух под Свальбардом. А мать с горящим
воском
Свечи ушла в собор, молиться о судьбе
Сынка. Но, чу, салют на верфях! На глубины
Скатился новый бриг. Теперь не сдержат сына
V
Ни бог, ни божья мать... Так здравствуй, океан!
Ты чешешь брюхо вод о каменную
Подводных гор!.. Кричит свирепый капитан
Слова команды. Он на добрую поживу,
Раздув ноздрю трубой, уставился в туман,
Где первый лед плывет, как гуси, в грозный, си-
вый,
Седой простор. За ним, как неподвижный дым,
Белеет Хорнзунтинд под шлемом ледяным.
VI
Там флоты четырех держав кидают разом
В заливе якоря. На берегу растут
Бараки. Сотня баб с гальота сходит наземь.
Торгуют кабаки, и кузницы куют.
И ствол земной оси китовым жиром смазан
В конторе «Скоресби». И корабли везут
Добычу в Англию, ныряя под ветрищем,
А нищий китобой домой уходит нищим.
VII
Покамест кузнецы пудовым острог ам
Наваривают зуб, покуда ставят бочки
В двенадцать этажей и роют сотню ям
Для жировых котлов, уж — кораблевы дочки —
Забили веслами лодчонки по волнам.
И в лопастях горят гребцов ушные мочки.
И в мокрых лопастях вдруг солнце пролетит
То полным колесом, то длинное как кит.
VIII
И, стоя в шлюпочке, гарпунщик в полосатой
Рубахе над плечом занес гарпун с двойной
Бородкой. Саженях в пяти от них, горбатый
От сала, на волнах качался кит. Спиной,
Как золотой горой, струясь в огне заката,
Он лодку окатил сверкающей струей