Я с улыбкойМахну вам рукойИ уйду,Чтобы больше не встретить.Не сержусь я,Что вы не такой,Как мне виделосьВ месяцы эти.Пусть вы былиКалифом на час,Пусть я принялаПозу за смелость —Из-за вас,Из-за вас,Из-за васТак легко мнеДышалось и пелось!
1975
«Бывает так — почти смертельно ранит…»
Бывает так —Почти смертельно ранит,Но выживешь:Вынослив человек.И лишь осколок —Боль воспоминанья —В тебе уже останется навек.Навек…Нас друг от друга
оторвало,Кто знает,Для чего и почему?..В груди осколок острого металла —Скажи,Привыкнуть можно ли к нему?Не знаю,Путь мой короток иль долог,Не знаю,Счастлив ли, несчастлив ты…Болит осколок,Так болит осколок,Кровь снова проступает сквозь бинты.
1975
«Все делаю, что надо…»
Все делаю, что надо,Видит бог:Служу, творю и мельтешу по дому.Но вдруг воспоминанье,Как ожог,И вот тогда —Хоть головою в омут.Я с наважденьем справлюсь —Не впервой.А нет,Так правда —В омут головой…
1975
«Наконец ты перестал мне сниться…»
Наконец ты перестал мне сниться —После стольких, после стольких летЛиковать бы выпущенной птице,Только что-то ликованья нет.Сядет неуверенно на ветку —На привычной жердочке верней…Неужели можно даже клеткуПолюбить и тосковать о ней?
1975
ПИШИ МНЕ!.
Вновь от тебя нет писем,Тревогам нет конца.От милых мы зависим,Как песня от певца.От милых мы зависим,Как парус от ветров.Вновь от тебя нет писем —Здоров ли, не здоров?..Уходит поколенье,Уходит навсегда.Уже не в отдаленьеГрохочут поезда —Они увозят в вечностьМоих однополчан…Платком укутав плечи,Шагаю по ночамЯ от стола к постелиИ от дверей к окну.Пиши мне раз в неделюХотя б строку одну!
1975
«Ах, в серенькую птаху…»
Ах, в серенькую птахуВлюбился вдруг… орел!Но ахай иль не ахай,Он счастье в ней обрел.Глядит не наглядится,Не сводит круглых глазИ, гордые орлицы,Не замечает вас!Не сводит глаз и тает…Что в этой птахе есть?Сия велика тайна,Велика тайна есть…
1975
«Он…»
Он.Она.Муж в далеком рейсе…Скажет женщина:— К черту ложь!Да, люблю.Только не надейся:Это было бы —В спину нож…Не считай меняНедотрогой,Просто,Как бы ни шли дела,Я хорошим парнем, ей-богу,Я всегда «верняком» была.Он ответит:— Что ж, хлопнем по сто.Ты и вправду «верняк»,Дружок. —И простится.Все очень просто:Станет в сердцеРубцом ожог…
1975
В ТРИДЦАТОМ ВЕКЕ
И поначалу было невдомекЗемляночке бесхитростной, наверно,Что этот гордый синеглазый богВсего шедевр мысли инженерной…Смеялись современники над ней,И были правы — что тут скажешь против?Неужто мало на земле парнейС горячей кровью и живою плотью?Страсть к роботу? Да это просто бред!Тридцатый век и грусть о чуде-юде?..А фантазерке было двадцать лет,Ей верилось, что робота разбудит.Казалось это ересью сперваРасчетливому, как компьютер, веку,Но оказалась девушка права:С ней робот превратился в человека!Не синтетическою стала кровь,И не химическое возгорелось пламя,И слово незнакомое «лю-бовь»Он прошептал ожившими губами.
1975
«Легка. По-цыгански гордо откинута голова…»
Легка. По-цыгански гордоОткинута голова.Техасы на узких бедрах,Очерчена
грудь едва.Девчонка, почти подросток,Но этот зеленый взгляд! —Поставленные чуть косоПо-женски глаза глядят.В них глубь и угроза моря,В них отблеск грядущих гроз…Со смуглою кожей споритПшеничный отлив волос.Легка, за спиною крылья —Вот-вот над землей вспорхнет…Неужто такими былиИ мы в сорок первый год?..
1975
ЕЛКА
На Втором БелорусскомЕще продолжалось затишье,Шел к закату короткийПоследний декабрьский день.Сухарями в землянкеХрустели голодные мыши,Прибежавшие к намИз сожженных дотла деревень.Новогоднюю ночьТретий раз я на фронте встречала.Показалось — концаНе предвидится этой войне.Захотелось домой,Поняла, что смертельно устала.(Виновато затишье —Совсем не до грусти в огне!)Показалась могилойЗемлянка в четыре наката.Умирала печурка,Под ватник забрался мороз…Тут влетели со смехомИз ротной разведки ребята:— Почему ты одна?И чего ты повесила нос?Вышла с ними на волю,На злой ветерок, из землянки.Посмотрела на небо —Ракета ль сгорела, звезда?Прогревая моторы,Ревели немецкие танки,Иногда минометыПалили незнамо куда.А когда с полутьмойЯ освоилась мало-помалу,То застыла, не веря:Пожарами освещена,Горделиво и скромноКрасавица елка стояла!И откуда взяласьСреди чистого поля она?Не игрушки на ней,А натертые гильзы блестели,Между банок с тушенкойТрофейный висел шоколад…Рукавицею трогаяЛапы замерзшие ели,Я сквозь слезы смотрелаНа сразу притихших ребят.Дорогие мои д'АртаньяныИз ротной разведки!Я люблю вас!И будуЛюбить вас до смерти,Всю жизнь!Я зарылась лицомВ эти детством пропахшие ветки…Вдруг обвал артналетаИ чья-то команда:— Ложись!Контратака!Пробил санитарную сумку осколок,Я бинтую ребятНа взбесившемся черном снегу…Сколько было потомНовогодних сверкающих елок!Их забыла, а этуЗабыть до сих пор не могу…
1976
БАНЯ
Я у памяти в плену,Память в юность тянет!..По дороге на войнуЗавели нас в баню.Мы разделись догола,И с гражданским платьемЖизнь гражданская ушла…Дымно было в хате,Там кипели чугуны,Едким щелоком полны:Щелок вместо мыла —Так в те годы было.Пар валил от черных стен,Не моргнувши глазом,Всех девчатСтарик туркменКистью с хлоркой мазал!Приговаривал, смеясь:— Нэ смотрите строго.«Автоматчики» у васЗавэстись нэ смогут.Зря ты, дэвушка, сэрдит!Нэту, дочка, мыла… —Вот каким в солдатский бытПосвященье было!Да, прелюдия войныПрозаична малость…Опустели чугуны,Смыли мы усталостьИ, веселые, потомВылетев в предбанник,С визгом бросились гуртомК обмундированью.Вмиг на мокрые телаФорму, а не платье!— Ну, подруженька, дела!Ты не девка из села,А лихой солдатик!До чего ж к лицу тебеГимнастерочка х/б!Мы надели щегольски,Набекрень, пилотки!Ничего, что великиЧуть не вдвое башмаки,В километр обмотки,Все, подружка, впереди:И медали на груди,И другая доля —Лечь во чистом поле…— Стройсь! На выход! —Взвился крик.Вышли мы из бани.Вслед смотрел туркмен-старикГрустными глазами.Может, видел дочь свою…Он сказал:— Ее в боюРанило, однако.Но нэ очень тяжело… —И добавил:— Повэзло… —А потом заплакал…