Стихотворения и поэмы

Кедрин Дмитрий Борисович

Л. К.

Нам, по правде сказать, в этот вечер И развлечься-то словно бы нечем: Ведь пасьянс — это скучное дело, Книги нет, а лото надоело… Вьюга, знать, разгуляется к ночи: За окошком ненастье бормочет, Ветер что-то невнятное шепчет… Завари-ка ты чаю покрепче, Натурального чаю, с малиной: С ним и ночь не покажется длинной! Да зажги в этом сумраке хмуром Лампу ту, что с большим абажуром. У огня на скамеечке низкой Мы усядемся тесно и близко И, чаек попивая из чашек, Дай-ка вспомним всю молодость нашу, Всю, от ветки персидской сирени (Положи-ка мне ложку варенья). Вспомню я, — мы теперь уже седы, — Как ты раз улыбнулась соседу, Вспомнишь ты, — что уж нынче за счеты, — Как пришел под хмельком я с работы, Вспомним

ласково, по-стариковски, Нашей дочери русые коски, Вспомним глазки сынка голубые И решим, что мы счастливы были, Но и глупыми всё же бывали… Постели-ка ты мне на диване: Может, мне в эту ночь и приснится, Что ты стала опять озорницей! 5 июля 1945 г.

ПРИГЛАШЕНИЕ НА ДАЧУ

…Итак, приезжайте к нам завтра, не позже! У нас васильки собирай хоть охапкой. Сегодня прошел замечательный дождик — Серебряный гвоздик с алмазною шляпкой. Он брызнул из маленькой-маленькой тучки И шел специально для дачного леса, Раскатистый гром — его верный попутчик — Над ним хохотал, как подпивший повеса. На Пушкино в девять идет электричка. Послушайте, вы отказаться не вправе: Кукушка снесла в нашей роще яичко, Чтоб вас с наступающим счастьем поздравить! Не будьте ленивы, не будьте упрямы. Пораньше проснитесь, не мешкая встаньте. В кокетливых шляпах, как модные дамы, В лесу мухоморы стоят на пуанте. Вам будет на сцене лесного театра Вся наша программа показана разом: Чудесный денек приготовлен на завтра, И гром обеспечен, и дождик заказан! 6 июля 1945

* Бывало, в детстве я в чулан залезу, *

Бывало, в детстве я в чулан залезу, Где сладко пахнет редькою в меду, И в сундучке, окованном железом, Рабочий ящик бабушки найду. В нем был тяжелый запах нафталина И множество диковинных вещиц: Старинный веер из хвоста павлина, Две сотни пуговиц и связка спиц. Я там нашел пластинку граммофона, Что, видно, модной некогда была, И крестик кипарисовый с Афона, Что, верно, приживалка привезла. Я там нашел кавказский пояс узкий, Кольцо, бумаги пожелтевшей десть, Письмо, написанное по-французски, Которое я не сумел прочесть. И в уголку нашел за ними следом Колоду бархатных венгерских карт, Наверное, отобранных у деда: Его губили щедрость и азарт. Я там нашел мундштук, зашитый в замшу, На нем искусно вырезан медведь. Судьба превратна: дед скончался раньше, Чем тот мундштук успел порозоветь. Кольцо с дешевым камушком — для няни, Таблетки для приема перед сном, Искусственные зубы, что в стакане Покоились на столике ночном. Два вышитые бисером кисета, Гравюр старинных желтые листы, Китовый ус из старого корсета, — Покойница стыдилась полноты. Тетрадка поварских рецептов старых, Как печь фриштык, как сдобрить калачи, И лентой перевязанный огарок Ее венчальной свадебной свечи. Да в уголку за этою тетрадкой Нечаянно наткнуться мне пришлось На бережно завернутую прядку Кудрявых детских золотых волос. Что говорить, — неважное наследство, Кому он нужен, этот вздор смешной? Но чья-то жизнь — от дней златого детства До старости прошла передо мной. И в сердце нету места укоризне, И замирает на губах укор: Пройдет полвека — и от нашей жизни Останется такой же пестрый сор! 1945

