Стихотворения

Бедный Демьян

1917

«Либердан» (Подхалимский танец)

Пред военным барабаном. Мастера на штучки, Танцевали Либер с Даном, Взявшися за ручки. «Либердан!» — «Либердан!» Счету нет коленцам. Если стыд кому и дан, То не отщепенцам! Милюков кричал им браво И свистел на флейте: «Жарьте вправо, вправо, вправо! Пяток не жалейте!» «Либердан!» — «Либердан!» Рассуждая здраво, Самый лучший будет план:  Танцевать направо! На Москве устроив танцы Сообща с врагами, До упаду либерданцы Дрыгали ногами. «Либердан!» — «Либердан!» Что же вы, ребятки? Баре седи в шарабан. Живо, на запятки!

1917

У господ на елке

Помню —

господи, прости! Как давно все было! — Парень лет пяти-шести, Я попал под мыло. Мать с утра меня скребла, Плача втихомолку, А под вечер повела «К господам на елку». По снежку на черный ход Пробрались искусно. В теплой кухне у господ Пахнет очень вкусно. Тетка Фекла у плиты На хозяев злится: «Дали к празднику, скоты, Три аршина ситца! Обносилась, что мешок: Ни к гостям, ни к храму. Груне дали фартушок — Не прикроешь сраму!» Груня фыркнула в ладонь, Фартушком тряхнула. «Ну и девка же: огонь!» — Тетушка вздохнула. — Все гульба нейдет с ума, Нагуляет лихо! Ой, никак, идет «сама» В кухне стало тихо. Мать рукою провела У меня под носом. В кухню барыня вошла, — К матери с вопросом: «Здравствуй, Катя! Ты — с сынком? Муж, чай, рад получке?» В спину мать меня пинком: «Приложися к ручке!» Сзади шум. Бегут, кричат: «В кухне — мужичонок!» Эвон сколько их, барчат: Мальчиков, девчонок! «Позовем его за стол!» «Что ты, что ты, Пепка!» Я за материн подол Уцепился крепко. Запросившися домой. Задал реву сразу. «Дём, нишкни! Дурак прямой, То ль попорчен сглазу». Кто-то тут успел принесть Пряник и игрушку: «Это пряник. Можно есть». «На, бери хлопушку». «Вот — растите дикарей: Не проронит слова!.. Дети, в залу! Марш скорей!» В кухне тихо снова. Фекла злится: «Каково? Дали тож… гостинца!.. На мальца глядят как: во! Словно из зверинца!» Груня шепчет: «Дём, а Дём! Напечем-наварим. Завтра с Феклой — жди — придем. То-то уж задарим!» Попрощались и — домой. Дома — пахнет водкой. Два отца — чужой и мой — Пьют за загородкой. Спать мешает до утра Пьяное соседство.

* * *

Незабвенная пора, Золотое детство!

Клятва

Это будет последний

И решительный бой.

Из «Интернационала»

Шли за попом, как за пророком, Молили жалобно царя. Незабываемым уроком Стал день девятый января. Оплакав братские могилы, Прокляв навек слова мольбы, Мы накопляли долго силы Для сокрушительной борьбы. День расправы кровавой, Мы клялися тобой Завершить твое дело Всенародной борьбой! Терзал нам грудь орел друглавый. Палач казнил нас без суда. И шли не раз мы в бой кровавый Под красным знаменем Труда. Врагов настигла злая кара. И после многих страшных встреч Для беспощадного удара Мы поднимаем грозный меч. День расправы кровавой, Мы клянемся тобой: Это будет последний И решительный бой!

1918

Новожизненские лягушки

Чем демократичнее власть, тем она дороже обходится народу.

«Новая жизнь», 16—3/11

Вот это строгий суд! Суда не надо строже: Народная им власть обходится дороже, Чем власть — какая же? Ну, что стесняться зря! Чья власть милей вам и дешевле? Не ваши ль это предки древле Пред Зевсом квакали, чтоб дал он им царя?

1918

Работнице

Язык мой груб. Душа сурова. Но в час, когда так боль остра, Нет для меня нежнее слова, Чем ты — «работница-сестра». Когда казалось временами, Что силе вражьей нет числа, С такой отвагой перед нами Ты

знамя красное несла! Когда в былые дни печали У нас клонилась голова, Какою верою звучали Твои бодрящие слова! Пред испытанья горькой мерой И местью, реющей вдали, Молю, сестра: твоею верой Нас подними и исцели!

