У обрыва ль, у косы,Где певучее молчанье,Обронила ты часы…Сказка летняя в начале.Все речные духи вдругСобрались в подводном мракеИ глядят на четкий круг,На светящиеся знаки.Поднести боясь к огнюЗамурованную душу,Каждый выпростал клешнюИ потрогал. И послушал.Под прозрачный тонкий щитНе залезть клешнею черной.Духи слушают: стучитНепонятно и упорно.Выжми воду из косыЗлою маленькой рукою.Говорил
я про часы,Да сказалось про другое.Сверху — зыбью облака.Сверху — солнечная пляска,Но темна и глубокаЧеловеческая сказка.Опусти пред нею щит,И тогда услышим двое,Как на дне ее стучитЧто-то теплое, живое.
2. «Одичалою рукою…»
Одичалою рукоюОтвела дневное прочь,И лицо твое покоемМягко высветлила ночь.Нет ни правды, ни обмана —Ты близка и далека.Сон твой — словно из туманаПроступившая река.Все так бережно утопит,Не взметнет песку со дна.Лишь невнятный, вольный шепотВырывается из сна.Что в нем дышит — откровенье?Иль души веселый бред?Вечно тайну прячут тени,Вечно прям и ясен свет.И, рожденная до речи,С первым звуком детских губЕсть под словом человечьимНеразгаданная глубь.Не сквозит она всегдашнимВ жесте, в очерке лица.Нам постичь ее — не страшно,Страшно — вызнать до конца.
3. «Платье — струями косыми…»
Платье — струями косыми.Ты одна. Земля одна.Входит луч, тугой и сильный,В сон укрытого зерна.И, наивный, тает, таетЖавороночий восторг…Как он больно прорастает —Изогнувшийся росток!В пласт тяжелый упираясь,Напрягает острие —Жизни яростная завязь,Воскрешение мое!Пусть над нами свет — однажды,И однажды — эта мгла,Лишь родиться б с утром каждымДо конца душа могла.
«Схватил мороз рисунок пены…»
Схватил мороз рисунок пены,Река легла к моим ногам —Оледенелое стремленье,Прикованное к берегам.Не зря мгновения просил я,Чтобы, проняв меня насквозь,Оно над зимнею РоссиейШироким звоном пронеслось.Чтоб неуемный ветер дунул,И, льдами выстелив разбег,Отозвалась бы многострунноСистема спаянная рек.Звени, звени! Я буду слушать —И звуки вскинутся во мне,Как рыб серебряные душиСо дна к прорубленной луне.
«Грязь колеса жадно засосала…»
Грязь колеса жадно засосала,Из-под шин — ядреная картечь.О дорога! Здесь машине малоЛошадиных сил и дружных плеч.Густо кроют мартовское полеЗлые зерна — черные слова.Нам, быть может, скажут: не грешно лиПосле них младенцев целовать?..Ну, еще рывок моторной силы!Ну, зверейте, мокрые тела!Ну, родная мать моя Россия,Жаркая, веселая — пошла!Нет, земля, дорожное проклятье —Не весне, не полю, не судьбе.В сердце песней — нежное зачатье,Как цветочным семенем — в тебе.И когда в единстве изначальномВдруг прорвется эта красота,Людям изумленное молчаньеРазмыкает грешные уста.
«Сосед мой спит…»
Сосед мой спит. Наморщенные грозно,Застыли как бы в шаге сапоги.И рукавица электрод морозныйЕще сжимает волею руки.Еще доспехи, сброшенные с тела,Порыв движенья жесткого хранят.Сосед мой спит. Весь мир — большое дело,Которым жив он, болен и богат.Часы с браслетом на запястье дюжемМинуты века числят наизусть,И борода — спасение от стужи —Густа и непокорна, словно Русь.Грохочет дом, где хлеб и сон мы делим,И молодая вьюга у дверейПо черному вычерчивает белымИзгибы человеческих путей.Они бессмертны — дай им только слиться,Они сотрутся — лишь разъедини.И дни простые обретают лица,И чистый свет кладут на лица дни.
«Все, что было со мной, — на земле…»
Все, что было со мной, — на земле.Но остался, как верный залог,На широком, спокойном крылеОтпечаток морозных сапог.Кто ступал по твоим плоскостям,Их надежность сурово храня,Перед тем, как отдать небесамЗаодно и тебя и меня?Он затерян внизу навсегда,Только я, незнакомый ему,Эту вещую близость следаК облакам и светилам — пойму.Нам сужден проницательный свет,Чтоб таили его не губя,Чтобы в скромности малых приметМы умели провидеть себя.
«Лучи — растрепанной метлой…»
Лучи — растрепанной метлой.Проклятье здесь и там —Булыжник лютый и литой —Грохочет по пятам.И что ни двери — крик чужихПрямоугольным ртом,И рамы окон огневыхМерещатся крестом.Как душит ветер в темноте!Беги, беги, беги!Здесь руки добрые — и теТвои враги, враги…Ногтями тычут в душу, в стих,И вот уже насквозьПробито остриями ихВсе, что тобой звалось.За то, что ты не знал границ,Дал воле имя — Ложь,Что не был рожей среди лицИ ликом — среди рож.Лучи метут, метут, метутРастрепанной метлой.Заносит руку чей-то суд,Когда же грянет — Твой?
«Смычки полоснули по душам…»
Смычки полоснули по душам —И вскрикнула чья-то в ответ.Минувшее — светом потухшим,Несбыточным — вспыхнувший свет.Вспорхнула заученно-смело,Застыв, отступила на пядь.Я знаю: изгибами телаТы вышла тревожить — и лгать.Я в музыку с площади брошен,И чем ты уверишь меня,Что так мы певучи под ношейЛюдского громоздкого дня?Ломайся, покорная звуку!Цветком бутафорским кружись!По кругу, по кругу, по кругу —Планета, душа моя, жизнь!
«Здесь — в русском дождике осеннем…»
Здесь — в русском дождике осеннемПроселки, рощи, города.А там — пронзительным прозреньемЯвилась в линзах сверхзвезда.И в вышине, где тьма пустаяУже раздвинута рукой,Она внезапно вырастаетНад всею жизнью мировой.И я взлечу, но и на стыкеЛюдских страстей и тишиныОхватит спор разноязыкийКругами радиоволны.Что в споре? Истины приметы?Столетья временный недуг?Иль вечное, как ход планеты,Движенье, замкнутое в круг?В разладе тягостном и давнемСкрестились руки на руле…Душа, прозрей же в мирозданье,Чтоб не ослепнуть на земле.