Чтение онлайн

на главную

Жанры

Стихи про меня
Шрифт:

Сновидческая тупость, мне кажется, каким-то образом восполняется острой чувствительно­стью к языку, который тоже — необъяснимая, неуправляемая, во многом подсознательная стихия. Болезненно трогают языковые проявления — фонетика, морфология, синтаксис, да и вообще все то, что бессмысленно проходили в школе, не подозревая, что это и есть гамма жизни, сама жизнь. Непосредственнее и ощутимее всего действует звучание улицы, но и литературный язык тоже: прозы, еще приближеннее — стихов.

Лексикон Гандлевского — первого порядка, без поиска экзотики. Но выбор слов и словосочетаний таков, что ощущение новизны — непреходяще.

Вот в этом стихотворении ощущение "настоящести", истины возникает в первую очередь от безукориз­ненного подбора глаголов действия-состояния: ага, соображаешь, всем этим и я занимался, и еще как. Еще — от искусно выстроенного косноязычия, простонародного лепета, интонации неуверенно­сти, в которой только и выступает правда: "С ка­кой — не растолкуют — стати, / И то сказать, с какой-такой..." Потому, наверное, мне мешают в этих стихах Кьеркегор и Бубер — нечего знакам культуры делать в путаной искренней исповеди. Но раз поэт поставил — значит, надо.

В конце концов, без таких знаков не был бы самим собой Гандлевский, который настаивает на том, что литература есть важнейший источ­ник литературы. И тут, в "Когда я жил...", от­звук — ритм, слог — его любимого Ходасевича: "Когда б я долго жил на свете, / Должно быть, на исходе дней / Упали бы соблазнов сети / С не­счастной совести моей". Слышен какой-то очень нынешний голос, да еще с употреблением сегодняшнего паразита "на самом деле", другого рус­ского парижанина, Анатолия Штейгера (знает его стихи Гандлевский или то нередкая в поэзии заочная перекличка через расстояния и време­на?): "И ты вдруг сядешь ночью на постели / И правду всю увидишь без прикрас / И жизнь — какой она, на самом деле..."

Коренное отличие: у Гандлевского — метафи­зика, а не психология. Взгляд оттуда.Шаг впе­ред? Страшновато так обозначать. Но — шаг.

Наверное, есть другие методы, и жизнь учит разному, но у меня уже иного не будет: по слово изъявлению определяется человек.

СЕРДЕЧНЫЙ ПРИСТУП

Сергей Гандлевский1952

Петру Вайлю

Цыганка ввалится, мотая юбкою, В вокзал с младенцем на весу. Художник слова, над четвертой рюмкою Сидишь — и ни в одном глазу. Еще нагляднее от пойла жгучего Все-все художества твои. Бери за образец коллегу Тютчева — Молчи, короче, и таи. Косясь на выпивку, частит пророчица, Но не содержит эта речь И малой новости, какой захочется Купе курящее развлечь. Играет музычка, мигает лампочка, И ну буфетчица зевать, Что самое-де время лавочку Прикрыть и выручку сдавать. Шуршат по насыпи чужие особи. Диспетчер зазывает в путь. А ты сидишь, как Меншиков в Березове, — Иди уже куда-нибудь.

2001

Тут многое красиво сошлось — и фольк­лорная "Цыганка с картами, дорога дальняя..."; и песенка Таривердиева, памятная народу со времен рязановской новогодней сказки: "Нач­нет выпытывать купе курящее / Про мое прошлое и настоящее"; и пастернаковская "Вакхана­лия": "На шестнадцатой рюмке / Ни в одном он глазу".

Гандлевский дозу уменьшил вчетверо, что делает честь скромности поэта — или все-таки говорит о лучшем, по сравнению с Пастерна­ком, знании предмета. Мало кто в русской — а значит, по понятным причинам, и в мировой — поэзии так достоверно доносит феномен пьян­ства. Чего стоит детально точное, физиологи­чески скрупулезное описание: "Выйди осенью в чистое поле, / Ветром родины лоб остуди. / Жаркой розой глоток алкоголя / Разворачива­ется в груди". Семисложный глагол движется медленно и плавно, лепесток за лепестком раз-во-ра-чи-ва-ет-ся — разливаясь горячей волной после стакана, приступая к сердцу, обволакивая душу.

