Стихотворения. Проза. Театр (сборник)
Шрифт:
Хуан. Слово в слово!
Йерма. Мать даже плакала, что не жаль мне покидать ее. И права была! Никто так не радовался свадьбе, как я. И вот…
Хуан. Хватит. Вечно одно и то же, совсем заморочила.
Йерма. Не надо. Хоть ты не повторяй за другими; я же знаю, неправда это… В дождь и камни мягчают – и родится на них осот, а люди говорят: «Кому он нужен!» Никому, но я-то вижу, как бьются на ветру желтые цветочки.
Хуан. Будем ждать!
Йерма. Да.
Хуан. Если что нужно, скажи, я принесу. Не люблю, когда ты одна ходишь.
Йерма. Я не хожу.
Хуан. Вот и хорошо.
Йерма. Чего уж лучше…
Хуан. Людей из дому лень гонит.
Йерма (угрюмо). Знаю.
Муж уходит. Йерма садится, проводит рукой по животу, сладко потягивается и берется за шитье.
Ты откуда идешь, сыночек?Из холодной, из вечной ночи.Чем согрею тебя, сыночек?Теплотою своих сорочек.(Вдевает нитку в иголку.)
Завивайся в ночи, вьюнок,заплетайте, ручьи, венок!(Словно говоря с ребенком.)
Чу! Залаял наш пес дворовый,замычали во сне коровы,плачет ветер, и ночь темна,а в косе у меня луна.Что ты ищешь, далекий, нежный?Пауза.
На груди твоей холмик снежный.Завивайся в ночи, вьюнок,заплетайте, ручьи, венок!(Шьет.)
Все, что силы мои сломило,для тебя я терпела, милый,и тебя я ношу, как рану,и тебе колыбелью стану!Но когда же ты станешь сыном?Пауза.
Когда тело дохнет жасмином.Заплетись на заре, вьюнок,заиграйте, ручьи, у ног!Йерма все еще поет, когда входит Мария со свертком в руках.
Йерма. Откуда ты?
Мария. Из лавки.
Йерма. В такую рань?
Мария. Будь моя воля, я бы затемно ждала, пока не откроют. Сказать, что купила?
Йерма. Кофе, наверное,
Мария. Нет. Кружев накупила, лент разноцветных, три мотка простых ниток и моток шерсти на узор.
Йерма. Кофту шить будешь?
Мария. Нет. Совсем не для того… Не догадываешься?
Йерма. О чем?
Мария. Да вот – уже! (Опускает голову.)
Йерма встает и застывает потрясенная.
Йерма. И пяти месяцев не прошло!
Мария. Да.
Йерма. Ты уверена?
Мария. Уверена.
Йерма (жадно). И как ты?
Мария. Сама не знаю. Тревожно мне.
Йерма. Тревожно. (Хватает ее за руку.) А когда… когда это случилось? Ты и не поняла?
Мария. Нет.
Йерма. Запеть бы от радости, да? Мне и то поется. Послушай… Скажи…
Мария. Не спрашивай. Знаешь, как живой птенчик в руках бьется?
Йерма. Да?
Мария. Точь-в-точь… Только это в крови.
Йерма. Как хорошо. (Растерянно смотрит на Марию.)
Мария. А мне не по себе, и ничего-то я не знаю.
Йерма. О чем?
Мария. Да обо всем! Надо мать расспросить.
Йерма. Бог с тобой! Она старая, все перезабыла. Меньше бегай, а дыши так, будто в зубах розу держишь.
Мария. Говорят, он потом ножками будет толкаться.
Йерма. Тогда-то и полюбишь его по-настоящему, тогда-то и скажешь: «Сын мой!»
Мария. Стыдно мне как-то.
Йерма. А что муж?
Мария. Молчит.
Йерма. Любит тебя?
Мария. Вслух не говорит. А подойдет – и глаза дрожат, как зеленые листья.
Йерма. Он сразу догадался?
Мария. Сразу.
Йерма. Как?
Мария. Бог весть. В ту ночь после свадьбы он только об этом и говорил, и губы на щеке моей горели, да мне и теперь чудится, будто ребенок жарким голубком залетел в ухо.
Йерма. Счастливая!
Мария. Ты все это лучше понимаешь.
Йерма. Что с того…
Мария. И правда. Почему так? С кем ты в невестах ходила, все уже…
Йерма. Все. Но ведь еще не поздно. У Елены три года детей не было, а прежде, мужнины ровесницы, бывало, и подольше ждали. Но за два года и двадцать дней наждалась я. Все думаю: да за что мне эта кара? Как ночь, встану, выйду босая и брожу по двору. Зачем, сама не знаю. Если так и дальше пойдет, добром я не кончу.