Стихотворения (1970–1980)

Друнина Юлия Владимировна

1978

ИЗ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ ТЕТРАДИ

«Вновь чайки провожают сейнера…»

Вновь чайки провожают сейнера, Опять страда — осенняя путина. Лежит у клуба сеть взамен ковра, Звенит под ухом зуммер комариный. О, как стихи умеют слушать тут! — Так не умеют слушать и в столице. Светлеют, и грустнеют, и цветут Дубленные соленым ветром лица… А мы спешим на остров Итуруп, Покуда там посадку разрешили. Потом лететь в другой рыбачий клуб На острове соседнем Кунашире. Пусть с недосыпу резь в глазах моих, Пускай усталость навалилась глыбой, Зато под сердцем бьется новый стих Уже почти что пойманною рыбой.

Курилы

ПОСЕЛОК

СМИРНЫХ

В лесу, на краю дороги, В лесу, на краю страны, Задумчивый, юный, строгий Стоит капитан Смирных. Змеится дороги лента, КаМАЗы в лесхоз спешат. С гранитного постамента Не может сойти комбат. Но помнят доныне сопки Команду его — «Вперед!», Отчаянным и коротким Был бой за японский дот… Все той же дороги лента, И августа синий взгляд. Лишь сдвинуться с постамента Не может теперь комбат. Сквозь строй ветеранов-елок Он смотрит и смотрит вдаль — На тихий лесной поселок, Которому имя дал.

Сахалин

НЕРЕСТ

Сопит медвежонок рядом, Рысь рыщет невдалеке. С неистовой силой снаряда Горбуша идет по реке. Навстречу теченью! В клочья Изодраны плавники. За смертью… И днем, и ночью. По острым камням реки. По острым камням Пороная, Летящего сквозь тайгу. Виденье царь-рыбы, знаю, Забыть уже не смогу. Погибнут безумцы эти, Как только закончат путь. Погибнут затем, Чтоб детям — Малькам своим Жизнь вдохнуть. Москва, суета сплошная, Но где-нибудь на бегу Вдруг вспомню о Поронае, Петляющем сквозь тайгу. Как сильно тряхнула душу Земли первозданной твердь И таинство — ход горбуши, Что смертью попрала смерть!

Сахалин

ОСЕНЬ

Прозрачными становятся деревья, Ветшает их изношенный наряд. Дымками одеваются деревни, И слюдяные лужицы хрустят. Засентябрило, Ах, засентябрило… А как у вас там, На краю земли, У вас — На Сахалине и Курилах? …Циклоны в наступление пошли. Гремят шторма В заливе Лаперуза, Валы как небоскребы громоздя. А на Оху Спешат машины с грузом, Рвут вертолеты Пелену дождя. Вдоль океана, Трассою знакомой (Потом прилив Сотрет следы колес) На «козликах» Секретари райкомов Торопятся кто в шахту, Кто в лесхоз. Спокойно ли На станции цунами? Как Тятя [2] — Вдруг проснувшийся старик?.. Курилы, Сахалин! — Следит за вами Отцовскими глазами материк. А в Подмосковье Ежатся деревья, Слетает их изношенный наряд. Дымками одеваются деревни, И слюдяные лужицы хрустят…

2

Вулкан.

ПАРАМУШИР

До чего ненадежен мир! — Словно порох Земля под нами. Мы — как остров Парамушир, Что в мгновение Смыт цунами… Ну, а смутный душевный мир, Честолюбий больное пламя?.. Мы как остров Парамушир — Пощади нас, Страстей цунами!

1978

СТЕПНОЙ КРЫМ

Есть особая грусть В этой древней земле — Там, где маки в пыли, Словно искры в золе, И где крокусов синие огоньки Не боятся еще Человечьей руки. Вековая, степная, Высокая грусть! Ничего не забыла Великая Русь. О, шеломы курганов, Каски в ржавой пыли! — Здесь Мамая и Гитлера Орды прошли…

1978

«На

улице Десантников живу…»

На улице Десантников живу, Иду по Партизанской за кизилом. Пустые гильзы нахожу во рву — Во рву, что рядом с братскою могилой. В глухом урочище туман, как дым, В оврагах расползается упрямо. Землянок полустертые следы, Окопов чуть намеченные шрамы. В костре сырые ветки ворошу, Сушу насквозь промоченные кеды, А на закате в городок спешу — На площадь Мира улицей Победы.

1978

ПУСТЫЕ ПЛЯЖИ

Опять в Крыму предзимнее приволье, Опять над морем только чаек гам. Пустые пляжи снова пахнут солью. А не духами с потом пополам. Пустые пляжи пахнут вновь озоном… Напрасно, черный надрывая рот, В «последнюю экскурсию сезона» Охрипший рупор «дикарей» зовет. Пустые пляжи снова пахнут йодом… Какие там экскурсии, когда Давно норд-остам полуостров отдан И рыбаки готовят невода? Пустые пляжи в ноябре угрюмы. Оставшись с осенью наедине, Они уже не отгоняют думы О вечности, о смерти, о войне. О том, как падали в песках сыпучих, У кромки волн, десантные войска… Пустые пляжи. Снеговые тучи. Тревожное мерцанье маяка.

1978

В КАРАБИХЕ У НЕКРАСОВА

Холодный дождь пытался неустанно Нас разогнать — Напрасные мечты! Лишь зонтиками расцвела поляна, Раскрылись исполинские цветы. Стихи, стихи! Самозабвенно слушать И под дождем Умеет вас народ. Нет, никогда моей России душу Благоразумный запад не поймет!

1978

ФЛОРЕНТИЙСКИЙ МАЙ

Я сказала плачущей: — Синьора! Не могу ли чем-нибудь помочь? — А она: — Убили Альдо Моро! — И ушла, не оглянувшись, прочь. Мраморные ангелы парили, Плыли в небо храмов корабли. Люди шли на площадь Синьории, По призыву сердца люди шли. Штор тяжелых опускались веки, — Магазины слепли, как от слез. Под ссутулившимся Понте Веккьо Арно траурные воды нес. И за Арно полыхали горы, Вспышки солнца били по глазам. В тех горах когда-то Альдо Моро Воевал в отряде партизан. Потому Флоренцией влюбленной В древние соборы и дворцы, Плыли партизанские знамена, Шли Сопротивления бойцы. Рядом с ними — молодые лица, Изваяла скорбь их, высек гнев. И шедевры гениев в Уффици Перед ними сникли, побледнев. Молча небо ангелы корили, И, не чуя под собой земли, Люди шли на площадь Синьории, Как судьба — неотвратимо — шли. Шли плечом к плечу, ладонь к ладони. И сквозь плотную завесу лет Долго кроткая мадонна Донни Им молитвенно смотрела вслед…

1978

В КОРОЛЕВСТВЕ ДАТСКОМ

Под ногами Асфальта паркетная гладь, Даже клочья тумана Стерильны, как вата, — Чисто, словно в больнице. По правде сказать, Было мне в Копенгагене Чуть скучновато. Славен датский народ, Честь и слава ему! — Моряки, рыбаки, Ветра храбрые дети… Что ж не по сердцу мне? И сама не пойму! — Может, то, Что к Русалочке [3] Ходят лишь дети? И грустит на скале, Над каналом, одна, Та бедняга, В которую я влюблена? И что Гамлет Здесь смех вызывает — Не боль, Что дворец в Эльсиноре Лишь приманка туристов?.. Почему же так часто Кончают с собой В этой славной стране, До стерильности чистой?..

3

Героиня одноименной сказки Андерсена.