Стихотворения и поэмы

Андреев Даниил Леонидович

24

Но если даль вскипает войнамиИ в вихревом круговоротеСвободный цвет народной плотиВ бою ложится под палаш —Ветрами, вьюгами, сувоями,Встает он русским в оборону;Его мирам, державе, тронуЕсть имя тайное: Ахаш.

25

Он вывел нас. Когда морозныеОткрылись утренние дали,Мы, оглянувшись, увидалиС лесистых круч береговых,Как ярко-ярко-ярко-розовойПорфирой озеро сверкалоИ мрели льдистые зеркала —Гробница

мертвых, путь живых.

26

В потемках ночи, от дивизииМы оторвались. Только трое —Не командиры, не герои,Брели мы, злобясь и дрожа.Где отдохнуть? Достать провизию?Мороз… бездомье… скудный завтрак.И мы не думали про «завтра»У фронтового рубежа.

27

Но если ты провидишь в скоростиБлиндаж, стволы «катюш», окопы,Геройский марш в полях ЕвропыДо Bradenburger Tor [3] – забудь:В другом, вам незнакомом хворостеУже затлелся угль поэмы,И губы строф железно немыДля песен, петых кем-нибудь.

3

Бранденбургские ворота (нем.). – Ред.

28

За небывалой песней следуюПо бранным рытвинам эпохи.Воронки… Мрак… Вверху – сполохиДа туч багровых бахрома,Но вещим ямбом не поведаюО зримом, ясном, общем, явном,Лишь о прозреньи своенравномПревыше сердца и ума.

29

Зачаток правды есть и в надолбах,Упорным лбом шоссе блюдущих,В упрямстве танков, в бой бредущих,В бесстрашной прыти муравья,Но никогда не мог я надолгоЗамкнуться в этой правде дробной:Манил туман меня загробныйИ космос инобытия.

30

Немного тех, кто явь военнуюВот так воспринял, видел, понял;Как в тучах ржут Петровы кони,Не слышал, может быть, никто;Но сладко новую вселеннуюПрозреть у фронтового края,И если был один вчера я, —Теперь нас десять, завтра – сто.

31

А ночь у входа в город гибелиНас караулила. Все тужеЯнварская дымилась стужаНад Выборгскою стороной…Нет никого. Лишь зданья вздыбилиОстатки стен, как сгустки туши —Свои тоскующие души,Столетий каменный отстой.

32

Как я любил их! Гений зодчества,Паривший некогда над Римом,Дарил штрихом неповторимым,Необщим – каждое из них;Лишь дух роднил их всех, как отчествоОбъединяет членов рода;Так пестроту глаголов одаОбъединяет в мерный стих.

33

Все излученья человеческихСердец, здесь бившихся когда-то,Их страсть, борьба, мечты, утраты,Восторг удач и боль обидСлились в единый сплав для вечностиС идеей зодчего: с фронтоном,С резьбой чугунной по балконам,С величием кариатид.

34

И вот теперь, покрыты струпьямиНеисцелимого распада,Огнем разверзшегося адаДо самых крыш опалены,Они казались – нет, не трупами —Их плоть разбита, лик разрушен —Развоплощаемые душиНа нас взирали с вышины.

35

Как будто горькой, горькой мудростью,Нам непонятным, страшным знаньемОбогатила эти зданьяРазрушившая их война,И, Господи! какою скудостьюНам показались беды наши,Что пили мы из полной чашиИ все ж не выпили до дна!

36

Утих сам голод. ОдичаниеУсталых воль, сознаний, телаЗабылось. Родина смотрелаНа каждого из нас. По льдуМы шли без слов, без слез, в молчании,Как входят дети друг за другомК отцу, что, истомлен недугом,Встречает смерть в ночном бреду.

37

А там, за выбитыми окнами,За кусковатою фанерой,Без дров, без пищи, в стуже серойЧуть теплились едва-едваИ полумертвыми волокнамиЕще влачились жизни, жизни,Все до конца отдав отчизнеИ не дождавшись торжества.

38

Героика ль? самоотдача ли?О, нет. Насколько проще, сушеИ обыденней гибнут душиВ годину русских бед и смут!Но то, что неприметно началиОни своею жертвой строгой,Быть может, смертною дорогойОни до рая донесут.

39

Вдруг – среди зданий, темных дочерна,Звено я различил пустое,Даль, берега, мостов устоиИ дремлющие крейсера,И под соборным стройным очеркомНеву в покрове смутно-сером, —Мать стольким грезам и химерам,Подругу вечную Петра.

40

Подругу, музу, крест и заповедьВеликого державотворца,Чье богатырское упорствоГнало Россию в ширь морей,Спаявшего мечту о ЗападеС мечтою о победных рострах,О сходбищах вселенной, пестрыхОт флагов, вымпелов и рей.

41

Столица!.. Ледяной и пламенной,Туманной, бурной, грозной, шумной,Ее ковал ковач безумный,Безжалостный, как острие;Здесь, во дворцах, в ковчегах каменныхДуша народа пребывала,Душа страны запировалаВ безбрежных празднествах ее.

42

Слились в твореньи императора,В тяжелом, кованом обличьиГордыня, дерзость, гнев, величье,И жадность к жизни, и мечта,И, точно лава бьет из кратера,Она рванулась в путь кровавый,Новорожденною державой,Триумфом бранным залита.

43

И был в творце ее – гром чуждого,К нам низвергавшегося мира,Как будто эхо битв и пираБогов на высях бытия…Кто безотчетно не предчувствовалВ его шагах, чертах, фигуреВместилище нездешней бури,Нечеловеческого «я»?