Стихотворения и поэмы

Андреев Даниил Леонидович

1955

Древнее

Над рекою, в нелюдном предвечерии,Кочевой уже потрескивал костер,И туманы, голубые как поверия,Поднимались с зарастающих озер.Из-за мыса мелового, по излучинеОгибая отражающийся холм,С зеленеющими ветками в уключинеПоказался приближающийся челн.И стремительно, и плавно, и таинственноЧуть серел он в надвигающейся тьме,И веслом не пошевеливал единственнымСам Хозяин на изогнутой корме.Борода иссиня-черная да волосы —Богатырская лесная красота:Лишь рубаха полотняная без поясаДа штаны из домотканого холста.Этим взором полесовщик и сокольничийМог бы хищную окидывать тайгу;Этой силою двуперстие раскольничьеУтверждалось по скитам на берегу;Этой вере, этой воле пламенеющейПокоряются лесные божества,И сквозь сумерки скользит он – власть имеющий,Пастырь бора, его жрец, его глава.И,

подбрасывая сучья в пламя дикое,Я той полночью молился тьме былой —Вместе с нежитью лесной тысячеликою,Вместе с горькою и чистою смолой.

1945—1950

* * *

Таится дрёмный мир сказаний,Веков родных щемящий зовВ нешумной музыке прозванийСтаринных русских городов.О боре сказочном и хмуром,О мухоморах в мягком мхуУслышишь память в слове Муром,Приятном чуткому стиху.Встает простор пустынный, пенный,На побережьях – конский порск,И город бедный, белостенныйМне в прозвище Белоозерск.Орлы ли, лебеди ли, гуси льШиряли к облаку стремглавОт княжьих стрел, от звона гусельУ врат твоих, Переяслав?И слышу в гордом слове ТуровЛетящих в мрак ветвей и хвойУпрямых, круторогих туровС закинутою головой.Ветрами чистыми овеянЯзык той девственной поры:От песен первых, от церквей он,От простодушной детворы.И так ясны в той речи плавнойОбщенья тех, кто речь творил,С Душой народа, юной Навной,Наитчицей творящих сил.

1955

* * *

Семье Левенков

Когда несносен станет гамИ шумных дней воронки жадные,Ты по уютным городкамПолюбишь семьи многочадные.Хозяйка станет заниматьИ проведет через гостиную,Любовна и проста, как мать,Приветна ясностью старинною.Завидев, что явился ты —Друг батюшки, знакомый дедушки,Протянут влажные перстыЧуть-чуть робеющие девушки.К жасминам окна отворя,Дом тих, гостей солидно слушая,И ты, приятно говоря,Купаешься в реке радушия.Добронадежней всех «рагу»,Уж на столе шипит и пышнитсяСоседка брату – творогу —Солнцеподобная яичница.Ни – острых специй, ни – кислот…Но скоро пальцы станут липкимиОт шестигранных сладких сот,Лугами пахнущих да липками.Усядутся невдалекеМальчишки в трусиках курносые,Коричневы, как ил в реке,Как птичий пух светловолосые.Вот, мягкостью босых подошвДощатый пол уютно щупая,С реки вернется молодежьС рассказом, гомоном и щукою.Хозяин, молвив не спеша:«А вот – на доннике, заметьте-ка!» —Несет (добрейшая душа!)Графин пузатый из буфетика.И медленно, дождем с листа,Беседа потечет – естественна,Как этот городок, проста,Чистосердечна, благодейственна…Как будто, воротясь домой,Лежишь – лицом в траве некошеной..Как будто обувь, в жгучий зной,С ног истомленных к черту сброшена.

1950

* * *

Нет, не боюсь языческого лика я: Шмель, леший, дуб —Мне любо все, – и плес, и чаща тихая, И я им люб.Здесь каждый ключ, ручей, болотце, лужица Журчат мне: пей!Кричат дрозды, кусты звенят и кружатся, Хмелит шалфей,Спешат мне тело – дикие, невинные — В кольцо замкнуть,Зеленым соком стебли брызжут длинные На лоб, на грудь,Скользят из рук, дрожат от наслаждения, Льют птичий гам,Касаясь, льнут, как в страстном сновидении, К вискам, к губам,Живые листья бьют об плечи темные… В проемы чащКидают под ноги луга поемные Медвяный плащ,Бросают тело вниз, в благоухание, Во мхи, в цветы.И сам не знаешь в общем ликовании: Где – мир, где – ты.

