Стихи

Рождественский Роберт Иванович

5. Когда отчаялся…

Кукушка: "Ку-ку! Живи на земле…" А палец — к курку. А горло — к петле. А небо — к дождю (галоши надень)… Сгибаясь, тащу две тыщи недель. Две тыщи суббот (взвали, если жив). Следы от зубов своих и чужих. Все отблески гроз на глади стола. И тихий вопрос: "Зачем ты была?.." Несу на горбу, — не сгинув едва, — чужую судьбу, слепые слова… Кукушка: "Ку-ку! Останься. Прошу…" А я не могу. А я ухожу. Цветы в изголовье, и тень на лице. И ночь на изломе. И пуля в конце. …А ты всё время — вверх, всё ближе, ближе. Из-под закрытых век тебя я вижу. Идёшь, как инвалид, ступаешь ватно. И кто заговорит, — уже не важно. Не важно, кто начнёт, а кто продолжит. Себя перешагнёт. Жизнь подытожит. Взойдёт

на перевал. Вернёт, отчаясь, затасканным словам первоначальность.

6. Когда выжил

Что я?! Что это я?! Да что я?! В воспалённом: "То… иль не то?.." Выбрал самое распростое. Проще пива. Глупей лото… Расплываюсь в слезливом трансе. Вопли кончены. Не берёт… Вы орите! А я наорался на десяток годов вперёд. По озёрной метельной глади прёт весенних недель орда. Все будильники мира, гряньте! И замолкните навсегда. Лишним криком эпоха скомкана, смята грохотом календаря… Да отсохнет язык у колокола, если он трезвонит зазря!.. Реки движутся в каменных шорах, дни уходят в небытиё… Крик устал. Да здравствует шёпот двух людей: его и её. …Застыла у дверей. Теперь помедли. Невыносимой тишине поверь. Вчера меж нами были километры. Сегодня — только тоненькая дверь. Подмигивают фонари спросонок. Над зимней ночью взмахи снежных крыл. Нам очень скоро сорок. Очень сорок… Войди в свой дом. Я двери отворил.

1967

Поэма о разных точках зрения

1. Сон

Я по улице иду — удручён. В магазинах нет вопроса: "Почём?" На вокзалах нет вопроса: "Куда по планете разбрелись поезда?.." Этот сон приснился в пятницу мне (может, он — к деньгам, а может — к войне). Я попал на заседание вдруг Академии Серьёзных Наук… Академики — дотошный народ (сорок лысин, восемнадцать бород) — при параде, при больших орденах обсуждают вопросительный знак. Рассуждают о загадках его… Говорят, что он немножко того… Не умеет эпохально звенеть… Заставляет временами краснеть… Не зовёт, не помогает в борьбе… "Задаётся" — значит, мнит о себе… Если даже и ведёт иногда, то заводит неизвестно куда… Решено: недопустим компромисс! Решено, что этот знак — пессимист. И записано, что он отменён, так как "нет уже потребности в нём"… "Восклицательным знакам — почёт!!" (Вопросительные — взять на учёт. Разрешить для них журчание вслух при наличии особых заслуг…) Телефон "09" вправе молчать. (Если нет вопросов — что отвечать?) Нет вопросов, и не слышно гудка… "Мосгорсправка" растерялась слегка. Но потом она опомнилась и заклеймила заблужденья свои… Только сложности возникли опять: "Как с вопросами детей поступать?.." Просит ректор МГУ разъяснить: "Что с экзаменами? Чем заменить?." Все супруги соблюдают престиж. Ведь не спросишь: "Почему ты грустишь?.." И не скажешь: "Ты сегодня бледна… Что с тобою? Может, помощь нужна?.." Нет возможности задачник добыть… Не вздыхает Гамлет: "Быть иль не быть?.." Нет задумавшихся. Быт упрощён. В магазинах нет вопроса: "Почём?" На вокзалах нет вопроса: "Куда непонятные ушли поезда?.." Нет кроссвордов. КВН не бурлит. И не спрашивает врач: "Что болит?.." Лишь в кошмарных появляется снах отменённый вопросительный знак. …А природе не впервой отставать. А природе на запреты плевать! Вопросительно глядит сова. Вопросительно шуршит трава. Вопросительна пчела в цветах. Вопросительны краны в портах. Вопросительно закручен ус. Вопросительно свернулся уж… Если даже у змеи вопрос, что же делать тем, кто — в полный рост?!

2. Несколько слов от автора

Ну, ладно, — мы рождаемся. Переживаем. Старимся. Увидимся — расстанемся… Зачем? Грядущие и прошлые. Громадины. Горошины. Плохие и хорошие. Зачем? Для дела и для понта. Запои и работа. Крестины и аборты. Зачем? В дакронах и сатинах. В рабах и господинах. В театрах и сортирах. Зачем? Приказы и баллады. Дебилы и таланты. Пигмеи и Атланты. Зачем? Подонки и матроны. На ринге и на троне. На вахте и на стрёме. Зачем? Над щами. Над миногами. С авоськами. С моноклями. Счастливые. Минорные. Зачем? Трибунные гориллы, базары и корриды, горланите? Горите? Зачем? Случайно иль нарочно? Для дяди? Для народа? Для продолженья рода? Зачем?

