Стихотворения и поэмы

Исаакян Аветик Саакович

267. «Жизнь — краткий сон, прошла — и нет следа…»

Перевод К. Арсеневой

Жизнь — краткий сон, прошла — и нет следа, Всё преходяще — гаснет и звезда. И человек — что горсточка песка. Лишь скорбь его, как вечность, глубока. 9 ноября 1947 Ереван

268. Авику

Перевод В. Звягинцевой

Пусть будет прям всегда твой путь. Будь справедлив и честен

будь. Горячей, доброю душой Люби весь этот мир большой. Люби товарищей своих, Всегда будь радостью для них. В беде от друга не беги, Ему, чем можешь, помоги. И до конца счастливых дней Будь предан родине своей, Ее защитой верной будь. И если ты когда-нибудь Пойдешь на подвиг для нее — Не возгордись, дитя мое: Ты только долг исполнишь свой. Иди ж дорогой трудовой И с чистой совестью живи Для мира, счастья и любви. Когда ж умру я, ты один К моей могиле подойди И помолчи над ней, грустя, Любимое мое дитя. 1954 Ереван

269. «Страдал я в этом мире зла, печали…»*

Перевод Вс. Рождественского

Страдал я в этом мире зла, печали И много пролил слез из-за него. Но те глаза, какие слез не знали, Не видят в этом мире ничего. 1955

ЛЕГЕНДЫ И БАЛЛАДЫ

270. Скиталец-сын

Перевод Вяч. Иванова

С посохом в руке дрожащей, удручен, согбен, уныл, После долгих лет, скиталец, я завидел милый дол. Перешел семь гор высоких, семь морей я переплыл. Всё утратил, нищий странник, но до родины добрел. Подходя к селенью с сердцем, переполненным тоской, За околицею, в поле, друга детства повстречал. «Старина, — вскричал, — бог помочь! Узнаешь, кто я такой? Изменился?» Мой товарищ поглядел и промолчал. Мерю улицу клюкою. Вот и милый частокол. И сама, с душистой розой, показалась у крыльца. «Здравствуй, — молвил я, — сестрица! Бог нам свидеться привел». Отвернулась, отмахнулась от бродяги-пришлеца. Никну ниже я. Родную вижу хижину, и тын, И старуху мать. «Хозяйка, гостю на ночь дай приют!» Содрогнулась и всплеснула мать руками: «Как ты тут? — И ко мне в слезах прильнула: — Сын мой милый! Бедный сын!» 1902 Шуша

271. Мать**

(Ширакское предание)

Перевод А. Сендыка

Едва осенние леса Продрогнут в сырости ночной, Едва по вымокшим полям Завьется ветер ледяной, Всплывает в памяти моей О старой матери рассказ, — Ведь, может быть, как прежде с ней, С другой обходятся сейчас. И где-то страшные дела Свершаются рукою зла. Бог

знает где, бог весть когда У сына в доме мать жила. Согнули старую года, Слепа, глуха она была, С советами не смела лезть, Ходила тихо, словно тень, Не дашь — так не попросит есть И только молится весь день. А вот невестке мать — беда: «Свалить бы с плеч проклятый груз, — Хозяйство гибнет, да куда — Я за подол ее держусь. Чем ни корми, всё плохо ей, Хулит, клянет свое житье, На шее сидя на моей. Давно бы выдворить ее». — «Но я ведь — кровь ее и плоть», — Пытался спорить сын с женой. — «Не стерпит этого господь. О боже, сжалься надо мной». Но с каждым часом злей жена. Знай пилит мужа ночь и день: «При доме злыдня не нужна, Куда-нибудь старуху день». То выла подлая как зверь, То принималась косы рвать, И как-то раз открыла дверь И завопила: «Выбрось мать, Не то уйду из дома я И буду всюду день-деньской Кричать, что гибнет, мол, семья, А муж мой любится с другой». Несчастный сын, кляня судьбу, Старуху затолкал в мешок И к лесу на своем горбу Мешок из дома поволок. Понурив голову, он шел, Всё думал, чем в беде помочь. А путь был долог и тяжел, А с черных туч спускалась ночь… В лесную чащу, в глубину, В кромешной тьме принес он мать И там под деревом одну Ее оставил умирать. Был страшен посвист ветровой И воя волчьего тоска. Решился сын идти домой, Но вдруг услышал из мешка: «Господь с тобою, мальчик мой, О камень не споткнись, сынок, Да вот мешок возьми домой, Еще сгодится вам мешок». 1907 Александрополь

272. Лейли и Меджлум**

Перевод С. Шервинского

Уснул Меджлум, и ему явилась во сне Лейли; Он, снилось, ее полюбил, и его полюбила Лейли. «Мать! Моя голова всю ночь по подушке мечется,— Гурию рая вижу во сне. Мать, благословляю грудей твоих молоко, — Но ухожу, прощай, поброжу по белому свету, Найду, приведу Лейли» — Так родимой сказал Меджлум и ушел. Шел, шел и пришел к роднику Бингёл. Екнуло сердце: остановись! В полночь, в самую ночь Пришли кочевые к горе Бингёл, Пришли кочевые, разбили шатры у горы Бингёл. Уснула Лейли и видела сон, Что полюбила Меджлума, что ее полюбил и он. Да разольется над вами утренний добрый свет! И над Лейли разлился утренний добрый свет; Встала, взяла кувшин, к роднику за водой сошла. «Ах, здравствуй, Меджлум, — сказала, — привет тебе!» — «Тысячу благ и тебе! — сказал Меджлум.— Возлюбленная моя, Лейли!»