Стихотворения и поэмы

Чавчавадзе Илья Григорьевич

25. Рассчитаемся, судьба! Перевод Вс. Рождественского

Эх, как, судьба, ты меня скрутила, По твоей воле плясал я немало, Сколько надежд ты во мне убила, Как раны сердца ты растравляла! Очи кровавыми жгла мне слезами, След оставляла когтей железных. Полно! Пора свести счеты меж нами. Где же ты? Прятаться бесполезно. Сгинули дни твоей управы, Пора поменяться нам местами. Плясал я ради твоей забавы, Ты в страхе держала меня годами. Сам дудку взял я. От всей души Я заиграю, а ты пляши! 19

января 1859 Петербург

26. «Та, которой вручил я судьбу свою…». Перевод В. Шефнера

Та, которой вручил я судьбу свою, Та, которой жизнь был отдать готов, Не цветет отныне в земном краю — Отошла навеки под райский кров. Закатилась надежды моей звезда, В сиротливой душе — лишь печаль одна. Всё, что можно отнять, отняла беда,— Только слезы оставила мне она. 19 февраля 1859, 1860 Петербург

27. Звуки небесные. Перевод В. Шефнера

Слышу я песни Из поднебесья, Тихо им внемлю, Сердцем приемлю. Знаю, откуда Явлено чудо, Радость черпаю, Тихую радость В звуках чудесных, В песнях небесных. Из тьмы кромешной Голосом грешным, Ввысь устремленный, В небо влюбленный, В дивном покое Забыв земное, Вторю в восторге, В радости вторю Звукам чудесным, Песням небесным. 27 марта 1859 Петербург

28. Колыбельная. Перевод А. Кочеткова

Нана, сын мой, нанина! Что спугнуло крылья сна? Отчего под сенью ночи Ты, дрожа, глядишь мне в очи? Нет, не зов грядущих дней Прозвучал в душе твоей: Затаен в тиши сердечной Долг грузина вековечный. Что спугнуло крылья сна? Нана, сын мой, нанина! Спи, дитя, еще ты мал, Грозный час твой не настал. Торопись же спать, мой милый, Торопись набраться силы! Будет время — подрастешь, Всё увидишь, всё поймешь. В дни, как сон свой колыбельный Сменишь ты на бой смертельный, — Будь рука твоя сильна! Нана, сын мой, нанина! Ты увидишь море бед, Славных дел заглохший след, Доблесть сгинувшую нашу, Горя и сиротства чашу. Сердце разожги огнем, Ринься на врага, как гром! Не жалея юной жизни, Подари ее отчизне! Будь душа твоя сильна! Нана, сын мой, нанина! Сердцем нежная всегда, Я в честь родины — тверда. Сын для матери потерян, Коль отчизне он не верен. Не принесшая детей В жертву родине своей, Мать злосчастная такая Не любила их, рожая. Нет, я доблести верна! Нана, сын мой, нанина! Свято родину любя, Я, мой сын, кормлю тебя. В честь ее святого блага Пусть растет твоя отвага! Сладкая родная грудь, Смертоносным ядом будь Для того, кто милой жизни Не отдаст своей отчизне, Чтоб вовек жила она! Нана, сын мой, нанина! В том, дитя, величье есть: В жертву жизнь свою принесть — Стать бессмертным, умирая За судьбу родного края! Предан родине своей, Если жизнь отдашь ты ей, Смерть твою приму спокойно: Человек погиб достойно. Будет скорбь моя ясна… Нана, сын мой, нанина! В час предсмертный, глядя ввысь, Ты отчизне улыбнись! Кровь ее, что в сердце пела, Ей верни — всей кровью тела! Весь улыбкой засверкай — Ты не предал отчий край, Опочил ты, воссиявший, Смертью смерть его поправший! Радость, радость зажжена! Нана, сын мой, нанина! Разве, павшему в борьбе, Нужен памятник тебе? Будешь жить, бессмертно чтимый, Ты в слезах своей родимой. Эта песня — мой завет! Сын мой! Высшей жертвы нет: Все слова, что я пропела, Претвори в величье дела! Жизнь отдай отчизне, сын! Нана, маленький грузин! 13 апреля 1859 Петербург

29. Элегия. Перевод Н. Заболоцкого

В туманном блеске лунного сиянья, В глубоком сне лежит мой край родной. Кавказских гор седые изваянья Стоят вдали, одеты синей мглой. Какая тишь! Ни шелеста, ни зова… Безмолвно спит моя отчизна-мать. Лишь слабый стон средь сумрака ночного Прорвется вдруг, и стихнет всё опять… Стою один… И тень от горных кряжей Лежит внизу, печальна и темна. О господи! Всё сон да сон… Когда же, Когда же мы воспрянем ото сна? 4 июня 1859 Петербург

30. На берегу Куры. Перевод Б. Серебрякова

Л. Магалашвили

Вновь с грохотом Кура бежит передо мной, Я в этом грохоте отчизны слышу громы, Вновь сердце у меня полно тоски былой И стонет, мутным бегом волн влекомо. Вновь давит мозг сомнений пелена, И раны старые раскрылись вновь и ноют. И стонет грудь, я жалуюсь волнам, Как будто унесли они мое былое. О время светлое! Ты стерлось навсегда, Сметенное, как пыль, веков чередованьем… Внемли моей мольбе, Кура, и передай Тем светлым временам моей души стенанья! 3 октября 1859 Тбилиси

31. «Юность, где сладость твоя…». Перевод А. Тарковского

Юность, где сладость твоя? Где живые усилья, Страстное сердце, влекущее к яркому раю? Чувства ограблены, рано подрезаны крылья, Ветвью безлистной я в пору весны поникаю. Юные сны расточились, как легкие тени, Юное сердце покинуто верою ранней, Радость убита холодным дыханьем сомнений, И облетели цветы молодых упований.