КОЛОКОЛА

Видно, вправду скоро сбудется То, чего душа ждала: Мне весь день сегодня чудится, Что звонят в колокола. Только двери в храме заперты, Кто б там стал трезвонить зря? Не видать дьячка на паперти И на вышке звонаря. Знать, служение воскресное Не у нас в земном краю: То звонят чины небесные По душе моей в раю. 27 ноября 1941

День гнева

(1945)

ГЛУХОТА

Война бетховенским пером Чудовищные ноты пишет. Ее октав железный гром Мертвец в гробу — и тот услышит! Но что за уши мне даны? Оглохший в громе этих схваток, Из всей симфонии войны Я слышу только плач солдаток. 2 сентября 1941

* Не дитятко над зыбкою *

Не дитятко над зыбкою Укачивает мамушка — Струится речкой шибкою Людская кровь по камушкам. Сердца врагов не тронутся Кручиною великою. Пусть сыч с высокой звонницы Беду на них накликает, Чтоб сделались им пыльными Пути-дороги узкие, Крестами надмогильными Березы стали русские. Пускай им ноги свяжутся В пути сухими травами, Ключи в лесу покажутся В горячий день — кровавыми, Костры горят холодными, Негреющими искрами, В узилища подводные Утащат реки быстрые, Вся кровь по капле вытечет, Тупым ножом отворена, Пусть злые клювы выточат О черепа их вороны. Над головами ведьмою Завоет вьюга русская, Одни волки с медведями Глядят в их очи тусклые. Чертополох качается В степи над их курганами, Червяк — и тот гнушается Телами их погаными. 1941

ПЛАЧ

В убежище плакал ребенок, И был нестерпимо высок, И был раздирающе звонок Подземный его голосок. Не треском смешных погремушек, Что нас забавляли, блестя, — Отрывистым грохотом пушек Земля повстречала дитя. Затем ли живет он? Затем ли На свет родила его мать, Чтоб в яму, в могилу, под землю Ребенка живым закопать? Ему не забыть этой были: Как выла сирена в ночи, Как небо наотмашь рубили Прожекторы, точно мечи. Седой, через долгие годы Он вспомнит: его увели От бомб, что неслись с небосвода, В глубокие недра земли. И если он выживет — где бы И как бы ни лег его путь, — Он всюду, боящийся неба, К земле будет голову гнуть. 17 августа 1941

НОЧЬ В УБЕЖИЩЕ

Ложишься спать, когда в четыре Дадут по радио отбой. Умрешь — единственная в мире Всплакнет сирена над тобой. Где звезды, что тебе знакомы? Их нет, хотя стоит июль: В пространствах видят астрономы Следы трассирующих пуль. Как много тьмы, как света мало! Огни померкли, и одна Вне досяженья трибунала Мир демаскирует луна. …Твой голос в этом громе тише, Чем писк утопленных котят… Молчи! Опять над нашей крышей Бомбардировщики летят! 13 августа 1941

ЗАВТРА

Когда над стропилами щели Умолкнут зенитные пушки, Мы втащим узлы и постели В убогие наши избушки. Мы вычистим скарб этот жалкий И щель нашу плугом запашем, Посадим ночные фиалки На бомбоубежище нашем. И, все забывая на свете, С улыбкой посмотрим с террасы, Как наши беспечные дети Играют осколками в классы. 15 августа 1941

ДОМ

Дом разнесло. Вода струями хлещет Наружу из водопроводных труб. На мостовую вывалены вещи, Разбитый дом похож на вскрытый труп. Чердак сгорел. Как занавес в театре, Вбок отошла передняя стена. По этажам разрезанная на три, Вся жизнь в квартирах с улицы видна. Их в доме много. Вот в одной из нижних Рояль в углу отлично виден мне. Обрывки нот свисают с полок книжных, Белеет маска Листа на стене. Площадкой ниже — вид другого рода: Обои размалеваны пестро, Свалился наземь самовар с комода… Там — сердце дома, тут — его нутро. А на вещах — старуха с мертвым взглядом И юноша, старухи не свежей. Они едва ли не впервые рядом Сидят, жильцы различных этажей! Теперь вся жизнь их, шедшая украдкой, Открыта людям. Виден каждый грех… Как ни суди, а бомба — демократка: Одной бедой она равняет всех! 18 августа 1941 г.