Стихотворения

Державин Гавриил Романович

Трезвый

Сосед! на свете не пустое — Богатство, слава и чины; Блаженство сыщем в них прямое, Когда мы будем лишь умны, Привыкнем прямо честь любить, Умеренно, в довольстве жить, По самой нужде есть и пить, — То можем все счастливы быть. Пусть пенится вино прекрасно, Пусть запах в нем хорош и цвет; Не наливай ты мне напрасно: Не пью, любезный мой сосед.

Пьяный

Гонялся я за звучной славой, Встречал я смело ядры лбом; Сей зверской упоен отравой, Я был ужасным дураком. Какая польза страшным быть, Себя губить, других мертвить, В убийстве время проводить? Безумно на убой ходить. Как пенится вино прекрасно! Какой в нем запах, вкус и цвет! Почто терять часы напрасно? Нальем, любезный мой сосед!

Трезвый

Гоняться на войне за славой И с ядрами встречаться лбом Велит тому рассудок здравый, Кто лишь рожден не дураком: Царю, отечеству служить, Чад, жен, родителей хранить, Себя от плена боронить — Священна должность храбрым быть! Пусть пенится вино прекрасно! Пусть запах в нем хорош и цвет; Не наливай ты мне напрасно: Не пью, любезный мой сосед.

Пьяный

Хотел я сделаться судьею, Законы свято соблюдать, — Увидел, что кривят душою, Где должно сильных осуждать. Какая польза так судить? Одних щадить, других казнить И совестью своей шутить? Смешно в тенета мух ловить, Как пенится вино прекрасно! Какой в нем запах, вкус и цвет! Почто терять часы напрасно? Нальем, любезный мой сосед!

Трезвый

Когда судьба тебе судьею В судах велела заседать, Вертеться нужды нет душою, Когда не хочешь взяток брать. Как можно так и сяк судить, Законом правду тенетить И подкупать себя пустить? Судье злодеем страшно быть! Пусть пенится вино прекрасно, Пусть запах в нем хорош и цвет; Не наливай ты мне напрасно: Не пью, любезный мой сосед. 1789

ПРАВЕДНЫЙ СУДИЯ {*}

Я милость воспою и суд, И возглашу хвалу я богу; Законы, поученье, труд, Премудрость, добродетель строгу И непорочность возлюблю. В моем я доме буду жить В согласьи, в правде, в преподобьи; Как чад; рабов моих любить, И сердца моего в незлобьи Одни пороки истреблю. И мысленным очам, моим Не предложу я дел преступных; Ничем не приобщуся к злым, Возненавижу и распутных И отвращуся от льстецов. От своенравных уклонюсь, Не прилеплюсь в совет коварных, От порицаний устранюсь, Наветов, наущений тайных, И изгоню клеветников. За стол с собою не пущу Надменных, злых, неблагодарных; Моей трапезой угощу Правдивых, честных, благонравных, К благим и добрым буду добр. И где со мною ни сойдутся Лжецы, мздоимцы, гордецы, Отвсюду мною изженутся В дальнейшие земны концы, Иль казнь повергнет их во гроб. 1789

ИЗОБРАЖЕНИЕ ФЕЛИЦЫ {*}

Рафаэль! живописец славный, Творец искусством естества! Рафаэль чудный, бесприкладный, Изобразитель божества! Умел ты кистию свободной Непостижимость написать — Умей моей богоподобной Царевны образ начертать. Изобрази ее мне точно Осанку, возраст и черты, Чтоб в них я видел и заочно Ее и сердца красоты, И духа чувствы возвышенны, И разума ее дела — Фелица, ангел воплощенный! В твоей картине бы жила. Небесно-голубые взоры И по ланитам нежна тень Сквозь мрак времен, стихиев споры Блистали бы, как ясный день; Как

