Стихи

Гончаров Виктор Михайлович

1949

«Я тобой обижен крепко…»

Я тобой обижен крепко, Знал бы, лучше не дружил. Вышел я, надвинув кепку, Руки в брюки заложил. Дождик бил по скулам хлестко. Дрянь — осенняя вода! Еле тлела папироска У меня в зубах тогда. Эй, приятель, наши койки Борт к борту давно стоят. Дружбой крепкой, дружбой стойко Удивляли мы ребят. А теперь… из-за девчонки Та ли дружба наша? Та ль? Злит меня твоей коронки Нержавеющая сталь. Но не бойся, бить не стану. Я далек, мой друг, от драк. Только мне немного странно: Все не то и все не так… Мы ее любили мало, А любила ль нас она? Но зато так ясно стало: Прежней дружбе — грош цена! Эй,

приятель, день печальный, День наивно голубой. Из-за девушки случайной Мы поссорились с тобой.

1949

Абрау-Дюрсо

Четыре реки сползлись В один бездонный провал. Здесь сам Дионис Не раз пировал. Горят голубым светом Звезды… Озеро. Гор ряд. Чудесное озеро это Черкешенка наплакала, говорят. Дин… Дон… Дин… Слезам не вернуть аул. Плачет девушка… Не один Абрек в слезах ее утонул. Звезд молодых ораву Не выгонишь вон из вод. Абрау-Дюрсо, Абрау — Классических вин завод. Там каменные тоннели Запасы вин берегут. В Абрау мы пили И пели В полночь на берегу. И я, захмелев, услышал: Дин… Дон… Дин… И я из тоннеля вышел И в горы ушел один. Ветви тянули руки, Тени сплелись вокруг, Но странные эти звуки Тревожили мой слух. И слышал, глаза закрыв, я Далекий протяжный гул. И видел большие крылья, И рухнувший вниз аул. Ветер рычал сердито, Стоял над Абрау стон, И капали слезы чьи-то… Дон… Дин… Дон…

1949

Шофер

Над нашим аулом созрела луна, Закат в кукурузе погас… Мы грузим трехтонки сухого зерна, И влажные спины у нас. А зерна — как звезды, Одно к одному… Пусть пробу на ссыпке возьмут, И стыдно не будет из нас никому За наш добросовестный труд. Я вырос в колхозе, к работе привык, Мне труд хлебороба с руки. И вот, задыхаясь, ползет грузовик Над кручей угрюмой реки. С шофером в кабине я рядом сижу. И, руки откинув за спину, С шофером я рядом сижу и слежу, Как звезды влетают в кабину. «Послушайте малость, товарищ шофер: Глаза, как черешни, у вас, И если вести от души разговор, Таких я не видывал глаз!» Умело сосед мой машину ведет — Шофер неприступный, Спокойный, как лед. Но вот и амбары… Навес и весы. Дежурный с берданкой. Папаха, усы; Старик адыгеец, отвергший Коран; Джигит, Той и этой войны ветеран. С улыбкой к нему подошла Нефисет, Дочь старого горца, шофер, — мой сосед. Сгрузили. «Дорогу, дорогу, браток!» И снова сквозь тени и ветер на ток. И снова молчит мой красивый сосед, Дочь старого горца — шофер Нефисет.

1949

Славгородский

Жора, Жорик Славгородский, Помнишь май в казачьем крае! Славный город, ветер хлесткий, На заре зурна играет. Как любили мы с тобою Бронзой мускулов похвастать, Как водили к водопою Табуны коней гривастых. Как однажды между балок Мы блуждали трое суток, Как дробили из централок В сонных плавнях диких уток. Помнишь сборы в вечных спорах, Море, лагерь, сон в палатках? Помнишь, Жорик, помнишь, Жора, Детство в тренерских перчатках? Как зимой по Краснодару Шли дожди дождям вдогонку? Как влюбились мы на пару В белокосую девчонку? Как ее, — не помнишь, — Аней, Анечкой, Анюткой звали? Как мы вместе на Кубани В плоскодонках пировали? Мы ушли — не долюбили — В край далекий с ветром новым. Поседелые от пыли, Шли в атаку под Ростовом. Мы терять друзей устали. Жестко спали, скупо жили. Но еще упруже стали Струны наших сухожилий!

