Стихотворения. Проза. Театр (сборник)

Гарсиа Лорка Федерико

Этот груз не по силамчетверым, молодым и красивым.

Невеста.

Это смерть издалеченесут их усталые плечи.

Мать.

Ах, подруги…

Девочка (в дверях).

Заносят обоих.

Мать.

Все

едино.Все кончено. Крест.

Женщины.

Слаще тернийи крестаимя сладкоеХриста.

Невеста.

Помоги Он мертвым и живым.

Мать.

Нож, родные,неприметный ножикв день и час, загаданный судьбою,двух мужчин, загубленных любовью,свел между собою.В ширину ладониэтот ножик,но в живое тело,ледяной пронизывая дрожью,входит до предела,до того последнего предела,где, как повилика,сплетены слепые наши корнисердцевиной крика.

Невеста.

Этот ножиксоскользнет с ладонизмейкой в поле,рыбкою в затоне,но в ночи, загаданной судьбою,во втором часу, на дне лощиныв мох зарылись восковыми ртамигордые мужчины.

Мать.

И всего-то в ширину ладони,но в живое телоострие, пронизывая дрожью,входит до предела,до того последнего предела,где темно и дико,сплетены слепые наши корнисердцевиной крика.

Женщины, стоя на коленях, рыдают.

Занавес.

Конец трагедии.

Йерма

Трагическая поэма в трех действиях и шести картинах

Перевод Н. Малиновской (проза), А. Гелескула (стихи)

Действующие лица

Йерма.

Мария.

Старуха-безбожница.

Долорес.

Первая крестьянка.

Вторая

крестьянка.

Третья крестьянка.

Четвертая крестьянка.

Пятая крестьянка.

Шестая крестьянка.

Первая подруга.

Вторая подруга.

Ряженая.

Старшая золовка.

Младшая золовка.

Первая старуха.

Вторая старуха.

Ребенок.

Хуан.

Виктор.

Ряженый.

Первый крестьянин.

Второй крестьянин.

Третий крестьянин.

Действие первое

Картина первая

Занавес поднимается. Йерма спит; рядом, на полу, шитье и коробка с нитками. Над Йермой – призрачный свет, марево сна. На цыпочках, не сводя с нее глаз, проходит пастух, ведя за руку ребенка в белой рубашке. Бьют часы. С уходом пастуха марево исчезает, и сцену заливает радостный свет весеннего утра. Йерма просыпается.

Голос (за сценой).

Баю, милый, баю. Спи, родной, усни.Выстроим шалашик, заживем одни.

Йерма. Хуан, ты слышишь, Хуан?

Хуан. Да.

Йерма. Тебе пора.

Хуан. Волов погнали?

Йерма. Погнали.

Хуан. Я готов. (Собирается уходить.)

Йерма. Может, выпьешь молока?

Хуан. Зачем?

Йерма. Работы много, а сил у тебя мало.

Хуан. Человек, когда усохнет, крепче стали.

Йерма. Кто другой, может, и крепче… Переменился ты с нашей свадьбы! Такой бледный, словно солнце тебе не светит. А мне хочется, чтоб ты в реку кидался да плыл, и на крышу лез, когда дождь заливает. Двадцать четыре месяца мы женаты, а ты день ото дня мрачнеешь, сохнешь, будто вниз растешь.

Хуан. Все сказала?

Йерма (встает). Не сердись. Я заболеть бы рада, чтоб ты ходил за мной. «Жена у меня больна. Ягненка зарежу – жаркое ей сготовлю. Жена у меня больна. Смальца ей натоплю, а то грудь заложило. Овчиной ноги укутаю, чтоб не мерзли». Как же иначе? Вот и я о тебе забочусь.

Хуан. Заботой и плачу.

Йерма. А заботиться не даешь.

Хуан. Я не болен. Не выдумывай зря. Я много работаю. Год за годом старею…

Йерма. Год за годом… И все у нас по-прежнему, год за годом.

Хуан (улыбается). Конечно. Все тихо, мирно. В хозяйстве ладится. Детей нет – нам же легче.

Йерма. Детей нет… Хуан!

Хуан. Что еще?

Йерма. Разве я не люблю тебя?

Хуан. Любишь.

Йерма. Бывает, девушки дрожат и плачут в первую ночь. А плакала ли я, когда легла с тобой? Не пела ли, откинув простыню? Не говорила: «Как она яблоком пахнет»?