утрення заря весення, Так улыбалась бы она; Как пальма, в рае насажденна, Так возвышалась бы стройна. Как пальма клонит благовонну Вершину и лице свое, Так тиху, важну, благородну Ты поступь напиши ее. Коричными чело власами, А перлом перси осени; Премудрость и любовь устами, Как розы дышат, изъясни. Представь в лице ее геройство, В очах величие души; Премилосердо нежно свойство И снисхожденье напиши. Не позабудь приятность в нраве И кроткий глас ее речей; Во всей изобрази ты славе Владычицу души моей. Одень в доспехи, в брони златы И в мужество ее красы, Чтоб шлем блистал на ней пернатый, Зефиры веяли власы; Чтоб конь под ней главой крутился И бурно брозды опенял; Чтоб Норд седый ей удивился И обладать собой избрал. Избрал, и, падши на колена, Поднес бы скиптр ей и венец; Она, мольбой его смягченна И став владычицей сердец, Бесстрашно б узы разрешила Издревле скованных цепьми, Свободой бы рабов пленила И нарекла себе детьми. Престол ее на скандинавских, Камчатских и златых горах, От стран таймурских до кубанских Поставь на сорок двух столпах; Как восемь бы зерцал стояли Ее великие моря; С полнеба звезды освещали, Вокруг — багряная заря. Средь дивного сего чертога И велелепной высоты В величестве, в сияньи бога Ее изобрази мне ты; Чтоб, сшед с престола, подавала Скрыжаль заповедей святых; Чтобы вселенна принимала Глас божий, глас природы в них. Чтоб дики люди, отдаленны, Покрыты шерстью, чешуей, Пернатых перьем испещренны, Одеты листьем и корой, Сошедшися к ее престолу И кротких вняв законов глас, По желто-смуглым лицам долу Струили токи слез из глаз. Струили б слезы и, блаженство Своих проразумея дней, Забыли бы свое равенство И были все подвластны ей: Финн в море бледный, рыжевласый Не разбивал бы кораблей, И узкоглазый гунн жал класы Среди седых, сухих зыбей. Припомни, чтоб она вещала Бесчисленным ее ордам: «Я счастья вашего искала, И в вас его нашла я вам; Став сами вы себе послушны. Живите, славьтеся в мой век И будьте столь благополучны, Колико может человек. Я вам даю свободу мыслить И разуметь себя ценить, Не в рабстве, а в подданстве числить, И в ноги мне челом не бить. Даю вам право без препоны Мне ваши нужды представлять, Читать и знать мои законы И в них ошибки замечать. Даю вам право собираться И в думах золото копить, Ко мне послами отправляться И не всегда меня хвалить. Даю вам право беспристрастно В судьи друг друга выбирать, Самим дела свои всевластно И начинать и окончать. Не воспрещу я стихотворцам Писать и чепуху и лесть; Халдеям, новым чудотворцам, Махать с духами, пить и есть; Но я во всем, что лишь не злобно, Потщуся равнодушной быть, Великолепно и спокойно Мои благодеянья лить». Рекла — и взор бы озарился Величеством ее души, Хаос на сферы б разделился Ее рукою, — напиши. Чтоб солнцы в путь свой покатились И тысящи вкруг их планет; Из праха грады возносились, Восстали царствы — и был свет. Изобрази мне мир сей новый В лице младого летня дня; Как рощи, холмы, башни, кровы, От горнего златясь огня, Из мрака восстают, блистают И смотрятся в зерцало вод; Все новы чувства получают, И движется всех смертных род. Представь мне лучезарны храмы И ангелов поющих лик, И благовонны фимиамы Как облака б носились в них; И чтоб царевна, умиленна, Вперя свой взор на небеса, Слезами зрелась окропленна, Блистающими, как роса. Как с синей крутизны эфира Лучам случится ниспадать, От вседержителя так мира Чтоб к ней сходила благодать, И в виде счастия земного Чтоб сыпала пред ней цветы, И купно века бы драгого Катилися часы златы. Чтоб видел я в рога зовущих Там пастухов стада на луг; На рощах липовых, цветущих Рои жужжащих пчел вокруг; Шумя, младых бы класов волны Переливались ветерком, Граненых бриллиантов холмы Вслед сыпались за кораблем. Чтобы с ристалища мне громы И плески доходили в слух, И вихрем всадники несомы Поспешно б натягали лук И стрелу, к облакам пущенну, Пересекали бы другой; И всю в стязаньи бы вселенну Я пред Фелицей зрел младой. И зрел бы я ее на троне Седящу в утварях царей: В порфире, бармах и короне, И взглядом вдруг одним очей Объемлющу моря и сушу Во всем владычестве своем, Всему дающу жизнь и душу И управляющую всем. Чтоб свыше ею вдохновенны Мурзы, паши и визири, Сединой мудрости почтенны, В диване зрелись как цари; Закон бы свято сохраняли И по стезям бы правды шли, Носить ей скипетр пособляли И пользу общую блюли. Она б пред ними председала, Как всемогущий царь царей, Свои наказы подтверждала Для благоденствия людей. Рекла б: «Почто писать уставы, Коль их в диванах не творят? Развратные вельможей нравы — Народа целого разврат. Ваш долг монарху, богу, царству Служить, и клятвой не играть; Неправде, злобе, мзде, коварству Пути повсюду пресекать; Пристрастный суд разбоя злея, Судьи враги, где спит закон, — Пред вами гражданина шея Протянута без оборон». Представь, чтоб глас сей светозарный. Как луч с небес, проник сердца, Извлек бы слезы благодарны, И все монарха, и отца, И бога бы в Фелице зрели, Который праведен и благ; Из уст бы громы лишь гремели, Которы у нее в руках. Соделай, чтоб судебны храмы Ее лугами обросли, Весы бы в них стояли прямы И редко к ним бы люди шли; Чтоб совесть всюду председала И обнимался с ней закон, Чтоб милость истину лобзала И миру поставляла трон. Представь, чтоб все царевна средствы В пособие себе брала Предупреждать народа бедствы И сохранять его от зла; Чтоб отворила всем дороги Чрез почту письма к ней писать, Велела бы в свои чертоги Для объясненья допускать. Как молния, ее бы взоры Сверкали быстро в небесах, Проникнуть мысли были скоры И в самых скрытнейших сердцах; Чтоб издалече познавала Она невинного ни в чем, Как ангел бы к нему блистала Благоволения лицем. Дерзни мне кистию волшебной Святилище изобразить, Где взора смертных удаленной Благоволит Фелица быть; Где тайна перстом помавает И на уста кладет печать, Где благочестье председает И долг велит страстям молчать. Представь ее облокоченну На Зороастров истукан, Смотрящу там на всю вселенну, На