1950

Серая травка

Полынушка, полынушка,тихая травка,серая, как придорожная пыль!К лицу подношу эту мягкую ветку,дышу – не могу надышаться,как невозможно наслушаться песнейо самом любимейшем на земле.Кто ее выдумал?Какому поэту, какому художникув голову мог бы прийтиэтот ослепительный запах?Сухая межа в васильковом уборе;жаворонок,трепещущий в синей, теплой струе,полузакрывши глазаи солнцу подставив серую грудку;зноем приласканные дороги;лодки медлительных перевозов,затерянных в медоносных лугах;и облака кучевые,подобные душам снежных хребтов,поднявшихся к небу, —все в этом запахе,в горьком духе полыни.Когда я умру,положите со мною, вместо цветов,несколько

этих волшебных веток,чтобы подольше, подольше чувствовал ярадость смиренномудрой землии солнечной жизни.Не позабудьте!

1950

* * *

Если вслушаешься в голоса ветра,в думы людей и лесных великанов,тихо рождается гармоничное эхов глубине сердца.Это – не свет, не звук. Это —мир, прошедший сквозь тебя и преображенный;миф, рождающийся в миллионах сердец,рассудком неуловимый;лоно религии, еще не нашедшейни заповедей, ни пророков.Время! не медли!Будут пророки,воздвигнутся храмы,необычайнейшие,чем всё, что было…Время! не медли!Он будет зовущим, этот завет,как пики бора на склоне неба;мудрым, как вековые камни великих народов;устремленным, как белые башни;добрым, как тепло очага;многолюдным,как праздничный гул стадионов,и веселым, как детские игры.Время, не медли!Он будет прекрасным,как вишни, осыпанные весенним цветом.– Время! не медли!

1950

Босиком

* * *

Вот блаженство – ранью заревоюВыходить в дорогу босиком!Тонкое покалыванье хвоиУвлажненным сменится песком;Часом позже – сушью или влагойБудут спорить глина и листва,Жесткий щебень, осыпи оврага,Гладкая, прохладная трава.Если поле утреннее сухо,Что сравнится с пылью золотой?Легче шелка, мягче мха и пухаВ колеях ее нагретый слой.Плотным днем, от зноя онемелым,Бросься в яр прозрачный… и когдаПлеском струй у пламенного телаЗапоет прекрасная вода,И когда, языческим причастьемПросветлен, вернешься на песок —Твоих ног коснется тонким счастьемСтебелиный каждый голосок.Если же вечерние долиныИзнемогут в млеющей росе,И туман, блаженный и невинный,Зачудит на сжатой полосе —Новый дух польется по дороге,Кружится от неги голова,Каждой капле радуются ноги,Как листы, и корни, и трава.Но еще пленительней – во мракеПробираться узкою тропой,Ощущая дремлющие знакиЕстества — лишь слухом и стопой.Если мраком выключено зренье,Осязаньем слушать норовиМатерь-землю в медленном биеньеЕе жизни и ее любви.Не поранит бережный шиповник,Не ужалит умная змея,Если ты – наперсник и любовникПервозданной силы бытия.

1936—1950

* * *

Как участь эта легка:Уйти от родного порога…Дорога! Птица-дорога!Волнующиеся облака!Как мед, я пью этот жребий:Воительницу-грозу,Склоненную в зыбь лозуИ радугу в вечном небе.Мелькают межи, столбы,Деревни у перелога…Дорога! Песня-дорога!Песня моей судьбы!Как не любить – телеги,Поскрипывающие в колее,Неспешную речь в жилье,Гул хвои на лесном ночлеге?Лети же, светла, легка,На зов голубого рога,Дорога! птица-дорога!Кочующие облака!

1937

На перевозе

Если мы, втроем, вчетвером, Входим путниками на паром —Хорошо в закатном покоеОзирая зеркальный плес,Загрубевшею брать рукоюВлажно-твердый, упругий трос. Прикасались к нему весь день С полустанков, сел, деревень,Каждый мальчик, всякий прохожий,Бабы, девушки, учителя,Старики, чью плотную кожуЗнает сызмальства мать-земля; Знаком связи народной стал Этот твердый, тугой металл;Через эти пряди витыеВолю тысяч вплетали в кругСколько ласковых рук России —Властных, темных, горячих рук!.. Воды искрятся серебром. Мерно двигается паром.И отрадно вливать усильяВ мощь неведомой мне толпы…В этом – родина. В этом – крылья.В этом – счастье моей тропы.

1950

Привал

Где травка, чуть прибитая,Нежней пушистых шкур,Уютен под ракитоюПривал и перекур.Хоть жизнь моя зеленаяИ сам я налегке,Но сало посоленноеИ сахар есть в мешке.Гляжу – любуюсь за реку,На пажити внизу,Сухарики-сударикиГрызу себе, грызу.А большего не хочется,И весело мне тутСмотреть, как мимо рощицыПрохожие бредут.Идите, люди мудрые,Куда велят дела,А мне зеленокудраяРакиточка мила.