Стихотворения. Поэмы

Пастернак Борис Леонидович

МУХИ МУЧКАПСКОЙ ЧАЙНОЙ

Если бровь резьбою Потный лоб украсила, Значит, и разбойник? Значит, за дверь засветло? Но в чайной, где черные вишни Глядят из глазниц и из мисок На веток кудрявый девичник, Есть, есть чему изумиться! Солнце, словно кровь с ножа, Смыл – и стал необычаен. Словно преступленья жар Заливает черным чаем. Пыльный мак паршивым пащенком Никнет в жажде берегущей К дню, в душе его кипящему, К дикой, терпкой божьей гуще. Ты зовешь меня святым, Я

тебе и дик и чуден, — А глыбастые цветы На часах и на посуде? Неизвестно, на какой Из страниц земного шара Отпечатаны рекой Зной и тявканье овчарок,

Дуб и вывески финифть, Нестерпевшая и плашмя Кинувшаяся от ив К прудовой курчавой яшме.

Но текут и по ночам Мухи с дюжин, пар и порций, С крученого паныча, С мутной книжки стихотворца.

Будто это бред с пера, Не владеючи собою, Брызнул окна запирать Саранчою по обоям.

Будто в этот час пора Разлететься всем пружинам И, жужжа, трясясь, спираль Тополь бурей окружила.

Где? В каких местах? В каком Дико мыслящемся крае? Знаю только: в сушь и в гром, Пред грозой, в июле, – знаю.

* * *

Дик прием был, дик приход, Еле ноги доволок. Как воды набрала в рот, Взор уперла в потолок.

Ты молчала. Ни за кем Не рвался с такой тугой. Если губы на замке, Вешай с улицы другой.

Нет, не на дверь, не в пробой, Если на сердце запрет, Но на весь одной тобой Немутимо белый свет.

Чтобы знал, как балки брус По-над лбом проволоку, Что в глаза твои упрусь, В непрорубную тоску.

Чтоб бежал с землей знакомств, Видев издали, с пути Гарь на солнце под замком, Гниль на веснах взаперти.

Не вводи души в обман, Оглуши, завесь, забей. Пропитала, как туман, Груду белых отрубей.

Если душным полднем желт Мышью пахнущий овин, Обличи, скажи, что лжет Лжесвидетельство любви.

* * *

Попытка душу разлучить С тобой, как жалоба смычка, Еще мучительно звучит В названьях Ржакса и Мучкап.

Я их, как будто это ты, Как будто это ты сама, Люблю всей силою тщеты, До помрачения ума.

Как

ночь, уставшую сиять, Как то, что в астме – кисея, Как то, что даже антресоль При виде плеч твоих трясло.

Чей шепот реял на брезгу? О, мой ли? Нет, душою – твой Он улетучивался с губ Воздушней капли спиртовой.

Как в неге прояснялась мысль! Безукоризненно. Как стон. Как пеной, в полночь, с трех сторон Внезапно озаренный мыс.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

* * *

Как усыпительна жизнь! Как откровенья бессонны! Можно ль тоску размозжить Об мостовые кессоны?

Где с железа ночь согнал Каплей копленный сигнал, И колеблет всхлипы звезд В апокалипсисе мост, Переплет, цепной обвал Балок, ребер, рельс и шпал.

Где, шатаясь, подают Руки, падают, поют. Из объятий, и – опять Не устанут повторять.

Где внезапно зонд вонзил В лица вспыхнувший бензин И остался, как загар, На тупых концах сигар...

Это огненный тюльпан, Полевой огонь бегоний Жадно нюхает толпа, Заслонив ладонью.

И сгорают, как в стыде, Пыльники, нежнее лент, Каждый пятый – инженер И студент (интеллигенты).

Я с ними не знаком. Я послан богом мучить Себя, родных и тех, Которых мучить грех.

Под Киевом – пески И выплеснутый чай, Присохший к жарким лбам, Пылающим по классам. Под Киевом, в числе Песков, как кипяток, Как смытый пресный след Компресса, как отек... Пыхтенье, сажу, жар Не соснам разжижать. Гроза торчит в бору, Как всаженный топор. Но где он, дроворуб? До коих пор? Какой Тропой идти в депо?

Сажают пассажиров, Дают звонок, свистят, Чтоб копоть послужила Пустыней миг спустя.

Базары, озаренья Ночных эспри и мглы, А днем, в сухой спирее Вопль полдня и пилы.

Идешь, и с запасных Доносится, как всхнык, И начали стираться Клохтанья и матрацы.

Я с ними не знаком. Я послан богом мучить Себя, родных и тех, Которых мучить грех.