Стихотворения

Бедный Демьян

1913

«Поминки»

Салтыков, Гончаров и Чернышевский называли меня лучшим писателем моего времени.

Иер. Ясинский

Иероним Ясинский, по слухам, пишет литературные воспоминания

Однажды в час, когда дню знойному на смену Сошла на землю ночь, — в пустыне встретил Барс Проклятую могильшицу Гиену. «Куда ты?» — молвил Барс. «Да на кладбище в Тарс! — Ответила Гиена без заминки. — Ведь там, голубчик, у меня Вся похоронена… родня, Так хочется по ней устроить мне… поминки!»

* * *

Когда, о господи, мне пресечешь ты дни И отпоет меня смиренный поп иль инок, Мой прах — молю я — сохрани От этакой родни И от таких поминок!

Наказ

В непроезжей, в непролазной, В деревушке Недородной Жил да был учитель сельский, С темнотой борясь

народной. С темнотой борясь народной, Он с бедой народной сжился: Каждый день вставал голодный И голодный спать ложился. Но душа его горела Верой бодрой и живою. Весь ушел учитель в дело, С головою, с головою. Целый день средь ребятишек Он ходил, худой и длинный. Целый день гудела школа, Точно рой живой, пчелиный. Уж не раз урядник тучный, Шаг замедлив перед школой, Хмыкал: «Вишь ты… шум… научный… А учитель-то… с крамолой!» Уж не раз косил на школу Поп Аггей глазок тревожный: «Ох, пошел какой учитель… Все-то дерзкий… все безбожный!..» Приезжал инспектор как-то И остался всем доволен, У учителя справлялся: Не устал он? Может, болен? Был так ласков и любезен, Проявил большую жалость, Заглянул к нему в каморку, В сундучке порылся малость. Чрез неделю взвыл учитель — Из уезда предписанье: «Обнаружив упущенья, Переводим в наказанье». Горемыка, распростившись С ребятишками и школой, С новым жаром прилепился К детворе деревни Голой. Но, увы, в деревне Голой Не успев пробыть полгода, Был он снова удостоен Перевода, перевода. Перевод за переводом, Третий раз, четвертый, пятый… Закручинился учитель: «Эх ты, жребий мой проклятый!» Изнуренный весь и бледный, Заостренный, как иголка, Стал похож учитель бедный На затравленного волка. Злобной, горькою усмешкой Стал кривить он чаще губы: «Загоняют… доконают… Доконают, душегубы!» Вдруг негаданно-нежданно Он воскрес, душой воспрянул, Будто солнца луч веселый На него сквозь туч проглянул. Питер! Пышная столица! Там на святках на свободных — Сон чудесный! — состоится Съезд наставников народных. Доброй вестью упоенный, Наш бедняк глядит героем: «Всей семьей объединенной Наше горе мы раскроем. Наше горе, наши муки, Беспросветное мытарство… Ко всему приложим руки! Для всего найдем лекарство!» На желанную поездку Сберегая грош последний, Всем друзьям совал повестку, С ней слетал в уезд соседний. В возбужденье чрезвычайном Собрались учителишки, На собрании на тайном Обсудили все делишки: «Стой на правом деле твердо!» «Не сморгни, где надо, глазом!» Мчит герой наш в Питер гордо С поручительным Наказом. Вот он в Питере. С вокзала Мчит по адресу стрелою. Средь огромнейшего зала Стал с Наказом под полою. Смотрит: слева, справа, всюду Пиджаки, косоворотки… У доверчивого люда Разговор простой, короткий. «Вы откуда?» — «Из Ирбита». «Как у вас?» — «Да уж известно!» Глядь — душа уж вся открыта. Будто жили век совместно! Началося заседанье. И на нового соседа Наш земляк глядит с улыбкой: Экий, дескать, непоседа! Повернется, обернется, Крякнет, спросит, переспросит, — Ухмыляется, смеется, Что-то в книжечку заносит. Франтоват, но не с излишком, Рукава не в рост, кургузы, Под гороховым пальтишком Темно-синие рейтузы. Тараторит: «Из Ирбита? Оч-чень р-рад знакомству с вами!» И засыпал и засыпал Крючковатыми словами: «Что? Наказ?.. Так вы с Наказом?.. Единение?.. Союзы?.. Оч-чень р-рад знакомству с вами!» Распиналися рейтузы: «Мил-лый! Как? Вы — без приюта?.. Но, ей-богу… вот ведь кстати! Тут ко мне… одна минута… Дело все в одной кровати…» Не лукавил «друг-приятель», «Приютил» он друга чудно. Где? — Я думаю, читатель, Угадать не так уж трудно. Съезд… Сановный покровитель… Встречи… Речи… Протоколы… Ах, один ли наш учитель Не увидел больше школы!

1914

И там и тут…

Химический анализ мази показал, что она не содержит никаких ядовитых веществ, за исключением свинца.

Из речи Литвинова-Фалинского

Умер рабочий завода «вулкан» Андреев, застреленный городовым во время демонстрации.

Из газет

На фабрике — отрава, На улице — расправа. И там свинец, и тут свинец… Один конец!

