Стихотворения

Бедный Демьян

* * *

Что пономарь был плут, я соглашусь не споря, Плут обманул плута — так кто ж тут виноват? Но я боюсь, чтоб поп Ипат Не удавился с горя.

1918

Молодняк

Годков тому примерно пять Помещик некий в лес заехал погулять. На козлах Филька красовался. Такой-то парень — богатырь! «Вишь, как тут заросло, а был совсем пустырь. — Молодняком помещик любовался. — Как, Филька, думаешь? Хорош молоднячок? Вот розги где растут. Не взять ли нам пучок? В острастку мужикам… на случай своеволья!» «М-да! — Филька промычал, скосивши вбок глаза. — М-да… розги — первый сорт… Молоднячок… Лоза!.. Как в рост пойдут, ведь вот получатся дреколья!»

* * *

Какой же в басенке урок? Смешной вопрос. Года всё шли да шли, — и молодняк подрос.

1918

Крещение

Дьячок Кирилл да поп Ипат У старенькой купели Под писк ребят Козлами пели. Кто думал про детей, а батя — про отцов: «Ужотко проучу я этих подлецов: Довольно мне они, злодеи, насолили! Церковный сенокос и поле поделили, На

требы таксу завели… Приходится сидеть, как раку на мели: Нет ни почету, ни доходу!» С перекосившимся от злой усмешки ртом Поп ребятишек в воду Стал погружать гуртом: «Во имя… отца… и сына… и святого духа… Крещаются младенцы: Голиндуха… Евпл… Хуздазад… Турвон… Лупп… Кирса… Сакердон… Ексакостудиан… Проскудия… Коздоя…» Чрез полчаса В деревне шум стоял от ругани и воя. Ермил накинулся на кума, на Сысоя: «Кого же ты носил крестить: дитё аль пса? Как допустил его назвать ты… Сакердоном?» В другом конце сцепился Клим с Антоном: «Как, ты сказал, зовут мальца?» На куме не было лица. «Эк… сам… — уставился бедняк убитым взглядом На разъяренного отца. — Как бишь его… Кума с попом стояла рядом… Эк… сам…» «Что сам? Крестил аль что? Ты, леший, пьян!» «Я? Пьян? Ни боже мой! — Кум жалко усмехнулся.— А крестннчка зовут: Эк…сам…кустом… Демьян!» «Сам под кустом Демьян?! Ай, братцы! Он рехнулся!» Пров кума своего на все лады честил: «Ты ж где, подлец, — в лесу дитё мне окрестил Аль у соседского овина? Как, повтори, зовут мальца?» «Ху… Хуздазад!» «Что? Сам ты Хуздазат! Вон со двора, скотина! Неси дитё назад!» «Ай! — Кузькина жена в постели горько билась. — Какого Евпла мне, кума, ты принесла? Евпл!.. Лихоманка б вас до смерти затрясла!» У Сурина Наума За Голиндуху так благодарили кума, Что, не сбежись народ на шум, Крестины век бы помнил кум.

* * *

«При чем тут кумовья? Опричь попа Ипата, — Мне скажут, — ни одна душа не виновата». Пожалуй, что и так. Хоть есть слушок, что поп, Из кумовей попав кому-то под ослоп, Ссылаться пробовал на святцы. Но… я при этом не был, братцы!

Два гренадера

По слухам, Милюков и Винавер намерены посетить в Киеве германского посланника бар. Мумма и просить его о высочайшей аудиенции в Берлине.

Из газет

Новая кадетская баллада

В Германию цвей гренадирен С кадетской программой брели. «Марширен! Марширен! Марширен!» — Командовал Мумм им вдали. «Теперь, брат, мы вольные птицы Под сенью немецких штыков! — Винаверу так у границы, Вздохнувши, сказал Милюков. — Тот лозунг сбывается ныне, С которым мы шли воевать, Что — будем Вильгельму в Берлине „Условия“ мы диктовать. Недаром толкались мы к Мумму, И нас обласкал он не зря. Вернут нам четвертую Думу! Вернут дорогого царя! Затянем мы старым напевом, — Родзянкою тон будет дан! Нам будут на секторе левом Подтягивать Мартов и Дан. Все будет у нас, как в Европах: Монархия в стиле нуво'. Поедут паны на холопах, — Заправим а-ля Дурново! Винавер! Опять твои нервы? Опять ты глотаешь свой бром?!» «Ах, Павел, скажи мне: где первый Начнется еврейский погром?!»

1918

«До этого места!»