огнезвездный океан, Вещаюшу: «О ты, превечный! Который волею своей Колеса движешь быстротечны Вратящейся природы всей! Когда ты есть душа едина Движенью сих огромных тел, То ты ж, конечно, и причина И нравственных народных дел; Тобою царствы возрастают, Твое орудие цари; Тобой они и померцают, Как блеск вечерния зари. Наставь меня, миров содетель! Да, воле следуя твоей, Тебя люблю и добродетель И зижду счастие людей; Да век мой на дела полезны И славу их я посвящу, Самодержавства скиптр железный Моей щедротой позлащу. Да, удостоенна любови, Надзрения твоих очес, Чтоб я за кажду каплю крови, За всякую бы каплю слез Народа моего пролитых Тебе ответствовать могла И чувств души моей сокрытых Тебя свидетелем звала». Представь, чтоб тут кидала взоры Со отвращением она На те ужасны приговоры, Где смерть написана, война Свинцова грифеля чертами, И медленно б крепила их, И тут же горькими слезами Смывала бы слова все с них. Но милости б определяла Она с смеющимся лицом, Златая бы струя бежала За скоропишущим пером И проливала бы с престолу В несчетных тысящах прохлад, Как в ясный день с крутых гор долу, Лучистый с шумом водопад. Чтоб сей рекой благодеяний Покрылась вся ее страна; Я зрел бы цепь пространных зданий, Где пользует больных она, Где бедных пищей насыщает, Где брошенных берет сирот, Где их лелеет, возращает, Где просвещает свой народ. Представь мне, в мысли восхищенной, Сходила бы с небес она; Как солнце грудь, в ткани зеленой, Рукой метала семена; Как искры огненны дождились Златые б зерна в снедь птенцам; Орлы младые разбудились И воскрилялись бы к лучам. Яви искусством чудотворным, Чтоб льды прияли вид лилей, Весна дыханьем теплотворным Звала бы с моря лебедей, Летели б с криком вереницы, Звучали б трубы с облаков,- Так в царство бы текли Фелицы Народы из чужих краев. Не позабудь ее представить, Как, вместо алтарей себе, Царя великого поставить Велела на мольбу орде; Как всюду раздалися клики И громы света по конец: «Предстал нам Зороастр великий, Воскрес отечества отец!» Изобрази и то в картине, Чтоб сей подобный грому клик В безмерной времени долине, Как будто бы катясь, затих; Фелицы ж славою удвоен, Громчай в потомстве возгласил: «Велик, кто алтарей достоин, Но их другому посвятил!» Представь, сей славой возбужденны, Чтоб зреть ее цари пришли, И как бы древле, удивленны, В ней Соломона вновь нашли; Народ счастливый и блаженный Великой бы ее нарек, Поднес бы титлы ей священны; Она б рекла: «Я человек». Возвысь до облак лавр зеленый, И чтоб он на полях стоял; Под ним бы, тенью прохлажденный, Спокойно Исполин дремал; Как мрамор бела б грудь блистала, Ланиты бы цвели зарей, — Фелица так бы услаждала Полсвета под своей рукой, И, здравие его спасая, Без ужаса пила бы яд; От твердости ее Смерть злая Свой отвратила б смутный взгляд; Коса ее дала бы звуки, Преткнувшись о великий дух; На небеса воздели б руки Младенцев миллионы вдруг. Супругов чувствы благодарны За оживленье их детей, Как бы пылинки лучезарны, Огнистой от стекла струей Отпрянув, в воздухе сверкали, Являли б пламень их сердец: «Мы зрим в Фелице, — восклицали, — Твое подобие, творец!» Изобрази ты мне царевну Еще и в подвигах других: Стоглаву гидру разъяренну И фурий от земель своих Чтобы гнала она геройски; Как мать, своих спасала б чад; Как царь — на гордость двигла войски; Как бог — свергала злобу в ад. На сребролунно государство Простри крылатый, сизый гром; В железно-каменное царство Брось молньи и поставь вверх дном; Орел царевнин бы ногою Вверху рога луны сгибал, Тогда ж бы на земле другою У гладна льва он зев сжимал. Чтобы ее бесстрашны войски, От колыбели до седин, Носили дух в себе геройский, И отрок будто б исполин Врагам в сражениях казался; Их пленник бы сказал о них: «Никто в бою им не равнялся, Кроме души великой их». Чтобы вселенныя владыки И всяк ту истину узнал: Где войски Зороастр великий Образовал и учреждал, И где великую в них душу Великая Фелица льет, — Те войски горы, море, сушу Пройдут — и им препоны нет. Чтоб грозный полк их представлялся Как страшна буря вдалеке И Мир в порфире приближался Тогда б к царевниной руке. Она б его облобызала И ветвь его к себе взяла, «Да будет тишина!» сказала, И к нам бы тишина пришла. Как ангел в синеве эфира И милосердия в лице, Со кротостью в душе зефира С сияньем тихим звезд в венце, Благолюбивая б царевна В день зрелась мирна торжества; Душа моя бы восхищенна Была делами божества. Из уст ее текла бы сладость И утешала стон вдовиц; Из глаз ее блистала б радость И освещала мрак темниц; Рука ее бы награждала Прямых отечества сынов; Душа ее в себе прощала Неблагодарных и врагов. Приятность бы сопровождала Ее беседу, дружбу, власть; Приветливость ее равняла С монархом подданного часть. Повсюду музы, в восхищенье, Ей сыпали б цветы сердец, И самое недоуменье Ей плесков поднесло б венец. Черты одной красот ей ложно Блюдися приписать в твой век; Представь, каков, коль только можно, Богоподобный человек! Исполнь ее величеств, власти, Бессмертных мудрости даров, Вдохни, вдохни ей также страсти: Щедроту, славу и любовь. И славу моему ты взору Ее представь как бы в ночи Возженну бриллиантов гору, От коей бы лились лучи И живо в вечности играли; На светлу оной крутизну Калифы многие желали — Ползли — скользили — пали в тьму. Как огнен столп на понте, взорам В горе сей колебался б путь; Фелица бы внушала Хлорам: «Там розы без шипов растут». Мурза б, в восторге, в удивленьи, Под золотым ее щитом В татарском упражнялся пеньи И восклицал открытым ртом: «Бросай кто хочет, — остры стрелы От чистой совести скользят; Имея сердце, руки белы, Мне стыдно мстить, стыднее лгать; Того стыднее — в дни блаженны За истину страшиться зла: Моей царевной восхищенный, Я лишь ее пою дела». Но что, Рафаэль! что ты пишешь? Кого ты, где изобразил? Не на холсте, не в красках дышишь, И не металл ты оживил; Я в сердце зрю алмазну гору, На нем божественны черты Сияют исступленну взору: На нем в лучах — Фелица, ты! 1789