1949

Казачья песня

За спиною бурка бьется, Только ветер В лица Хлопцам! У моста ли, На мосту ли, Но достали парня пули. У пустого полустанка Упала В Кубань Кубанка… Тихо, Тихо — Без следа Понесла ее вода. Подплывет она к станице, Где родной курень дымится. Выйдет мама спозаранку, Зачерпнет ведром кубанку. Где была червона зирка, От

свинца чернеет дырка… И на круче, У осины, Плачет старая о сыне. Солнце ей в седые косы Утренней зарей вплелося. Мимо Берегом отлогим Скачут сотни строем строгим. На корточки Приседая, Гопакует Пыль седая.

1949

«Жидкая стеклянная бородка…»

Жидкая стеклянная бородка… Высох весь — одни глаза да нос. Он лежит. Он видит: вечер… лодка… Над рекой дымок от папирос… На корме она листает книжку, Веслами закат черпает он. Молодой, совсем еще парнишка, Он в нее восторженно влюблен. Сила в мышцах, теплота во взгляде. Песня, Песня! Как он петь умел!.. …Дед, в бреду поднявшись на кровати, Задыхаясь что-то прохрипел… Тишина. Ни шелохнет. Ни свистнет. Парень в ноги девушке упал… Человек, У ног прошедшей жизни, На казенной койке умирал. Он хрипит, покрытый одеялом… Парень в лодке песенку поет. Было все… а вспомнил лишь о малом… Юность, юность — птичий перелет…

1949

Песня

Люблю водопады, Обрывы и кручи, Летучие гривы, Колючие сучья, Кавун богатырский Кубанской бахчи И песню, Спокойную песню в ночи… Пусть песня начнется Гудком паровоза И вспыхнет в степи Или в клубе колхоза. Поймает ее На басы баянист, Подхватит девчонка В наборе монист. Пусть звуки живут, Тишине вопреки, Кочуют тропинкой У русла реки. Услышит ее Перевозчик на лодке, Безногий товарищ В солдатской пилотке, Мой друг по походам, По злобе, По мести! Мы вместе входили В хибары предместий, По-братски делились Краюхой ржаного, Мне друга, товарищ, Не нужно иного. Мой старый приятель В годину невзгоды, Мы сядем и вспомним Былые походы, Друзей, Комиссаров, Начальников части. И чокнемся чаркой И выльем за счастье, За счастье того, Кто умеет бороться, За смех и за слезы Под всплесками солнца! За крепкие крылья Задуманных птиц, За новые карты Свободных границ! Все отдал, что мог, Мой суровый ровесник Рождению мира И радостной песне!

1949

«Я скажу, мы не напрасно жили…»

Я скажу, мы не напрасно жили, В пене стружек, в пыли кирпича, Наспех стеганки и бескозырки шили, Из консервных банок пили чай. Кто скрывает, было очень туго, Но мечтами каждый был богат. Мы умели понимать друг друга, С полувзгляда узнавать врага. Свист осколков, волчий вой метели, Амбразур холодные зрачки… Время! Вместе с нами бронзовели Наши комсомольские значки. Да, когда нас встретит новый ветер Поколений выросших, других, — Я скажу, что мы на этом свете Не напрасно били сапоги!

1949

Голубиная балка (Поэма)

Враг явно шел в тот год на риск, Бросая силы все… Еще горел Новороссийск, Дымился Туапсе. В станицах пусто. Псиный лай. Огонь, петля и плеть. Гранатой мой крылатый край Встречал в ущельях смерть. И не один в тот год отряд Ютился между скал. Никто не требовал наград И славы не искал. Но Родине был рад отдать Любой из нас что мог. Благословляла дочку мать Шагать в огонь дорог. И рядом с сыном батько сам К бессмертию шагал. И вторил вражьим голосам В ночи лесной шакал.

* * *

Солнце тонет в тополях, В грубых кронах граба. Ты увидишь топь полян, Лес, тропинку к штабу, И дорогу, И лощину, И усталых конников, Худощавого мужчину В чине подполковника, Партизана, Командира Горного отряда. Вместе с сыном молодым Мнет ковыль конем гнедым Александр Отрада. Сыну девятнадцать лет: Жить — так жить, А нет — так нет! Погибать, так сразу! На виске кровавый след Марлей перевязан. Скачут кони… Кто догонит? Кони скачут… Кто-то плачет! Тает пыль… Растает пыль — Обрастает сказкой быль.