Стихотворения и поэмы

Уткин Иосиф Павлович

90. ФИЛОСОФСКОЕ

Мы с тобою станем старше. Загрустим. Начнем седеть. На прудах на Патриарших Не придется нам сидеть. Потолчем водицу в ступе, Надоест, глядишь, толочь — Потеснимся и уступим Молодым скамью и ночь. И усядется другая На скамью твою, глядишь… Но пока что, дорогая, Ты, по-моему, сидишь? И, насколько мне известно, Я! — не кто-нибудь другой — Занимаю рядом место С этой самой дорогой. Так пока блестит водица И не занята скамья, Помоги мне убедиться В том, что эта ночь — моя! 1935

91. ПЕСНЯ ОБ УБИТОМ КОМИССАРЕ

Близко города

Тамбова, Недалёко от села, Комиссара молодого Пуля-дура подсекла. Он склонялся, Он склонялся, Падал медленно к сосне И кому-то улыбался Тихо-тихо, как во сне. Умирая в лазарете, Он сказал: «Ребята… Тут Есть портрет… Елизавета — Эту девушку зовут. Красным гарусом расшитый — Вот он, шелковый кисет! Ну, так вы ей… напишите, Что меня… в помине нет…» Мы над ним Не проронили Ни единого словца. Мы его похоронили  Честь по чести, как бойца. Но тамбовской ночью темной. Уцелевшие в бою, Мы задумались, И вспомнил Каждый девушку свою… 1935

92. КАССИР

Тосе

На вокзале хмуро… сыро… Подойти сейчас к кассиру И сказать без всякой фальши: «Дайте мне билет подальше. Понимаете… мне худо…» А кассир: «Билет?.. Докуда? До какого то есть места?» — «Неизвестно!» — «Не-из-вест-но? А в каком, простите, классе?» Пригибаюсь к самой кассе: «Хоть на крыше, хоть в вагоне!.. Пусть в огонь! Но только пусть Этот поезд не догонит Ни моя любовь, Ни грусть…» 1935

93. СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА

Доктора… они не понимают: Малярией, говорят, томим. Мне прописано. Я принимаю Добрые советы И хинин. Это только для меня зацепка — Оставаться целый день с людьми… Не придумали еще рецепта Против неудавшейся любви. Я спасался… Семенил ногами, Падал и садился на коня… Это старое мое недомоганье Много лет преследует меня! Видимо, Одних разъездов мало. Видимо, и здесь опять Огневые средства аммонала Следует, как в море, применять. Мы с тобою, если разобраться (Попросту и честно говоря), Не способные прорваться На соединение моря. Да, моя любимая, Не смейся: Мы остались разными людьми… Резкий климат тихого семейства Не способствует работе И любви. А советы Помогают слабо. Да и слушать стало их невмочь. Ты одна мне, милая, могла бы В этом деле чем-нибудь помочь. …Над страной Всё небо в крупных звездах. Я стою в раздумье у дверей. Надо рвать… И пусть летят на воздух Камни… кровь… но только поскорей! 1935

94. ЛЫЖНИ

Вы уедете, я знаю, За ночь снег опять пройдет. Лыжня синяя, лесная Постепенно пропадет. Я опять пойду средь просек, Как бывало в эти дни. Лесорубы, верно, спросят: «Что ж вы, Павлович, одни?..» Как мне гражданам ответить? О себе не говорю! Я сошлюсь на сильный ветер И, пожалуй, закурю. Ну, а мне-то… Ну, а мне-то?.. Ветра нет… ведь это ж факт… Некурящему поэту Успокоить сердце как? Или так и надо ближним, Так и надо без следа, Как идущим накрест лыжням, Расходиться навсегда?.. 1935

95. О СЛАВЕ

От тебя-то я не скрою, Расскажу тебе одной: Иностранного покроя Есть костюмчик выходной. Модный. Новый. Как с иголки! Не костюм — смертельный яд. От такого комсомолки На ногах с трудом стоят. Только мне, скажи на милость, Мне-то

что, в веселых, в них, Если ты остановилась На петлицах голубых? А меня от них чего-то Нынче тянет на кровать. Выходной. А неохота Новой тройки надевать. Лягу я. Сомкну ресницы. Позабуду про Москву. Пусть мне что-нибудь приснится То, что будет наяву. Я не летчик — я не бравый. Но мне кажется: в Москве Все мы, девушка, от славы На каком-то волоске. Я проснусь, глаза открою,— И глядишь: в другой судьбе Парень штатного покроя Станет нравиться тебе. Я тогда обед устрою, Тройку вытащу опять! …Или, может быть, не стоит Беспокоиться — и спать? 1935

96. ПОСВЯЩЕНИЕ

Так много врем, так мало верим… Пять лет прошло теперь почти, Как с возмущеньем хлопнув дверью, Меня оставили мечты. Остатки счастья проживая, Менял я женщин и места. Душа моя, как нежилая, Была огромна и пуста. Глубокой мглой и дремой облит, Я шторы наглухо спустил И спал… пока твой светлый облик Меня опять не осветил. И в это радостное утро, Давно забытое почти, Я увидал опять как будто Знакомое лицо мечты. В моей разбуженной прихожей Я узнаю ее, любя… Она, как в зеркале, похожа, Моя родная, на тебя! 1935 (?)

97. «На столе — бутылка водки…»

На столе — бутылка водки. Под столом — разбитый штоф. Пью и плачу я… ах, вот как Обернулась ты, любовь! Я — и душу, я — и тело… Я и водку начал пить… Для меня ты не хотела Юбки новой позабыть. Ах, всё чаще, чаще, чаще Вижу я твое манто. Проезжает мое счастье В лакированном авто. Юбка, шляпка дорогая, Сумка с модным ремешком… Наплевать… Любовь, я знаю, Ходит под руку пешком. Он не знает, он не спросит, Любишь ты или шалишь. Поиграет он и бросит, И укатит в свой Париж. Побледнеют твои губы, Ручка высохнет твоя… Кто тебя тогда полюбит, Парижаночка моя? Кто такая — не она ли Ходит в кофте голубой?.. На каком-нибудь канале, Может, свидимся с тобой? 1935 (?)

98. «Задала любовь задачу…»

Задала любовь задачу Нам с тобою вместе жить, Да не вышло нам удачи Дело трудное решить. Кто ошибся: ты ли, я ли, У кого белей виски,— Не скажу. Но простояли Восемь лет мы у доски. Разошлись… И слезы в горле. Нет, не слезы — это кровь! Мы, как дети, просто стерли Нерешенную любовь… Март 1936

99. ПИСЬМО

Мы не рыбы и не птицы. И в отечестве своем Мы привыкли веселиться И печалиться вдвоем. Одиноко мне и жарко. Напишу возьму письмо. Есть конверт. Наклею марку. Пусть идет себе само. Все сто семьдесят мильонов Письма пишет, писем ждет, — Парень с сумкой почтальона К одному из них придет. Кто он? Летчик? Врач? Учитель? Кто? Профессия не в счет! «Распишитесь. Получите». И получит. И прочтет. А потом к столу присядет И напишет мне ответ. Кто?.. Чарджуйский, скажем, дядя, Не писавший двадцать лет, У которого баштаны И который сбился с ног. У которого бесштанный Старший сын и пацанок. Но который на рассвете, Пораскинувши умом, На мое письмо ответит Вразумительным письмом. Потому что и в Чарджуе И в любом другом краю Люди наши боль чужую Принимают как свою! Март 1936