К ЭВТЕРПЕ {*}

Пой, Эвтерпа дорогая! В струны арфы ударяй, Ты, поколь весна младая, Пой, пляши и восклицай. Ласточкой порхает радость, Кратко соловей поет: Красота, приятность, младость — Не увидишь, как пройдет. Бранным шлемом покровенный Марс своей пусть жертвы ждет; Рано ль, поздо ль, побежденный Голиаф пред ним падет; Вскинет тусклый и багровый С скрежетом к нему свой взгляд И венец ему лавровый, Хоть не хочет, да отдаст. Пусть придворный суетится За фортуною своей, Если быть ему случится И наперсником у ней, Рано ль, поздо ль, он наскучит Кубариться кубарем; Нас фортуна часто учит Горем быть богатырем. Время всё переменяет: Птиц умолк весенних свист, Лето знойно пробегает, Трав зеленых вянет лист; Идет осень златовласа, Спелые несет плоды; Красно-желта ее ряса Превратится скоро в льды. Марс устанет — и любимец Счастья возьмет свой покой; У твоих ворот и крылец Царедворец и герой Брякнут в кольцы золотые; Ты с согласия отца Бросишь взоры голубые И зажжешь у них сердца. С сыном неги Марс заспорит О любви твоей к себе, Сына неги он поборет И понравится тебе; Качествы твои любезны Всей душою полюбя, Опершись на щит железный, Он воздремлет близ тебя. Пой, Эвтерпа молодая! Прелестью своей плени; Бога браней усыпляя, Гром из рук его возьми. Лавром голова нагбенна К персям склонится твоим, И должна тебе вселенна Будет веком золотым. 1789