3. Экскурс

Скорбел летописец: "Славяне, запутавшись намертво в ссорах и дрязгах, пришли до варягов… Сказали: — Земля наша сильно лесами обширна, ручьями обильна, и только обидно, что нет в ней порядка, и люди устали бессмысленно мучиться, жить не по правде. Придите и правьте!.." Я тихо краснею за это решение собственных предков — суровых и бренных. Не знаю, чего они этим добились и что потеряли, но я повторяю: — Земля наша сильно лесами обширна, лугами удачна, ручьями обильна. И только обидно, что нет на земле (как бы это сказать, чтоб звучало толково?) — чего-то такого… То сеем не там. И не то. И не так, чтобы — к сроку. Морока! То вдруг наводненье стрясётся, набухнет, нагрянет внезапно, то — засуха! Мы вроде и эдак, и так, и обратно, и снова, да только — без особого толку. Как будто мы чем-то обидели землю, и жить ей от этого тошно — и точка!.. Эгей, супермены! Советчики! Форды! Проныры! Варяги! Валяйте!! А ну, налетай, джентльмены удачи! Любители лёгкой наживы! Спешите! Откройте, что сами мы, в общем, старались напрасно (быдло, низшая раса). И сделайте, чтоб от жратвы прогибались прилавки в сверканье и лаке!.. Чтоб даже в райцентрах любых ни на миг не потухла ночная житуха!.. А мы вам за это подарим цветастых матрёшек, протяжную песню про Волгу и водку. Икрою покормим, станцуем вприсядочку, склоним главу. Варяги, ау-у-у! Придите и правьте. Мы очень понятливы. Необычайно проворны… …До — воль — но!! К чертям! Супермены, советчики, херсты, рвачи и так далее, — видали! Шеренги заезжих высочеств, проезжих величеств, — валитесь! …Земля наша сильно людьми знаменита, в которых — надежда. В которых — спасенье… Люби эту землю.

4. Разговор со случайным знакомым

— Смотри, как дышит эта ночь. Звезда, уставшая светлеть, упала, обожгла плечо… — Чо? — Смотри, как вкрадчивый туман прижался к молодой воде… — Где? — Он полночью поклялся ей, он взял в свидетели луну!.. — Ну?! — Они сейчас уйдут в песок, туда, где не видать ни зги… — Гы!.. — И ощутив побег реки, в беспамятстве забьётся ёрш!.. — Врёшь!.. — Да нет, я говорю тебе, что столько тайн хранит земля, берёзы, ивы и ольха… — Ха!.. — А сколько музыки в степях, в предутреннем дрожанье рос… — Брось! — Да погоди! Почувствуй ночь, крадущийся полёт совы, сопенье медленных лосих… — Псих!.. — Послушай, разве можно так: прожить — и не узнать весны, прожить — и не понять снега?.. — Ага!..

5. Хор со стороны

А куда нам — мыслить? А чего нам — мыслить? Это ж — самому себе верёвочку мылить! Мы же — непонятливые. Мы же — недостойные. До поры до времени взираем из тьмы… Кто у вас на должности хозяев истории? А ведь её хозяева — извините! — мы! Мы — и не пытавшиеся. Мы — и не пытающиеся. Млекопитающие и млеконапитавшиеся. Рядовые. Жвачные. Мягкие. Овальные. Лица, не охваченные проф-образованием. Скромные. Ленивые. Не хитрецы, Не боги. Мы — обыкновенные, как время само, — люди-агрегаты по переработке всевозможно-всяческой пищи на дерьмо! Нет войны — мы живы. Есть война — мы живы. Пусть вокруг оракулы каркают!.. Вы думаете, это работают машины?! — А это наши челюсти вкалывают!!. Играйте в ваши выборы, правительства и партии! Бунтуйте, занимайтесь стихами и ворьём. Старайтесь, идиотики! На амбразуры падайте! Выдумывайте, пробуйте! А мы пока пожрём… Орите! Надрывайтесь! Мы посидим в сторонке. В тени своих коттеджей, избушек и юрт… Вы думаете, это грохочут новостройки?! А это наши челюсти жуют!!. Шагайте в диалектику, закапывайтесь в мистике, пускай кричит философ, догадкой озарён… Леди и товарищи, граждане и мистеры, стройте ваше будущее! — Мы и его сожрём… Подползём, навалимся неотвратимым весом и запросто докажем, как был задуман мир… Выставкам и выдумкам, опусам и эпосам, физикам и лирикам — привет! Аминь. Глыбы коллектива, в завтрашнем раю вам не подфартило, — общее "адью!" На планете вместо светочей ума встанут Эвересты нашего дерьма! Брызнут фейерверком жёлтые дымы… Разжиревшим веком будем править мы! Мы! — и не пытавшиеся. Мы! — и не пытающиеся. Мы! — млекопитающие. И млеконапитавшиеся.