1918

Маяк

Мой ум — мужицкой складки, Привыкший с ранних лет брести путем угадки. Осилив груды книг, пройдя все ранги школ, Он все ж не приобрел ни гибкости, ни лоска: Стрелой не режет он воды, как миноноска. Но ломит толстый лед, как грузный ледокол. И были для него нужны не дни, а годы, Чтоб выровнять мой путь по маяку Свободы. Избрав, я твердо знал, в какой иду я порт, И все ненужное, что было мне когда-то И дорого и свято, Как обветшалый хлам я выбросил за борт. Душа полна решимости холодной — Иль победить, иль умереть свободной. Все взвешено. Пути иного нет. Горят огни на маяке Свободы. Привет вам, братья, с кем делю я все невзгоды! Привет!

1918

«Правде»

Броженье юных сил, надежд моих весна, Успехи первые, рожденные борьбою, Все, все, чем жизнь моя досель была красна, Соединялося с тобою. Не раз теснила нас враждебная орда И наше знамя попирала, Но вера в наш успех конечный никогда У нас в душе не умирала. Ряд одержав побед под знаменем твоим И закалив навек свой дух в борьбе суровой, В тягчайшие часы мы верим: мы стоим Пред новою борьбой и пред победой новой! Стяг красный водрузив у древних стен Кремля, Стяг красный «Правды» всенародной, Знай, трудовая рать, знай, русская земля, Ты выйдешь из борьбы — великой и свободной!

1918

В огненном кольце

Еще не все сломили мы преграды, Еще гадать нам рано о конце. Со всех сторон теснят нас злые гады. Товарищи, мы — в огненном кольце! На нас идет вся хищная порода. Насильники стоят в родном краю. Судьбою нам дано лишь два исхода: Иль победить, иль честно пасть в бою. Но в тяжкий час, сомкнув свои отряды И к небесам взметнув наш алый флаг. Мы верим все, что за кольцом осады Другим кольцом охвачен злобный враг, — Что братская к нам скоро рать пробьется, Что близится приход великих дней, Тех дней, когда в тылу врага сольется В сплошной огонь кольцо иных огней. Товарищи! В возвышенных надеждах, Кто духом пал, отрады не найдет. Позор тому, кто в траурных одеждах Сегодня к нам на праздник наш придет. Товарищи, в день славного кануна Пусть прогремит наш лозунг боевой: «Да здравствует всемирная коммуна!» «Да здравствует наш праздник трудовой!»

1918

Господская тень

На Красной площади намедни три туза: Помещик — без земли, заводчик — без завода И хищник банковский, сидящий без дохода, Час битый пялили глаза На торжество рабочего народа. Им в первомайский день с утра Спокойно дома не сиделось: Глазком прикинуть захотелось. Измерить силу рати той, Что их теснит своей железною пятой. Налюбовавшися, пошли домой все трое. «Ну, как?» «Да так. Тоска». «Казенный юбилей. День этот проходил куда как веселей При прежнем строе. Ушла поэзия. Отпал волшебный фон. Как живописен был разгон Всей этой сволочи, сбирающейся в шайки, Когда ее жандармский эскадрон Возьмет, бывало, всю в нагайки! P-раз! Шляпа на боку! — Два! Лопнуло пальто! Три! Шайки всей как не бывало! В участок волокут толпу. А нынче — что?! Ушла поэзия. И красок ярких мало!»

* * *

Нетрудно угадать, как первомайский день Расписан был потом в газетах буржуазных. Буржуи с нами вкусов разных: Там, где нам — солнышко, для них — сплошная тень.

1918

«Христос воскресе»

У батюшки Ипата Водилися деньжата. Конечно, дива тут особенного нет: Поп намолил себе монет! Однако же, когда забыли люди бога И стали сундуки трясти у богачей, Взяла попа тревога: «Откроют, ироды, ларек мой без ключей!» Решив добро свое припрятать повернее, Поп, выбрав ночку потемнее, Перетащил с деньгами ларь В алтарь И надпись на ларе искусно вывел мелом: «Сей ларь — с Христовым телом». Но хитрый пономарь, Пронюхав штуку эту И выудивши всю поповскую монету, Прибавил к надписи: «Несть божьих здесь телес! Христос воскрес!»