НА КОВАРСТВО ФРАНЦУЗСКОГО ВОЗМУЩЕНИЯ И В ЧЕСТЬ КНЯЗЯ ПОЖАРСКОГО {*}

Доколь владычество и славу, Коварство! будешь присвоять? Весы, кадило, меч, державу В руках злодейских обращать? Доколь ловитвой ухищренной Ярем накладывать вселенной Тебе чрез наглость и чрез лесть? За святотатственны обманы Доколе стяжут власть тираны, Кумиры божескую честь? Кто возвращать возможет веки И зрит деянья древних лет, Тот знает, сколько человеки Тобою претерпели бед! Лишь праотец в Эдем явился, Твоим пронырством искусился, — Исчез его блаженства сад; Сокрылося златое время С тех пор, как земнородных племя Вкусило твой тлетворный яд. Лежат поверженные царства Мятежною твоей рукой; Чужие троны и начальства Не раз похищены тобой; Не раз народным кровопийцам И целых областей убийцам Ты отверзало славы храм, И небу щедрому, благому Не раз в покров ты делу злому Курить дерзало фимиам. Для властолюбия, богатства, Для пагубных твоих страстей, Не раз, преодолев препятства, Достигло цели ты своей; Не раз ты честность очерняло; Не раз ты святость порицало И высило чрез них твой рог; Не уважаешь уз ты крови, Не чтишь ты дружбы, ни любови; Корысть одна и ты — твой бог! Предусмотря свою выгоду, И сделать нужным чтоб себя, Невинность, равенство, свободу, Покой и счастье истребя, Ты влило в нас свою отраву, Любить прельстило злую славу И буйную господства страсть; Разбой вменяют там в геройство, Жизнь безначальную — в спокойство, Насилие — в священну власть. Твоя ужасна дальновидность И скрытый, мрачный твой совет Там ставят сети на невинность, И слуха о тебе где нет. Для бедных, слабых обороны Уставлены суды, законы, Взаимность, должность, клятвы, брак; Но коль сорвать с тебя личину, В сию священну паутину Лишь вязнет чернь, — а ты? — никак! Возьмем же истины зерцало, Посмотрим в нем твоих путей; Ехиднино раскроем жало, Сокрытое в груди твоей; Исследуем твои деяньи, Все виды, козни и желаньи, И обнажим тебя всего: Уже я зрю хамелеона, Для польз твоих, для ближних стона, В изгибах сердца твоего. Когда смеешься — ты сирена; Когда ты плачешь — крокодил; Когда молчишь, тогда геенна Кипит в тебе всех адских сил. Чудовише! пороки злые За добродетели святые Умеешь в мир ты выдавать; Велишь слова твои лукавы Небесной правды за уставы Вселенной слепо обожать. Велишь — и в недре кроткой веры, Наместо агнца в алтарях, С мольбой и пеньем изуверы Свою собратью жгут в кострах. Велишь — и бредни лжепророка Повергли знатну часть Востока Под любострастный алкоран. Европа ужаснулась кову, Что за любовь открыл Христову В Варфоломеев день тиран. Велишь — и Цезарь, прослезяся, Знамена бунта развернул; Велишь — и Нерон, притворяся, Смиренством трона досягнул. Исчадьи гордости, распутства Посредством твоего искусства Дают себе нередко блеск. Тот тьмы граждан поверг ко гробу, Сей матерню пронзил утробу; Но им гремит народов плеск. Расстриги, Кромвели, Надыры, Вельможи злые и цари Для хвал своих имеют лиры, Для обожанья алтари; Чрез происки твои хвастливы Велики, мудры, справедливы Являются вселенной всей; Но где им истина коснется, Завеса лести раздерется, Из бога вскроется злодей. Как острой сталью горорытство Металлов ищет в недре гор, Так разум, людскость, любопытство И любомудрый тонкий взор Коварно сердце проницает, Его все бездны разверзает И тайны явными творит; А время на весы всё точно, Что хвально, весит, что порочно, И беспристрастно нас ценит. О ты, который властью, саном Себя желаешь отличить И из пигмея великаном Бессмертно в летописях жить! Хотя дела твои днесь громки, Но если поздные потомки Путей в них правых не найдут — Не будешь помещен ты в боги; Несправедливые дороги В храм вечной славы не ведут. Ведут не в храм — на место лобно Они содетелей неправд; Души коварной чувство злобно — Здесь дыба, а по смерти — ад. Насильственно реки стремленье, Войною стран опустошенье, Неправый суд, огнь, глад, бунт, мор! Что след ваш? — плач и скорбь сердечна. Что ваша слава? — клятва вечна. Вы смрадный естества позор! Обширный разум и надменный, Могущий власть себе стяжать, Могущий царствам дни блаженны И злополучны даровать, Могущий утеснить природу Иль ей отдать ее свободу, Ты можешь сам себя решить: Почтенну ль быть тебе с Сократом, Или презренну с Геростратом? Героем иль злодеем слыть? Когда бы бурный Нил волною Своих брегов не утучнял, Благотворящею рекою Его бы свет не нарицал; Когда б Октавий козни злые Не пременил в дела благие, Поднесь бы Августом не слыл; И Петр не назвался б великим, Когда