Однажды в Москве, к тому же для досадного извращения не где-нибудь, а на любимых Пат­риарших прудах, у меня случился приступ меж­реберной невралгии. Потом врачи произносили и другие слова — "остеохондроз", еще какие-то, все равно это непонятно, а главное — произно­сили потом. Полдня я был уверен, что инфаркт. Что может так подняться в груди, как в кино по­казывают извержение вулкана?

Очень больно. Очень страшно. Очень убеди­тельно.

Все близкие и дорогие мне люди так именно и помирали: отец, мать, Юрка Подниекс, Довлатов, Бродский. Не лучше же я их. Менее близ­кие и под машины попадали, и от рака умира­ли, но эти — непременно от инфаркта. Так что возникло ощущение чего-то вроде наследствен­ности.

Уверенность была полная, оттого настроил­ся на торжественный лад. Попросил Гандлевского: "Посвяти мне, пожалуйста, стихотворение". Он отвечает: "Посвящал уже". Напоминаю: "То не стихи были, а прозаическое эссе, а теперь я стихи хочу. И вообще, не торгуйся, пожалуйста, в такой момент". Он черство говорит: "Я поду­маю". Попытался воздействовать: "Особо неког­да думать. Давай, я тебя пока вином угощу". Сто­им, пьем вино. Точнее, он пьет, а я даже слюну проглотить не могу от дикой боли. Повернуть­ся не в состоянии, слова еле произношу, молчу, как Тютчев, чувства скрываю, скорбно настра­иваюсь.

Приехали вместе в больницу, там мне сдела­ли кардиограмму, с вызовом протянули. Объяс­няю: "Я же не понимаю ничего в этих зигзагах. Для меня можно хоть в коридоре от руки нари­совать". Тогда и сообщили про остеохондроз и межреберную. Переспрашиваю: "Извините, означают ли ваши слова, что я не помру?" Гово­рят: "Прямо сейчас нет, но вообще обязательно". Юмор, Зощенко, начинаю понимать, возвраща­юсь к жизни.

Кое-как долетел до Праги, домой. Неделю иг­рал в Кафку. Когда человек просыпается в виде насекомого, лежит на спине, лапками перебира­ет и перевернуться не может.

Очень больно. Очень смешно. Очень убеди­тельно.

С трагедии сорвался и вытянул на фарс. Ди­станция на бесконечность больше, чем расстоя­ние от Москвы до Праги.

И в это время приходит стихотворение от Гандлевского. "Иди уже куда-нибудь". Пошел. Спасибо.

Поделиться:
Популярные книги

Пустоцвет

Зика Натаэль
Любовные романы:
современные любовные романы
7.73
рейтинг книги
Пустоцвет

Сумеречный Стрелок 2

Карелин Сергей Витальевич
2. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 2

Лорд Системы 8

Токсик Саша
8. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 8

Безымянный раб [Другая редакция]

Зыков Виталий Валерьевич
1. Дорога домой
Фантастика:
боевая фантастика
9.41
рейтинг книги
Безымянный раб [Другая редакция]

Курсант: Назад в СССР 4

Дамиров Рафаэль
4. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.76
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 4

На границе империй. Том 6

INDIGO
6. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.31
рейтинг книги
На границе империй. Том 6

Стрелок

Астахов Евгений Евгеньевич
5. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Стрелок

Заход. Солнцев. Книга XII

Скабер Артемий
12. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Заход. Солнцев. Книга XII

Последняя Арена 2

Греков Сергей
2. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
Последняя Арена 2

Мастер 2

Чащин Валерий
2. Мастер
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
технофэнтези
4.50
рейтинг книги
Мастер 2

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Сумеречный стрелок 7

Карелин Сергей Витальевич
7. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 7

Предатель. Цена ошибки

Кучер Ая
Измена
Любовные романы:
современные любовные романы
5.75
рейтинг книги
Предатель. Цена ошибки

Идеальный мир для Лекаря 5

Сапфир Олег
5. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 5