Стихотворения и поэмы

Исаакян Аветик Саакович

226. «С утратой того, что любимо…»

Перевод А. Ахматовой

С утратой того, что любимо, Я в жизни не мог примириться. Что властвует необходимость, Я в жизни не мог примириться. И мысль моя тщетно пыталась Смирить непослушное сердце. С действительностью преходящей Я в жизни не мог примириться. 1921

227. «Ресницы опустили тень…»

Перевод

Н. Павлович

Ресницы опустили тень На бархат нежных щек, В их сладостной тени весь день Я грежу, одинок. Подобно птицам золотым, Твои ручонки вьют Мечтам задумчивым моим Для радости приют. Ты — чистый аромат вина, Дыхание садов. Мне радостна твоя весна, Я мир обнять готов. 1922 Венеция

228. «Бесконечностью песен весна зацвела…»

Перевод Б. Садовского

Бесконечностью песен весна зацвела, И предела для солнечной радости нет: Будто век на поля не спускалася мгла, Будто лес не бывал цветом смерти одет. Разметавшись, спокойное море легло, Глаз широко раскрытых сияет лазурь: Будто в бездну суда не оно унесло, Не оно бушевало свирепостью бурь. Дети с песнями радостно пляшут, кружась, И весеннею зеленью дышат поля: Будто кровь на земле никогда не лилась, Будто слез и вражды не знавала земля. 1922 Венеция

229. В Помпее*

Перевод Вс. Рождественского

Как и моя душа, безрадостна, мрачна, В тьме мироздания, в котором нет границы, Весь этот ком земли, несчастная страна, Без цели, без пристанища стремится. Куда слепою птицею она Летит в провалы тьмы, где нет и дна? Сосуд для крови, ужаса долина, Где жизнь питает жизнь в глухой борьбе, Мне ненавистна тайн твоих пучина. Но умереть придется и тебе, Как сон, что чуть родился и погас. Корабль преступный, гибни хоть сейчас! Жестокий, тайный умысел творца, Ты создаешь, чтобы смести скорее И Млечный Путь, и темень без конца, Но я, песчинка, все-таки сильнее. Я — сердце чуткое, я — духа взлет, А ты — лишь тьма бессмысленной стихии, Но месть свою — невыносимый гнет — На плечи ты мои кладешь земные… 1922 Помпея

230. «Все

говорят, забыла ты…»

Перевод К. Арсеневой

Все говорят, забыла ты, Меня совсем забыла ты… И если скажут обо мне, Припомнишь смутно, как во сне. Но та же ива что ни год Во дворике твоем цветет. Я обнимал в былые дни Тебя в густой ее тени. Но не угас и не остыл Меня испепелявший пыл. Лишь назовут тебя — и вновь Жжет сердце прежняя любовь. Все говорят, забыла ты, Меня совсем забыла ты… И если скажут обо мне, Припомнишь смутно, как во сне. 1923 Венеция

231. «Я бы хотел, суровый…»**

Перевод Н. Стефановича

Я бы хотел, суровый, Измученный пилигрим, Когда предстану снова Перед порогом твоим, Увидеть твой образ прежний, Что в сердце моем храним. Чтоб в юном расцвете раннем Прелесть твоей чистоты Казалась любви обещаньем, Чтоб свет излучали черты, Чтоб голосом и улыбкой Куда-то манила ты. Чтоб мир был с тобой неразделен — Роса, ароматы, зелень — И мои золотые мечты… 22 октября 1925 Венеция

232. «Народы шли к твоим, о море, берегам…»*

Перевод Вс. Рождественского

Народы шли к твоим, о море, берегам И песни жалкие несли к твоим валам. Но все они теперь умолкли навсегда, Они, легендой став, исчезли без следа. А ты, бесстрастное, шумишь и катишь гром На древнем языке в просторе вековом. Другие племена, здесь песни спев свои, Исчезнут в свой черед в немом небытии. Исчезнут без могил, без камней гробовых, А память ничего не сохранит о них. Всё так же будешь ты катить ряды валов И петь свой грозный гимн бессчетный ряд веков. Но всё ж твой час придет, о море, и тогда, Как племена земли, ты смолкнешь навсегда. 23 октября 1925 Венеция