б по подвигам толиким Он свой народ не просветил. Доколь сияние короны Страстям мрачить не возбранишь, Священну веру и законы, И правый суд не сохранишь; Доколь не удалишь бесчинность, Доколь не защитишь невинность И с лихвой мзду не пресечешь; Доколе роскошь и пороки, Как быстрые с горы потоки, Своим примером не прервешь; Доколь, драконов сея зубы, Ты будешь новых змей рождать, И ложной славы громки трубы В свирельный глас не пременять; Доколь моря, страны и грады, Разбойничьей алчбы награды, Чужое злато и сребро И лавр не претворишь в оливы; Доколе не удобришь нивы И мира не пожнешь добро; Доколе не возлюбишь правды, Седин геройских не почтишь, Народу не подашь отрады И сирых гласу не внушишь, — Дотоль, о смертный! сколь ни звучен И сколь ты ни благополучен, Хоть славой до небес возник, Хоть сел на троне превысоком, Пред любомудрым строгим оком Еще, еще ты не велик. Не трон, но духа благородство Дает велики имена; Прямое духа превосходство — Лишь к истине любовь одна; О ней лишь может быть рачитель, О благе общем попечитель, Отцом отечества монарх; Лишь ею вождь героем чтится, И богом судия нам зрится, И солнцем мира — иерарх. Пусть позлащенна медь блистает, Но блещет ли она собой? Пусть ухищрение прельщает, Но чем? —лишь истины корой. Повергни испытать в горнило — Померкнет вмиг сие светило; А злато завсегда равно. И истина вовек сияет; Она едина составляет Всех добродетелей зерно. Зерно бессмертия и корень Величия, доброт венец; Природой храм ее построен У нас во глубине сердец. В душе и страстна человека Ее взывает глас от века: «Тебе дан ум — меня познать; Словесность — рассказать другому; Бессмертный дух — коварству злому Без ужаса противостать». О, коль видение прекрасно! — Блажен, кто идет правде вслед! Ничто ему, ничто не страшно И никакой не смертен вред. Стремится ль злость с остервененьем, Он ограждается терпеньем, И непорочности щитом Сжимает зев ее кровавый; Поносна смерть короной славы Бывает в подвиге таком. Когда ж в сии златые годы, В сии блаженны, редки дни, Как мыслить, говорить свободы Законной мы не лишены; Как разум с истиной святою Нас милосердия стезею Стремятся к просвещенью весть; Как всем оно не воспрещенно, — Паук дерзает ухищренно Вкруг солнца паутину плесть! Увы! когда ж, в которы веки Добра не угнетало зло? Где те велики человеки, Которых сердце бы могло Предусмотреть страстей все виды? Где Леониды, Аристиды? Где те Эпаминонды днесь, Где те Катоны, Сципионы, Которых чрез времен запоны, Как огнь, нас озаряет честь? Где толь простые, непритворны, Прямые, чистые сердца, Толь души тверды, благородны, Достойные из звезд венца? Средь славных подвигов и боев Мы зрим полки у нас героев; Но чтит ли их взор мудрена? Он ищет росса справедлива, Благочестива, терпелива, Мужей великих образца, Который бы в боях сражался Лишь спасть народ, царя от бед; Перунами не возвышался, Отнес к другим весь звук побед; Красой и златом не был пленным, Простил убийцам обличенным, Сокрыту зависть наградил; Не вняв к себе народа клику, Избрал достойного владыку И над собою воцарил; Который, быв покорен воле Избранного собой царя, Не возроптал и в низкой доле, Его веления творя; Стократ излил своей ток крови, Иссяк к отечеству в любови, Доволен без наград собой; Царя творец и раб послушный, Не ты ль, герой великодушный, Пожарской? муж великий мой? Ты спас от расхищенья царство, Ты власть монарху утвердил, Ты сверг любоначальств коварство, Ты честь свою в себе сокрыл; Ни колесниц ты, ни трофеев, Ни громких хвал, ни мавзолеев Во мзду не получил заслуг; Одна лишь персть твоя осталась, В ней искра славы сохранялась, Которая возжгла мой дух. Восстань, восстань на голос лиры, Великая из мрака тень! И, ночь когда скрывает миры Или когда сияет день, Носись над нашими главам», Ум гордый поражай громами, Учи к царям благоговеть, Подпорой будь в Европе тронов: Твой сильный глас, как Цицеронов, Заставит злобу оробеть. Восстань! мечтайся в вображеньи, Живи в уме, теки в крови, Живи и делай наставленьи В прямой к отечеству любви, — В любви, что свар нейдет в дорогу, Верна царю, народу, богу, Готова всё сама терпеть, Готова в бедствиях мужаться, Нарзесов славе удивляться, О Велизариях жалеть. Пусть Каталины, Бедемары, И Мирабо, и Лафает, Готовя скрытые удары, Крамолами колеблют свет; Пускай коварство Годунову Возносит в память башню нову За тысячу его заслуг; А на твоей покрышке гроба Простую надпись лишь: Прочь злоба! Отечества напишет друг. 1789, 1790

