Стихийное бедствие
Шрифт:
— Генералу Катаеву сейчас, кроме его базы, ни до чего нет дела, — вклинился в разговор Верьясов. — Поступили сведения, что землетрясение сильно подпортило перемычку, которая лет сто сдерживает воды горного озера Темирхоль. Оно образовалось еще в начале века, тоже после землетрясения. Огромный оползень перегородил устье реки Кар-Дарьи, и за это время там скопилась прорва воды. К тому же есть сведения, правда пока не подтвержденные, что Арипов приказал заложить в перемычку чуть ли не тонну взрывчатки. Представляете, что произойдет, если люди Арипова взорвут ее. От Баджустана в одночасье просто-напросто ничего не останется.
Думаю, ему станет глубоко плевать на отступающие войска.
— Военные готовят базу к эвакуации, таков приказ из Москвы. Есть угроза затопления плато, если перемычку прорвет окончательно. Но тогда и весь Баджустан превратится в одно большое озеро, — объяснил ситуацию Костин. — Нам надо убираться отсюда поскорее. — Он тоскливо посмотрел в окно, где поднимались пирамиды гор, отделявшие их от России. — Паскудно то, что мы не сумеем предупредить Анюту и Джузеппе! Будем надеяться, что они добрались до военного аэродрома, а он расположен несколько выше базы… — Он посмотрел на часы и приказал:
— Пошли! Я попытаюсь выбить у Рахимова машину.
Верьясов рассмеялся и хлопнул Максима по плечу. Правда, его голос звучал несколько фальшиво.
— Господи, Макс, я тебя сразу не признал! Сто лет жить будешь! — И повернулся к Костину:
— Ты не представляешь, какая удача нам подвалила! Рахимов сам поднесет нам машину на блюдечке, когда узнает, какой ценный кадр объявился в нашем окружении. — Он серьезно посмотрел на Максима:
— Ты знаешь, что Арипов забаррикадировался во дворце с бандой своих головорезов? Все знают, что дворец нашпигован разными электронными датчиками и прочими штучками, которые не позволят посторонним даже на порог ступить. Ты ведь поделишься с ребятами Рахимова секретами своего мастерства?
— Нет, — быстро ответил Максим, — Арипов хоть и падаль, но я дал слово держать в секрете систему охранной сигнализации. Знаешь, я перестану себя уважать…
— Ну так оставайся в этом дерьме и уважай себя до тех пор, пока кто-нибудь из местных негодяев не приставит тебе пушку к виску. Интересно будет посмотреть, как разлетятся твои мозги в компании с принципами. — Верьясов яростно сверкнул глазами и сплюнул на грязный пол. — Катись отсюда к чертовой бабушке и выбирайся сам, как сумеешь! Только боюсь, что так в Ашкене и останешься. «Гориллы» Садыкова рыщут по всему городу. Ему известно, что ты благополучно скрылся из тюрьмы в компании очаровательной леди и знаменитого писателя. Думаю, мы ненадолго их опередили.
— С чего вдруг Садыков? — посмотрел на него исподлобья Максим. — Разве он не отсиживается вместе с Ариповым в крепости?
— Э-э-э, да ты, гляжу, не в курсе последних событий? — Верьясов опять как ни в чем не бывало хлопнул Максима по плечу. Видно, почувствовал смену настроения. А в подобных вопросах Серега Верьясов был большой мастак, хотя и любил прикинуться в определенные моменты простачком и рубахой-парнем.
— Просвети, раз сам в курсе. — Максим решил не становиться в позу.
Но вместо Верьясова ситуацию разъяснил Костин:
— Садыков оказался хитрее, чем мы думали. Вовремя подыграл Рахимову. Провернул какую-то аферу с бронетехникой и ракетными установками. И
— Что еще раз доказывает: ворон ворону глаз не выклюет, — мрачно констатировал Максим и обратился к Верьясову:
— Ладно, уговорил. Но схему я сдам лично Рахимову. А там уж его дело, как он ею распорядится.
— Я только одного не пойму, — вмешалась в их разговор молчавшая до сих пор Ксения, — чем этот Рахимов лучше Арипова? И почему вы так за него болеете?
— Честно сказать, оба — мерзавцы каких поискать, — усмехнулся Верьясов. — Но Арипов изрядно досадил нашему правительству. Постоянно заигрывал с талибами в Афганистане. Во время его правления караваны с наркотой практически беспрепятственно проходили через границы Баджустана. А как вам, надеюсь, известно, наши пограничники были выдворены из страны, когда захватили один такой караван. Снаряженный, как оказалось, близким родственником Арипова. Фархат кое-как терпел нашу военную базу — боялся, что талибы, несмотря на его реверансы, быстро превратят Баджустан в еще одну афганскую провинцию. Словом, Баджустан — кость в горле у среднеазиатских республик, а у России тем более.
— А Рахимов, выходит, более лоялен? — с явным сомнением в голосе уточнила Ксения.
— А ему теперь нельзя быть не лояльным. Он крепко повязан с одной нашей промышленной группой. А там ребята шустрые, не позволят играть с собой в кошки-мышки. У них большие виды на север Баджустана. И потому нужна стабильная обстановка в стране. Рахимов обещал устроить все наилучшим образом. Деньги — вот причина его лояльности.
— Выходит, транспортный самолет… — Максим покачал головой. — Теперь я, кажется, понимаю, откуда у Рахимова взялись средства на ракеты и бронетехнику.
— Только на ракеты, — усмехнулся Верьясов, — бронетехнику оплатил Арипов, но подлец Садыков, как я уже говорил, провернул дельце так, что она сработала на стороне Рахимова.
Ксения сжала виски ладонями:
— Бред какой-то! Предательство преподносится чуть ли не как достоинство. О продажности руководителей государства рассуждают как о чем-то обычном, словно подобные отношения в порядке вещей.
— Ксения, не стройте из себя девочку, — усмехнулся Верьясов и положил руку ей на плечо. Она повела плечом, и рука Верьясова соскользнула. Но Сергей словно не заметил этого маневра журналистки, лишь вновь усмехнулся уголком рта. — Подобные отношения вошли в норму повсюду. Мы все только делаем хорошую мину и пытаемся говорить о справедливости, честности, порядочности, хотя поступаем наоборот. Двойная мораль — вот. закон нашей жизни.
— Говорите о себе, но не переносите свои гнилые принципы на других. — Глаза Ксении сердито блеснули. — Я подобную мораль не принимаю, и я, думаю, не исключение!
— С волками жить — по-волчьи выть! — Сергей посмотрел на нее крайне безмятежно и повернулся к Костину:
— Надо уходить. — И добавил, уже для молча взиравшего на них прапорщика:
— Рахимов поручил нам найти этих людей, и мы забираем их с собой.
Они направились к выходу из гостиницы, и Максим почувствовал, как женская ладонь легла в его руку. Он ободряюще улыбнулся Ксении, потом Ташковскому, и они покинули «Мургаб». На этот раз навсегда.