Стихийное бедствие
Шрифт:
Ксения осторожно высвободила руку из его пальцев и пригладила волосы. Но от этого они не стали топорщиться меньше. Максим подумал, что она сейчас рассердится и не станет отвечать. Но Ксения ответила, хотя голос звучал глухо и несколько отстраненно. Так говорят люди, которые в силу каких-то причин произошедшие с ними события начинают воспринимать как нечто чужое, случившееся с кем-то другим.
— Я весь день просидела в аэропорту, прождала рейс на Москву. Но его отменили, а мой багаж, вдобавок ко всему, по ошибке погрузили на другой самолет.
— Но тут подошел я… — задумчиво повторил Максим и окинул ее взглядом. Солнечный луч заблудился в ее волосах. Ксения неловко улыбнулась в ответ на его взгляд. Она была молодчиной, отметил он про себя, и умела скрывать напряжение и страх. Но он все-таки почувствовал это и произнес уже более мягко:
— Тогда понятно, почему они не смогли толково ответить ни на один мой вопрос. Все считали, что ты давно уже в Москве. И все же такую женщину, как ты, невозможно не запомнить, даже если они не знали твоего имени. Но вряд ли они его не знали… — Он невесело улыбнулся в ответ на ее удивленный взгляд.
— Я подробно описал твою внешность начальнику охраны, но он повел себя так, словно никогда в жизни тебя не видел…
— Я думаю, им приказал Садыков, — хрипло произнесла Ксения. — Они схватили меня вчера на улице. И он в курсе, чем мы с тобой занимались ночью. По-моему, он не слишком дружелюбно к тебе относится.
Максим присвистнул. Знала бы эта женщина, насколько недружелюбно… Но все-таки какова сволочь! — подумал он про Садыкова. Выходит, держал их на поводке всю ночь, а потом дал возможность разбежаться в разные стороны и попытался захлопнуть капкан… На каждого — отдельный капкан!
— Ты знаешь, что твоя съемочная группа сейчас у Рахимова? Или это было специально задумано?
Ксения резко выпрямилась, глаза ее рассерженно блеснули.
— К твоему сведению, они выставили меня полнейшей дурой. И очень обидели. Мы с ними работаем вместе пять лет, и я ни разу не давала повода обвинить меня в трусости или болтливости. Пусть только попадутся мне! Садыков пытался узнать, каким образом они сумели попасть к Рахимову. Но я бы и сама хотела это знать…
— Они тебя пытали? — быстро спросил Максим.
Ксения пожала плечами:
— Угрожали, но не пытали. Думаю, не успели.
Какой-то тип принес им массу неприятностей, и Садыков приказал своим мордоворотам разобраться с ним, а меня — вернуть в камеру. Там мы с тобой и встретились.
— Какой тип? — спросил Максим, но Ксения не успела ответить. На пороге появился Ташковский с листком бумаги, который прижимал рукой к груди.
— Что я говорил! — произнес он, торжествуя, и протянул записку Максиму. — Костин исчез, остальные выехали на машине Джузеппе в сторону военного аэродрома. — Он перевел дыхание. — Слава богу, они вырвались!
— Прекрасно, —
— А у нас есть выбор? — тихо спросила Ксения.
— Вероятно, Рахимов уже в городе, — ответил Максим, — стоит попробовать пробиться к нему. Разве тебе не хочется встретиться со своими парнями?
— Подождите, — встрепенулся Ташковский, — давайте не будем бросаться головой в омут. Нужно обсудить ситуацию трезво. С чего вы решили, что Рахимов в городе?
— Вы слышали, с какой силой «грады» лупцевали по городу? Теперь огонь прекратился.
— Прекратился? — удивился Ташковский. — По-моему, все осталось по-прежнему.
— А вы прислушайтесь. «Грады» работают на востоке и западе. В центре за последнее время не разорвалось ни одной ракеты.
Ташковский и Ксения склонили головы, прислушиваясь.
— Да, вы правы. Значит, вы считаете, что Рахимов пробился к центру? — спросил писатель.
Максим нахмурился:
— Я не утверждаю. Я считаю, что вполне вероятно.
Ксения обвела мужчин взглядом:
— Тогда нам следует сидеть и ждать в гостинице, пока Рахимов не займет город полностью.
— Может, ты и права, — сказал Максим. Он посмотрел сквозь выбитое окно на улицу. — Смотрите, толпа словно растворилась. Нигде ни души.
— Никому не хочется оказаться в этой заварушке, когда начнутся прямые столкновения на улицах, — заметил Ташковский. — Пуля — дура и летит куда ей вздумается. Я считаю, нам разумнее переждать здесь.
Максим несколько раз прошелся взад-вперед по вестибюлю. Желваки на скулах вздулись, рот сжался в тонкую полоску. И Ксения поняла, что в нем нарастает напряжение.
— Закурить бы, — сказал тоскливо Ташковский. — Эти жлобы забрали у меня сигареты.
— У меня тоже. — Максим остановился. — Надо посмотреть в баре.
Ксения молча поднялась и направилась в бар.
Отыскав там пачку сигарет, она вернулась в вестибюль. Затем сунула одну Ташковскому в рот и зажгла ее от зажигалки, которую прихватила в баре вместе с сигаретами. Максим тоже закурил. И, только затянувшись сигаретным дымом, понял, чего ему не хватало все это время.
— Все-таки следует подняться выше, хотя бы на второй этаж, — наконец решил Максим и вновь взял Ксению за руку, словно боялся, что она ослушается его. Но женщина покорно зашагала за ним, не проронив ни слова. Следом, слегка задыхаясь от быстрого подъема, спешил Ташковский.
На втором этаже разрушений было меньше, если не считать выбитых стекол и обвалившейся штукатурки.
Ташковский присел рядом с Ксенией на низкий пуфик и выругался. Он неуклюже задел сигарету рукой, и она выпала у него изо рта на пол. Артур потянулся ее поднять, но зажмурился и застонал от боли.
— Давайте посмотрим, что у вас с руками, — предложила Ксения.
— Да не надо, — смутился писатель, — я потерплю.
— Нет, давайте посмотрим, — настаивала Ксения. — Не стоит запускать по такой жаре.