НА ВЗЯТИЕ ИЗМАИЛА {*}

О, коль монарх благополучен, Кто знает россами владеть! Он будет в свете славой звучен И всех сердца в руке иметь. Ода г. Ломоносова

Везувий пламя изрыгает, Столп огненный во тьме стоит, Багрово зарево зияет, Дым черный клубом вверх летит; Краснеет понт, ревет гром ярый, Ударам вслед звучат удары; Дрожит земля, дождь искр течет; Клокочут реки рдяной лавы, — О росс! Таков твой образ славы, Что зрел под Измаилом свет! О росс! О род великодушный! О твердокаменная грудь! О исполин, царю послушный! Когда и где ты досягнуть Не мог тебя достойной славы? Твои труды — тебе забавы; Твои венцы — вкруг блеск громов; В полях ли брань — ты тмишь свод звездный» В морях ли бой — ты пенишь бездны, — Везде ты страх твоих врагов. На подвиг твой вождя веленьем Ты идешь, как жених на брак. Марс видит часто с изумленьем, Что и в бедах твой весел зрак. Где вкруг драконы медны ржали, Из трех сот жерл огнем дышали, Ты там прославился днесь вновь. Вождь рек: «Се стены Измаила! Да сокрушит твоя их сила!..» И воскипела бранна кровь. Как воды, с гор весной в долину Низвержась, пенятся, ревут, Волнами, льдом трясут плотину, К твердыням россы так текут. Ничто им путь не воспящает; Смертей ли бледных полк встречает, Иль ад скрежещет зевом к ним, — Идут — как в тучах скрыты громы, Как двигнуты безмолвны холмы; Под ними стон, за ними — дым. Идут в молчании глубоком, Во мрачной страшной тишине, Собой пренебрегают, роком; Зарница только в вышине По их оружию играет; И только их душа сияет, Когда на бой, на смерть идет. Уж блещут молнии крылами, Уж осыпаются громами — Они молчат, — идут вперед. Не бард ли древний, исступленный, Волшебным их ведет жезлом? Нет! свыше пастырь вдохновенный Пред ними идет со крестом; Венцы нетленны обещает И кровь пролить благословляет За честь, за веру, за царя; За ним вождей ряд пред полками, Как бурных дней пред облаками Идет огнистая заря. Идут. — Искусство зрит заслугу И, сколь их дух был тут велик, Вещает слух земному кругу, Но мне их раздается крик; По лестницам на град, на стогны. Как шумны волны через волны, Они возносятся челом; Как угль — их взоры раскаленны; Как львы на тигров устремленны, Бегут, стеснясь, на огнь, на гром. О! что за зрелище предстало! О пагубный, о страшный час! Злодейство что ни вымышляло, Поверглось, россы, всё на вас! Зрю камни, ядра, вар и бревны, — Но чем герои устрашенны? Чем может отражен быть росс? Тот лезет по бревну на стену; А тот летит с стены в геенну, — Всяк Курций, Деций, Буароз! Всяк помнит должность, честь и веру, Всяк душу и живот кладет. О россы! нет вам, нет примеру, И смерть сама вам лавр дает. Там в грудь, в сердца лежат пронзенны, Без сил, без чувств, полмертвы, бледны, Но мнят еще стерть вражий рог: Иной движеньем ободряет, А тот с победой восклицает: Екатерина! — с нами бог! Какая в войсках храбрость рьяна! Какой великий дух в вождях! В одних душа рассудком льдяна, У тех пылает огнь в сердцах. В зиме рожденны под снегами, Под молниями, под громами, Которых с самых юных дней Питала слава, верность, вера, — Где можно вам сыскать примера? Не посреди ль стихийных прей? Представь: по светлости лазуря, По наклонению небес Взошла черно-багрова буря И грозно возлегла на лес; Как страшна нощь, надулась чревом, Дохнула с свистом, воем, ревом, Помчала воздух, прах и лист; Под тяжкими ее крылами Упали кедры вверх корнями И затрещал Ливан кремнист. Представь последний день природы, Что пролилася звезд река; На огнь пошли стеною воды, Бугры взвились за облака; Что вихри тучи к тучам гнали, Что мрак лишь молньи освещали, Что гром потряс всемирну ось, Что солнце, мглою покровенно, Ядро казалось раскаленно: Се вид, как вшел в Измаил росс! Вошел! «Не бойся»,— рек, и всюды Простер свой троегранный штык: Поверглись тел кровавы груды, Напрасно слышан жалоб крик; Напрасно, бранны человеки! Вы льете крови вашей реки, Котору должно бы беречь; Но с самого веков начала Война народы пожирала, Священ стал долг: рубить и жечь! Тот мыслит овладеть всем миром, Тот не принять его оков; Вселенной царь стал врану пиром, Герои — снедию волков. Увы! пал крин, и пали терны. — Почто ж? — Судьбы небесны темны, — Я здесь пою лишь браней честь. Нас горсть, — но полк лежит пред нами»; Нас полк, — но с тысячьми и тьмами Мы низложили город в персть. И се уже шумя стремится Кровавой пены полн Дунай, Пучина черная багрится, Спершись от трупов, с краю в край; Уже бледнеюща Мармора Дрожит плывуща к ней позора, Костры тел видя за костром! Луна полна на башнях крови, Поникли гордой Мекки брови; Стамбул склонился вниз челом. О! ежели издревле миру Побед славнейших звук гремит, И если приступ славен к Тиру, — К Измаилу больше знаменит. Там был вселенной покоритель, Машин и башен сам строитель, Горой он море запрудил, А здесь вождя одно веленье Свершило храбрых россов рвенье; Великий дух был вместо крыл. Услышь, услышь, о ты, вселенна! Победу смертных выше сил; Внимай Европа удивленна, Каков сей россов подвиг был. Языки, знайте, вразумляйтесь, В надменных мыслях содрогайтесь; Уверьтесь сим, что с нами бог; Уверьтесь, что его рукою Один попрет вас росс войною, Коль встать из бездны зол возмог! Я вижу страшную годину: Его три века держит сон, Простертую под ним долину Покрыл везде колючий терн; Лице туман подернул бледный, Ослабли мышцы удрученны, Скатилась в мрак глава его; Разбойники вокруг суровы Взложили тяжкие оковы, Змия на сердце у него. Он спит — и несекомы гады Румяный потемняют зрак, Войны опустошают грады, Раздоры пожирают злак; Чуть зрится блеск его короны, Страдает вера и законы, И ты, к отечеству любовь! Как зверь, его Батый рвет гладный, Как змей, сосет лжецарь коварный, — Повсюду пролилася