Мой сын, твой отец — лежебока и плутиз самых на этом веку.Ему не знакомы ни молот, ни плуг,я в этом поклясться могу.Когда на земле бушевала войнаи были убийства в цене,он раной одной откупился сполнаот смерти на этой войне.Когда погорельцы брели на востоки участь была их горька,он в теплом окопе пристроиться смогна сытную должность стрелка.Не словом трибуна, не тяжкой киркойна благо родимой страны —он всё норовит заработать строкойтебе и себе на штаны.И всё же, и всё же не будь с ним суров(не знаю и сам почему),поздравь его с тем, что он жив и здоров,хоть нет оправданья ему.Он, может, и рад бы достойней прожить(далече его занесло),но можно рубаху и паспорт сменить,но поздно менять ремесло.
Подмосковье
I. «Март намечается. Слезою со щеки…»
Март намечается. Слезою со щекивдруг скатывается издалека…И вербины цветки, как серые щенки,ерошат шерсть и просят молока.И тополи попеременнобосые ноги ставят в снег, скользя,шагают, как великие князья, —как будто безнадежно, но надменно.
II. «Кричат за лесом электрички…»
Кричат за лесом электрички,от лампы — тени по стене,и бабочки, как еретички,горят на медленном огне.Сойди к реке по тропке топкой,и понесет сквозь тишинузари вечерней голос тонкий,ее последнюю струну.Там отпечатаны коленейостроконечные следы,как будто молятся олени,чтоб не остаться без воды…По берегам, луной залитым,они стоят: глаза — к реке,твердя вечерние молитвына тарабарском языке.Там птицы каркают и стонут.Синеют к ночи камыши,и ветры с грустною истомойвсе дуют в дудочку души…
III. «На белый бал берез не соберу…»
На белый бал берез не соберу.Холодный хор хвои хранит молчанье.Кукушки крик, как камешек отчаянья,все катится и катится в бору.И все-таки я жду из тишины(как тот актер, который знает ценучужим словам, что он несет на сцену)каких-то слов, которым нет цены.Ведь у надежд всегда счастливый цвет,надежный и таинственный немного,особенно, когда глядишь с порога,особенно, когда надежды нет.
IV. «Как ты там поживаешь, над рекой Сереной…»
Как ты там поживаешь, над рекой Сереной,карасями заселенной,облаками засоренной?Как ты там поживаешь в своем скворешнике,примостившемся на берегу,где полки молодого орешникана бегусогнулись в дугу,где в тине, зеленой и темной,перепутались рыбьи следы,где ивы, упрямо и томно,перелистывают книгу воды?..А когда осенний дождичек частыйбубнит, как столетний дед,кому ты выносишь в пригоршнях счастье,которому имени нет?
V. «Всё поле взглядом невзначай окинь…»
Всё поле взглядом невзначай окинь:костры, костры, костры и дух щавелий…И трактора сползались на огоньи желтыми лучами шевелили.Осенний первый дождь спокойно шели не мешал огню, и было ярко,и пахло щами и ржаною коркой…Лес лисами и листьями шуршал.Мы крепко спали на пороге дня.Лишь дождь перебирал привычно струны,и наши тени, медленно и странно,плясали, приседая, у огня…
VI. «А знаешь ты, что времени у нас в обрез…»
А знаешь ты,что времени у нас в обрези кошельки легки без серебра,учитель мой, взъерошенный как бес,живущий в ожидании добра?Когда-нибудьокончится осенний рейс,и выяснится наконец, кто прав,и скинет с плеч своих наш поздний лестабличку медную: «За нарушенье — штраф!»Когда-нибудьвнезапно стихнет карусельосенних рощ и неумытых луж,и только изумленное: «Ужельвозможно это?!» — вырвется из душ.И в небесавзовьется белый дым змеей,и, словно по законам волшебства,мы пролетим над теплою землейв обнимку, как кленовая листва…
Подмосковье
Подмосковье, Подмосковье,ты прохладное дно морское,кладовая синего света.Где-то там,над тобою где-то,пеклогорькое городское, летопереспелого цвета…Как мне помнится это лето!Провожанье, провожанье —тонких стекол в ночи дрожанье,два луча голубых над крышей…На плече у солдата — скатка,он тревожных гудков не слышит —всё целует свою солдатку…Всё целует ее, целует,у войны минуты ворует.Подмосковье, Подмосковьепровожало меня с тоскою,а встречало — просило страстно:«Здравствуй!Только больше не странствуй…»А лесакак закружатся самиперед глазамизелеными небесами…А голосаночных электричек топроплачут,а то прокличут…А росавдруг покатится слезойголубою…Подмосковье,что мне делать с твоейлюбовью?
Сентиментальный марш
Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет,когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет.Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая,а для меня твои тревоги и добрый мир твоих забот.Но если целый век пройдет, и ты надеяться устанешь,Надежда, если надо мною смерть распахнет свои крыла,ты прикажи, пускай тогда трубач израненный привстанет,чтобы последняя граната меня прикончить не смогла.Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,какое б новое сраженье ни покачнуло шар земной,я всё равно паду на той, на той единственной гражданской,и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной.
Голубой шарик
Девочка плачет: шарик улетел.Ее утешают, а шарик летит.Девушка плачет: жениха всё нет.Ее утешают, а шарик летит.Женщина плачет: муж ушел к другой.Ее утешают, а шарик летит.Плачет старушка: мало пожила…А шарик вернулся, а он голубой.
