Стихотворения и поэмы. Том 1

Белый Андрей

4

Пусть жизни бремя (Как тьмой объять!) Нам путь означит, А Время, Старик косматый, Над нами плачет. Несутся весны. Несутся зимы. Коси, коси ты, — Коси ты, Старик родимый!

1909?

Москва

Успокоение

Л. Л. Кобылинскому

1

Вижу скорбные дали зимы, Ветер кружева вьюги плетет. За решеткой тюрьмы Вихрей бешеный лет. Жизнь распыляется сном — День за днем. Мучают тени меня В безднах и ночи, и дня. Плачу: мне жалко Былого. Времени прялка Вить Не устанет нить Веретена рокового. Здесь ты терзайся, юдольное племя: В окнах тюрьмы — Саван зимы. Время, Белые

кони несут; Грива метельная в окна холодные просится; Скок бесконечных минут В темные бездны уносится. Здесь воздеваю бессонные очи, — Очи, Полные слез и огня. Рушусь известно в провалы я ночи Здесь с догорающим отсветом дня. В окнах тюрьмы — Скорбные дали, — Вуали Зимы.

2

Ночь уходит. Луч денницы Гасит иглы звезд. Теневой с зарей ложится Мне на грудь оконный крест. Пусть к углу сырой палаты Пригвоздили вновь меня: Улыбаюсь я, распятый — Тьмой распятый в блеске дня. Простираю из могилы Руки кроткие горе, Чтоб мой лик нездешней силой Жег, и жег, и жег в заре, Чтоб извечно в мире сиром, Вечным мертвецом, Повисал над вами с миром Мертвенным челом — На руках своих пронзенных, В бледном блеске звезд… Вот на плитах осветленных Теневой истаял крест — Гуще тени. Ярче звуки. И потоки тьмы. Распластал бесцельно руки На полу моей тюрьмы.

3

Плачу. Мне жалко Света дневного. Времени прялка Вновь начинает вить Нить Веретена рокового. Время белые кони несут: В окна грива метельная просится; Скок бесконечных минут В неизбежность уносится. Воздеваю бессонные очи — Очи, Полные слез и огня, Я в провалы зияющей ночи, В вечереющих отсветах дня.

1905

Москва

Урна

Посвящаю эту книгу Валерию Брюсову

Разочарованному чужды

Все обольщенья прежних дней…

Баратынский

В. Брюсову

Поэт

Ты одинок. И правишь бег Лишь ты один – могуч и молод — В косматый дым, в атласный снег Приять вершин священный холод. В горах натянутый ручей Своей струею серебристой Поет – тебе: и ты – ничей — На нас глядишь из тучи мглистой. Орел вознесся в звездный день И там парит, оцепенелый. Твоя распластанная тень Сечет ледник зеркально-белый. Закинутый самой судьбой Над искристым и льдистым пиком, Ты солнце на старинный бой Зовешь протяжным, вольным криком. Полудень: стой – не оборвись, Когда слетит туманов лопасть, Когда обрывистая высь Разверзнет под тобою пропасть. Но в море золотого льда Падет бесследно солнце злое. Промчатся быстрые года И канут в небо голубое.

1904

Москва

Созидатель

Грустен взор. Сюртук застегнут. Сух, серьезен, строен, прям — Ты над грудой книг изогнут, Труд несешь грядущим дням. Вот бежишь: легка походка; Вертишь трость – готов напасть. Пляшет черная бородка, В острых взорах власть и страсть. Пламень уст – багряных маков — Оттеняет бледность щек. Неизменен, одинаков, Режешь времени поток. Взор опустишь, руки сложишь… В мыслях – молнийный излом. Замолчишь и изнеможешь Пред невеждой, пред глупцом. Нет, не мысли, – иглы молний Возжигаешь в мозг врага. Стройной рифмой преисполни Вихрей пьяные рога, Потрясая строгим тоном Звезды строящий эфир… Где-то там… за небосклоном Засверкает новый мир; — Там за гранью небосклона — Небо, небо наших душ: Ты его в земное лоно Рифмой пламенной обрушь. Где-то новую туманность Нам откроет астроном: — Мира бренного обманность — Только мысль о прожитом. В строфах – рифмы, в рифмах – мысли Созидают новый свет… Над душой твоей повисли Новые миры, поэт. Всё лишь символ… Кто ты? Где ты?.. Мир – Россия – Петербург — Солнце – дальние планеты… Кто ты? Где ты, демиург?.. Ты над книгою изогнут, Бледный оборотень, дух… Грустен взор. Сюртук застегнут. Горд, серьезен, строен, сух.

Март 1904

Москва

Маг

Упорный маг, постигший числа И звезд магический узор. Ты – вот: над взором тьма нависла… Тяжелый, обожженный взор. Бегут года. Летят: планеты, Гонимые пустой волной, — Пространства, времена… Во сне ты Повис над бездной ледяной. Безводны дали. Воздух пылен. Но в звезд разметанный алмаз С тобой вперил твой верный филин Огонь жестоких, желтых глаз. Ты помнишь: над метою звездной Из хаоса клонился ты И

над стенающею бездной Стоял в вуалях темноты. Читал за жизненным порогом Ты судьбы мира наизусть… В изгибе уст безумно строгом Запечатлелась злая грусть. Виси, повешенный извечно, Над темной пляской мировой, — Одетый в мира хаос млечный, Как в некий саван гробовой. Ты шел путем не примиренья — Люциферическим путем. Рассейся, бледное виденье, В круговороте бредовом! Ты знаешь: мир, судеб развязка. Теченье быстрое годин — Лишь снов твоих пустая пляска; Но в мире – ты, и ты – один, Всё озаривший, не согретый, Возникнувший в своем же сне… Текут года, летят планеты В твоей несчастной глубине.