кровь! Лежал он во своей печали, Как темная в пустыне ночь; Враги его рукоплескали, Друзья не мыслили помочь, Соседи грабежом алкали; Князья, бояра в неге спали И ползали в пыли, как червь, — Но бог, но дух его великий Сотряс с него беды толики, — Расторгнул лев железну вервь! Восстал! как утром холм высокой Встает, подъемляся челом Из мглы широкой и глубокой, Разлитой вкруг его, и, гром Поверх главы в ничто вменяя, Ногами волны попирая, Пошел — и кто возмог против? От шлема молнии скользили, И океаны уступили, Стопам его пути открыв. Он сильны орды пхнул ногою, Края азийски потряслись; Упали царствы под рукою, Цари, царицы в плен влеклись; И победителей разитель, Монархий света разрушитель Простерся под его пятой; В Европе грады брал, тряс троны, Свергал царей, давал короны Могущею своей душой. Где есть народ в краях вселенны, Кто б столько сил в себе имел: Без помощи, от всех стесненный, Ярем с себя низвергнуть смел И, вырвав бы венцы лавровы, Возверг на тех самих оковы, Кто столько свету страшен был? О росс! твоя лишь добродетель Таких великих дел содетель; Лишь твой орел луну затмил. Лишь ты, простря твои победы, Умел щедроты расточать: Поляк, турк, перс, прус, хин и шведы Тому примеры могут дать. На тех ты зришь спокойно стены. Тем паки отдал грады пленны; Там унял прю, тут бунт смирил; И сколь ты был их победитель, Не меньше друг, благотворитель, Свое лишь только возвратил. О кровь славян! Сын предков славных! Несокрушаемый колосс! Кому в величестве нет равных, Возросший на полсвете росс! Твои коль славны древни следы! Громчай суть нынешни победы: Зрю вкруг тебя лавровый лес; Кавказ и Тавр ты преклоняешь, Вселенной на среду ступаешь И досязаешь до небес. Уже в Эвксине с полунощи Меж вод и звезд лежит туман, Под ним плывут дремучи рощи; Средь них как гор отломок льдян Иль мужа нека тень седая Сидит, очами озирая: Как полный месяц щит его, Как сосна рында обожженна, Глава до облак вознесенна, — Орел над шлемом у него. За ним златая колесница По розовым летит зарям; Сидящая на ней царица, Великим равная мужам, Рукою держит крест одною, Возженный пламенник другою, И сыплет блески на Босфор; Уже от северного света Лице бледнеет Магомета, И мрачный отвратил он взор. Не вновь ли то Олег к Востоку Под парусами флот ведет И Ольга к древнему потоку Занятый ею свет лиет? Иль россов идет дух военный, Христовой верой провожденный, Ахеян спасть, агарян стерть? — Я слышу, громы ударяют, Пророки, камни возглашают: То будет ныне или впредь! О! вы, что в мыслях суетитесь Столь славный россу путь претить, Помочь врагу Христову тщитесь И вере вашей изменить! Чем столько поступать неправо, Сперва исследуйте вы здраво Свой путь, цель росса, суд небес; Исследуйте и заключите: Вы с кем и на кого хотите? И что ваш року перевес? Ничто — коль росс рожден судьбою От варварских хранить вас уз, Темиров попирать ногою, Блюсть ваших от Омаров муз, Отмстить крестовые походы, Очистить иордански воды, Священный гроб освободить, Афинам возвратить Афину, Град Константинов Константину И мир Афету водворить. Афету мир? — О труд избранный! Достойнейший его детей, Великими людьми желанный, Свершишься ль ты средь наших дней? Доколь Европа просвещенна С перуном будешь устремленна На кровных братиев своих? Не лучше ль внутрь раздор оставить И с россом грудь одну составить На общих супостат твоих? Дай руку! — и пожди спокойно: Сие и росс один свершит, За беспрепятствие достойно Тебя трофеем наградит. Дай руку! дай залог любови! Не лей твоей и нашей крови, Да месть всем в грудь нам не взойдет; Пусть только ум Екатерины, Как Архимед, создаст машины; А росс вселенной потрясет. Чего не может род сей славный, Любя царей своих, свершить? Умейте лишь, главы венчанны! Его бесценну кровь щадить. Умейте дать ему вы льготу, К делам великим дух, охоту И правотой сердца пленить. Вы можете его рукою Всегда, войной и не войною, Весь мир себя заставить чтить. Война, как северно сиянье, Лишь удивляет чернь одну: Как светлой радуги блистанье, Всяк мудрый любит тишину. Что благовонней аромата? Что слаще меда, краше злата И драгоценнее порфир? Не ты ль, которого всем взгляды Лиют обилие, прохлады, Прекрасный и полезный мир? Приди, о кроткий житель неба, Эдемской гражданин страны! Приди! — и, как сопутник Феба, Дух теплотворный, бог весны, Дохни везде твоей душою! Дохни, — да расцветет тобою Рай сладости в домах, в сердцах! Под сению Екатерины Венчанны лавром исполины Возлягут на своих громах. Премудрость царствы управляет; Крепит их — вера, правый суд; Их труд и мир обогащает, Любовию они цветут. О пол прекрасный и почтенный, Кем россы рождены, кем пленны! И вам днесь предлежат венцы. Плоды побед суть звуки славы, Побед основа — тверды нравы, А добрых нравов вы творцы! Когда на брани вы предметов Лишилися любви своей, И если без войны, наветов Полна жизнь наша слез, скорбей, — Утешьтесь! — Ветры в ветры дуют, Стихии меж собой воюют; Сей свет — училище терпеть. И брань коль восстает судьбою, Сын россиянки среди бою Со славой должен умереть. А слава тех не умирает, Кто за отечество умрет; Она так в вечности сияет, Как в море ночью лунный свет. Времен в глубоком отдаленьи Потомство тех увидит тени, Которых мужествен был дух. С гробов их в души огнь польется, Когда по рощам разнесется Бессмертной лирой дел их звук. Конец 1790 или начало 1791

ЛЮБИТЕЛЮ ХУДОЖЕСТВ {*}

Сойди, любезная Эрата! С горы зеленой, двухолмистой, В одежде белой, серебристой, Украшенна венцом и поясом из злата, С твоею арфой сладкогласной! — Сойди, утех собор, И брось к нам нежно-страстный С улыбкою твой взор; И царствуй вечно в доме сем На берегах Невы прекрасных! Любителю наук изящных Мы песнь с тобою воспоем.