Стихийное бедствие

Мельникова Ирина Александровна

— Попытаемся, — ответил Костин.

«Уазик» рванул с места.

Ксения почувствовала себя лучше, когда они миновали площадь. Максим цепко держал ее за руку, а иной раз, когда она едва не теряла сознание от ужасного смрада и жары, быстро шептал ей что-то ободряющее. Ташковский, ноги которого не пострадали, на удивление легко поспевал за ними, хотя они не просто торопились, а почти бежали по улицам Ашкена сквозь развалины — следствие то ли землетрясения, то ли ракетных ударов, не суть важно, главное — что разрушения были

ужасные, на улицах валялись тела убитых, кричали и стонали раненые, и никто не приходил к ним на помощь.

Редкие жители в грязной, покрытой белесой пылью одежде бродили среди обломков. Видно, искали живых или пытались найти хоть что-то из еды и одежды. Нажитое годами вмиг превратилось в прах.

Пережитый страх притупил сознание и ощущение опасности, поэтому они уже не старались выйти из зоны обстрела. Но Максим в одну из коротких передышек сквозь зубы быстро пояснил своим спутникам, что залп из ракетной установки накрывает площадь в несколько гектаров. Почти одновременно взрывается несколько десятков снарядов, так что остаться живым в подобном пекле просто невозможно. Поэтому они спешили пробраться в северную часть города, пока чудеса военной техники вновь не пришли в движение. Поэтому Максим все время поторапливал их, объясняя, что надо попасть в «Мургаб» прежде, чем начнутся столкновения на улицах.

Но по дороге от площади им все чаще и чаще стали попадаться люди — в одиночку, парами, группами.

Не в пример жителям окраин, они были оживленны, кричали и жестикулировали. В районе «Мургаба» бурлила толпа. В городе началась паника.

Магазины вблизи гостиницы были если не разрушены, то разгромлены и разграблены. На порогах зданий лежали тела убитых. Видимо, солдаты Арипова пытались навести порядок. Но беглецы заметили среди них и несколько трупов в военной форме.

Они с трудом продрались сквозь кричащую возбужденную толпу, подбежали к входу в гостиницу и сквозь разбитую вращающуюся дверь вошли в вестибюль.

— Анюта! — крикнул Максим. — Юрий Иванович!

Никто не ответил.

Наконец Максим отпустил руку Ксении. Словно маленькую, он отвел ее в глубь вестибюля, посадил на низкий диван и приказал Ташковскому неотлучно находиться рядом с ней. А сам отправился на разведку. И сразу же наткнулся на труп убитого солдата, лежащего почти на входе в бар. Вокруг него летали мухи. Максим окинул бедолагу мрачным взглядом и крикнул Ташковскому:

— Осмотрите пока с Ксенией бар и, если все нормально, ждите меня там. Я поднимусь наверх.

Они вошли в бар. Под ногами хрустело разбитое стекло. Совсем недавно здесь хорошо повеселились, оставив после себя полупустые и битые бутылки, грязные стаканы и массу окурков. Ташковский поднес один из окурков к носу и поморщился. Явно курили «травку». Вскоре появился Богуш. Взгляд его стал еще мрачнее.

— Их нет, — сказал он коротко.

— Может, их тоже арестовали? — предположил Ташковский.

— Не знаю, — вздохнул Максим и посмотрел на Ксению. Она, поймав его взгляд, нервно провела ладонью по волосам, серым от пыли, затем столь же быстро

по лицу. Он невесело усмехнулся про себя.

Ей неловко, что она в таком виде. Выходит, не безразлично его мнение… Но тут же отбросил эту мысль. Надо думать, как спастись, как выбраться из этого чертова города, а потом уж он найдет способ доказать ей, что ему глубоко наплевать, как она выглядит. Главное, что он нашел ее… А что дальше?..

Нет, он не привык загадывать дальше чем на день вперед. И лучше остаться верным своей старой привычке… Будет день, будет пища…

Максим вдруг почувствовал, что у него кружится голова, и опустился на стул.

— Знаете что? — Ташковский окинул его озабоченным взглядом. — За всей этой суматохой мы совершенно забыли о еде. — Он вытянул забинтованные руки и виновато улыбнулся. — Я бы сам приготовил обед из того, что здесь имеется, но боюсь, не сумею открыть консервные банки.

— Вы правы, нам следует поесть. Я сейчас посмотрю, что можно здесь найти, — решительно произнесла Ксения.

И Максим очень обрадовался этим твердым ноткам в ее голосе. Кажется, она окончательно пришла в себя. Десять минут спустя они с жадностью набросились на рыбные консервы, заедая их зеленым горошком и чипсами — все, что осталось на полках бара.

Ташковскому страшно не хотелось, чтобы Ксения кормила его с ложечки. Поэтому он с трудом правой рукой захватил ложку, а банку зажал между левой рукой и туловищем и вполне сносно, несмотря на боль и неудобство, пообедал самостоятельно.

— Что нам теперь делать? — спросила Ксения, отставив в сторону банки.

— Прежде всего любым способом постараться выбраться из города. — Максим вздохнул. — Жаль, мы не знаем, что здесь произошло. Они не оста-, вили никакой записки.

— А может, оставили в какой-нибудь комнате?

— Большая часть помещений заперта, а в тех, что открыты, я ничего не нашел. Хотя, возможно, записку просто-напросто сорвали после их отъезда.

Ташковский задумчиво посмотрел на них:

— А если их не было в комнатах? А, допустим, они спустились в подвал или отсиживались под лестницей. Помнится, мне кто-то говорил, если нет подвала, лучше всего отсидеться под лестницей.

Он неуклюже отложил ложку, отставил банку и, выйдя из бара, направился к лестнице. Ксения собрала пустые банки со стола и огляделась по сторонам. Куда бы выбросить?

— Перестань заниматься ерундой, — усмехнулся Максим, — ты здесь не на собственной кухне. Оставь банки в покое…

Она послушно вернула их на место и села, сложив руки на коленях. Максим неожиданно для себя взял ее за руку и потянул, приглашая сесть ближе.

Она столь же послушно пододвинулась к нему. Он убрал прядку, упавшую ей на лоб, и тихо спросил:

— Твоего имени не оказалось в списке постояльцев. Я попросил проверить все данные. Ну, тогда, наутро… — Он почувствовал, как напряглась ее рука, но продолжал сжимать ее в своей ладони. — Что ты делала в баре накануне? Было слишком поздно, но ты была одна… Без багажа, без номера в гостинице…