1914

Обреченные

Устроив мстительный локаут, Они слетелися на шумный пьяный раут. Но страха им — увы! — не утопить в вине. И жутко, жутко им, — и от стены к стене Они по залам освещенным Шагают с видом обреченным: Их мысли робкие холодный страх сковал, — Идет, им чудится, идет последний вал!

1914

«Скакун»

Изолирование правительства — наш новый боевой лозунг.

«Речь»

«Не веришь? — Мужику, смышленому Назару, Маклак навязывал безногого коня. — Не веришь? Черт с тобой! Шатайся по базару Хоть три, четыре дня, А купишь — у меня! Ведь это что за конь? Не сглазили б! Красавец! — Тп-р-р-у, не играй, мерзавец! — Ведь это что за конь?! Огонь! Без сбою, без спотычки! Скакун! Садись — лети! Ахти! Не сковырнися без привычки! Бери. Добра тебе желаю: всем пригож. Всем вышел конь — с хвоста до холки!» «Добра? — вздохнул Назар. — Дай бог тебе того ж! Чтоб, значит, за тобой гналися стаей волки, А ты бы удирал от них на скакуне Таком вот, как теперь всучить желаешь мне!»

* * *

Кадеты, позабыв о многом, О чем не след бы забывать, Теперь на лозунге безногом Пустились гарцевать И нам его всучить пытаются упорно. Благодарим покорно!

1914

Невыносимая брань

(Вниманию Общества покровительства животных)

В главный «обновленный» совет Союза русского народа поступило недавно донесение от бессарабского губернского отдела Союза, сообщающего, что кучера коночных вагонов города Аккермана, понукая лошадей, называют их «Пуришкевич», «Крушеван», «Марков» и т. д.

Из газет

«Н-но, „Марков“, гром тебя убей!.. Но, „Пуришкевич“! Но, злодей!..» Не надобно большой догадки, Тут явно прейдена всех оскорблений грань И терпят злую брань Не «патревоты» же, конечно, а лошадки.

1914

Кровное

На даче барчуки, набрав еловых шишек, В войну решили поиграть И наняли толпу крестьянских ребятишек Изображать враждующую рать. Сошлись враги. Увлекшись боем, Деревня перла напролом: «Жарь под микитки!» «Бей колом!» Барчата взвыли диким воем. На крик сбежалися их матери, отцы. Узнав, что их сынки ребятам заплатили, Чтоб те их колотили, Озлились господа: «Ах, псы, ах, подлецы! За медный грош убить готовы, супостаты!» «Да рази ж, — издали ребятушки кричат, — Да рази ж чем мы виноваты? Мы платы силою не брали у барчат: Мы б их избили и без платы!»

1914

Стихотворения. 1914 — 1917

Пушка и соха

Увидевши соху, «Послушай-ка, старушка, — Сказала пушка, — Аль ты глуха? Я тут гремлю весь день, а ты и не слыхала? Ты что ж тут делала — ха-ха?» «Пахала, — молвила соха. — Пахала». «Пахала? Что ты! Не смеши. Работать для кого? Ведь ни одной души Не сыщется живой в разбитой деревушке. Так что ж тебе теперь осталось? Отдыхать?!» «Пахать, — соха сказала пушке, — Пахать!..»

* * *

На ниве брошенной, среди камней и терний, Не прерывая борозды, Друзья, работайте от утренней звезды — И до вечерней! Ваш мирный подвиг свят, и нет его безмерней. Под грохот пушечный, в бою, в огне, в аду Я думаю о вас, чей путь простерся в вечность. Привет мой пахарям, борцам за человечность! Привет мой мирному — культурному труду!

1914

Анчутка-заимодавец

У мужика случилася беда. Мужик — туда, сюда. Подмоги ниоткуда. Бедняк у бога молит чуда. А чуда нет. В беде, спасаясь от сумы, Мужик готов у черта взять взаймы: «У черта денег груда!» А черт уж тут как тут. Мужик разинул рот: «Вот легок на помине! Анчутка, выручи! Пришел совсем капут. Дела: хоть вешайся на первой же осине!» «Да чем помочь-то?» «Чем! Известно: дай деньжат! Зря деньги у тебя, слыхал-от я, лежат». Скребет Анчутка темя: «Да ведь какое время! Сам знаешь, старина: Война! Куда ни сунешься, все стонут от разору. Нашел когда просить. Да тут собрать бы впору Хоть старые долги!» «Анчутка, помоги! Верь совести, Анчутка, Весь долг верну сполна». «Война!» «Так ведь война, гляди какая, шутка! Как немцев сокрушим, так с этих басурман Все протори сдерем…» «Хе-хе, держи карман». «Тогда по совести с тобой сведем мы счеты…» «Хе-хе!» «Вот и хе-хе! Ты — скуп!» «Ох, брат, не скуп». «Ну, глуп! Не смыслишь, вижу, ничего ты. Ведь опосля войны пойдут какие льготы!» Тут, не жалея языка. Мужик, что где слыхал, о льготах все поведал. Черт молча слушал мужика, Все выслушал, вздохнул… и денег не дал!