1904,1908

Москва

Встреча

Туманы, пропасти и гроты… Как в воздух, поднимаюсь я В непобедимые высоты, Что надо мной и вкруг меня. Как в воздухе, в луче эфирном Вознесся белоснежный пик, И от него хрустальным фирном Слетает голубой ледник… У ледяного края бездны Провеял облак ледяной: Мгла дымная передо мной… Ударился о жезл железный Мой посох бедный, костяной: И кто-то темный из провала Выходит, пересекши путь, И острое вонзилось жало В мою взволнованную грудь… Раскатам мстительного смеха, Раскатам бури снеговой Ответствует громами эхо… И катится над головой — Тяжеловесная лавина, Но громовой, летящий ком Оскаленным своим жерлом Съедает мертвая стремнина. Глухие стоны урагана Упали в пасти пропастей, Скользнули на груди моей, Свиваясь, лопасти тумана, Над осветленной крутизной Истаяв ясными слезами… И кто же! – брат передо мной С обезумевшими очами — Склонился, и железный свой Он поднял жезл над головой… Так это – ты?.. Но изумленный, Безгневный, улыбнулся лик; И жезл упал окровавленный На звонкий, голубой ледник. «Высоких искусов науку И марева пустынных скал Мы поняли», – ты мне сказал: Братоубийственную руку Я радостно к груди прижал… Пусть шел ты от одной долины, Я – от другой (мой путь иной): — Над этой вечной крутизной На посох бедный, костяной Ты обменял свой жезл змеиный. Нам с высей не идти назад: Мы смотрим на одни вершины, Мы смотрим на один закат, На неба голубые степи; — И, как безгрешные венцы, Там ледяных великолепии Блистают чистые зубцы. Поэт и брат! В заре порфирной Теперь идем – скорей, туда — В зеркальные чертоги льда Хрустальною дорогой фирна.

1909

Бобровка

Зима

Зима

М. А. Волошину

Снега синей, снега туманней; Вновь освеженной дышим мы. Люблю деревню, вечер ранний И грусть серебряной зимы. Лицо изрежет ветер резкий, Прохлещет хладом в глубь аллей; Ломает хрупкие подвески Ледяных, звонких хрусталей. Навеяв синий, синий иней В стеклянный ток остывших вод, На снежной, бархатной пустыне Воздушный водит хоровод. В темнеющее поле прыснет Вечерний, первый огонек; И над деревнею повиснет В багровом западе дымок; Багровый холод небосклона; Багровый отблеск на реке… Лениво каркнула ворона; Бубенчик звякнул вдалеке. Когда же в космах белых тонет В поля закинутая ель, Сребро метет, и рвет, и гонит Над садом дикая метель, — Пусть грудой золотых каменьев Вскипит железный мой камин: Средь пламенистых, легких звеньев Трескучий прядает рубин. Вновь упиваюсь, беспечальный, Я деревенской тишиной; В моей руке бокал хрустальный Играет пеной кружевной. Вдали от зависти и злобы Мне жизнь окончить суждено. Одни суровые сугробы Глядят, как призраки, в окно. Пусть за стеною, в дымке блеклой, Сухой, сухой, сухой мороз, — Слетит веселый рой на стекла Алмазных, блещущих стрекоз.

1907

Петровское

Ссора

1

Год минул встрече роковой, Как мы, любовь лелея, млели, Внимая вьюге снеговой, Как в рыхлом пепле угли рдели. Над углями склонясь, горишь Ты жарким, ярким, дымным пылом; Ты не глядишь, не говоришь В оцепенении унылом. Взгляни чуть теплится огонь; В полях пурга пылит и плачет; Над крышею пурговый конь, Железом громыхая, скачет. Устами жгла давно ли ты До боли мне уста, давно ли, Вся опрокинувшись в цветы Желтофиолей, роз, магнолий. И отошла… И смотрит зло В тенях за пламенной чертою. Омыто бледное чело Волной волос, волной златою. Почерк воздушный цвет ланит. Сомкнулись царственные веки. И всё твердит, и всё твердит: «Прошла любовь», – мне голос некий. В душе не воскресила ты Воспоминанья бурь уснувших… Но ежели забыла ты Знаменованья дней минувших, — И ежели тебя со мной Любовь не связывает боле, — Уйду, сокрытый мглой ночной, В ночное, в ледяное поле: Пусть ризы снежные в ночи Вскипят, взлетят, как брошусь в ночь я, И ветра черные мечи Прохладным свистом взрежут клочья. Сложу в могиле снеговой Любви неразделенной муки… Вскочила ты, над головой Свои заламывая руки.