6. Снова несколько слов от автора

По стебелёчку вверх и вверх ползёт травяная вошь… Зачем живёшь, человек, — если так живёшь?.. Представь, что атомный кошмар двоится и дрожит. Земля пуста, как твой карман. А ты, допустим, жив. Удачлив, будто царь царей. Как финн, невозмутим. Ты выжил. Вышел. Уцелел. На всей Земле — один. Один среди песков и льдин, — куда б ни заходил: идёшь — один. Заснёшь — один. Печалишься — один. На этой лучшей из планет, разорванной, как нерв, законов — нет, знакомых — нет и незнакомых — нет. Нет на Земле на все края, на длинные года ни захудалого кота, ни пса, ни воробья. Всё выметено. Всё мертво. От сквозняков храпя, пустые станции метро ждут одного тебя. И этот мир не обратим, никем не обратим. Идёшь — один. Поёшь — один. И видишь сны — один. Ты сам — на шесть материков, — в дожди, в жару, в снега, — на все моря без берегов, на пароходы без гудков, на телефоны без звонков. (И даже нет врага.) Ты сам — на двадцать первый век… "Не надо!! Чур-чура!!." Зачем кричишь, о человек? Ведь ты молчал вчера.

7. Пример для подражания

Мы тоже для кого-то были будущими. Грядущими. Идущими на смену. Решительной эпохою разбуженные для славы и любви. Для слёз и смеха… Мы тоже будем прошлыми. Давнишними. Несбыточными, как ушедший поезд. Подёрнутыми дымкой. В меру — книжными. И с этим, к сожаленью, не поспоришь… Хочу понять без позы и без паники, случайности не называя глупыми, — как после смерти рядовые бабники становятся "большими жизнелюбами"! Послушайте! С ума сошли вы, что ли?! "Биограф" усмехается нелепо и говорит, задёргивая шторы: — А это проще всем известной репы. Кричать и волноваться нет резона… Политикою высшею ужалены, мы, если хочешь, из твоей персоны сообразим "пример для подражанья"… Итак, начнём: ты был хорошим сыном. Зачитывался книжками о войнах. Завидовал решительным и сильным. Любил кино, повидло и животных… — Но это всё вранье!! — Поди доказывай… — Я жил! Я сомневался!.. — Это — лишнее… Во имя воссозданья нужной личности, тебе сомненья противопоказаны! Чтоб от событий в жизни было тесно, нужны иные меры и масштабы. Ты даже не почувствуешь, как станут заклятые враги — друзьями детства… Твой фотоснимок мы подретушируем. В усталые глаза добавим бодрости. Чуть-чуть подтянем губы (так — решительней). Исправим лоб (он был не в той пропорции)… Итак, ты жил. Ты презирал богатство. Читал газеты, плача и ликуя… Твоя жена (приходится вторгаться) — немножечко не та… Найдём другую… — Зачем другая мёртвому?! — Всё правильно… — Я протестую! Слышите?! — Помалкивай! И, кстати, знай: для живости характера ты увлекался теннисом и марками… — При чём тут теннис?! — Объясняем вкратце: считай его побочным сверхзаданьем. Сейчас проходят игры. Кубок Наций. А мы пока что в теннисе не тянем… Теперь ты чист идейно и морально. Переосмыслен. Виден издалёка… Был худосочным? — Стал почти Гераклом. Злопамятным? — А стал милей телёнка… Теперь ты на трибунах и эстрадах! Теперь ты — как Аллах для правоверных! Теперь твои портреты на тетрадях, на клюкве в сахаре и на конвертах! Ты — идол. Ты — безумие повальное!.. Твой бюст переходящий заслужила во всепланетном гранд-соревновании седьмая пионерская дружина!.. Твои черты становятся разбухшими. Возрадуйся, что ходишь в призовых!.. …А знаете, мы тоже были будущими. Не надо нас придумывать. Живых.

8. Городской романс

Я — как город. Огромный город. Может, ближний. А может, дальний… Города на приезжий гомон поворачиваются площадями. Поворачиваются, охмуряют главной улицей, главной набережной, Речкой — будто хвостом — виляют. Рассыпаются в речи набожной. В них тепло, торжественно, солнечно! Есть Центральный проспект, а поблизости: Площадь Юмора, Площадь Совести, Дом Спокойствия, Дом Справедливости… А дома — просторны, дома — легки. Всё продуманно. Целенаправленно… Я — как город. Но есть в городах тупики. Прокопчённые есть окраины. Там на всех углах темнота хрипит. Там плакатами дыры заделаны. Равнодушный тупик. Усталый тупик. Дом Бездельничанья. Дом Безденежья… Никого нет на этих улочках. Страшновато с ними знакомиться: тупики не тупые — умничают. Тупики не тупые — колются. А дворы заборами скручены. Дождь лоснится на кучах мусора… Знаю, что идёт реконструкция. Жаль, что медленно. Жаль, что муторно… Ты до площади успей — добеги! Осторожнее разберись в душе. Не ходи в тупики! Забудь тупики! Я и сам бы забыл, да поздно уже!.. Вот опять слова немотой свело. Невесомы они донельзя… Я — как город. Тебе в нём всегда светло. Как на выезде из тоннеля.