В промокших дырявых онучах, В лохмотья худые одет, Сквозь ельник, торчащий на кручах, С сумой пробирается дед. Прибил ися старые ноги, Ох, сколько исхожено мест! Вот холмик у самой дороги, Над ним — покосившийся крест. «Могилку какого бедняги Кругом обступили поля? И где для меня, для бродяги, Откроет объятья земля?» Вперед на дымки деревушки Идет старичок чрез овраг. Над крышею крайней избушки Кумачный полощется флаг. Плакат на стене с пьяной рожей Царя, кулака и попа. «Час добрый!» «Здорово, прохожий!» Вкруг деда сгрудилась толпа. «Пожалуй-ка, дед, на ночевку». «Видать, что измаялся ты». «Куда я пришел?» «В Пугачевку». «А тут?» «Комитет бедноты». Прохожему утром — обновка, Одет с головы и до ног: Рубаха, штаны и поддевка, Тулуп, пара добрых сапог. «Бери! Не стесняйся! Чего там! Бог вспомнил про нас, бедняков. Была тут на днях живоглотам Ревизия их сундуков». Надевши тулуп без заплатки, Вздохнул прослезившийся дед: «До этого места, ребятки, Я шел ровно семьдесят лет!»

1918

Предисловие к поэме А. С. Пушкина «Гавриилиада»

Друзья мои, открыто говорю, Без хитростных раздумий и сомнений: Да, Пушкин — наш! Наш добрый светлый гений! И я ль его минувшим укорю? Он не стоял еще… за «власть Советов», Но… к ней прошел он некую ступень. В его лучах лучи других поэтов — Случайная и трепетная тень. Ему чужда минувшей жизни мерзость, Он подходил с насмешкой к алтарю: Чтоб нанести царю земному дерзость, Он дерзко мстил небесному царю. Он говорил: «Тиран несправедливый, Библейский бог, угрюмый и строптивый!» А у Невы, средь Зимнего дворца, Набитого охраною гвардейской, Бродил другой тиран с душой злодейской, Земной портрет небесного творца, И не одну он возлюбил Марию, — И в час, когда он в свой гарем входил, Попы в церквах свершали литургию, И дым синел над тысячью кадил. — Благослови, господь, царево дело! Пошли успех его святым трудам! — И сколько их, таких царей, сидело По деревням, по селам, городам! Им долгий день казался сладким мигом, В хмельном чаду летел за годом год. Под их ярмом, под их жестоким игом, Стонал народ, рабы своих господ! Друзья, для нас пришла пора иная: Мы свергли всех земных своих богов. Клянитесь же, что больше Русь родная Не попадет под гнет ее врагов! Пусть будет свят для нас завет пророка, Рукой врагов сраженного до срока, И пусть его разбитой лиры глас Ободрит вас в тревоги жуткий час! Меня ж, друзья, прошу, не обессудьте И, отдохнув за пушкинским стихом, Таким простым и мудрым, позабудьте О «предисловии» плохом.

1918

Проводы

Красноармейская песня

Как родная мать меня Провожала, Как тут вся моя родня Набежала: «А куда ж ты, паренек? А куда ты? Не ходил бы ты, Ванек, Да в солдаты! В Красной Армии штыки, Чай, найдутся. Без тебя большевики Обойдутся. Поневоле ты идешь? Аль с охоты? Ваня, Ваня, пропадешь Ни за что ты. Мать, страдая по тебе, Поседела, Эвон в поле и в избе Сколько дела! Как дела теперь пошли: Любо-мило! Сколько сразу нам земли Привалило! Утеснений прежних нет И в помине. Лучше б ты женился, свет. На Арине. С молодой бы жил женой, Не ленился!» Тут я матери родной Поклонился. Поклонился всей родне У порога: «Не скулите вы по мне, Ради бога. Будь такие все, как вы, Ротозеи. Что б осталось от Москвы, От Расеи? Все пошло б на старый лад, На недолю. Взяли б вновь от нас назад Землю, волю; Сел бы барин на земле Злым Малютой. Мы б завыли в кабале Самой лютой. А иду я не на пляс, На пирушку, Покидаючи на вас Мать-старушку: С Красной Армией пойду Я походом, Смертный бой я поведу С барским сбродом, Что с попом, что с кулаком Вся беседа: В брюхо толстое штыком Мироеда! Не сдаешься? Помирай, Шут с тобою! Будет нам милее рай. Взятый с бою, — Не кровавый, пьяный рай Мироедский, — Русь родная, вольный край. Край советский!»

1918

В монастыре

Поползень втихомолочку нашел себе богомолочку.

Народная пословица

«Здесь, — богомолке так шептал монах смиренный, — Вот здесь под стеклышком, внутри сего ларца, Хранится волосок нетленный, — Не знаю в точности, с главы, или с лица, Или еще откуда — Нетленный волосок святого Пуда. Не всякому дано узреть сей волосок, Но лишь тому, чья мысль чиста, чей дух высок, Чье сердце от страстей губительных свободно И чье моление к святителю доходно». Умильно слушая румяного отца, Мавруша пялила глаза на дно ларца. «Ах, — вся зардевшись от смущенья, Она взмолилась под конец, — Нет от святителя грехам моим прощенья: Не вижу волоска, святой отец!» Отец, молодушку к себе зазвавши в келью И угостив ее чаишком с карамелью И кисло-сладеньким винцом, Утешил ласковым словцом: «Ужотко заходи еще… я не обижу. А что до волоска — по совести скажу: В ларец я в этот сам уж двадцать лет гляжу И ровно двадцать лет в нем ни черта не вижу!»

1919

Французская булка

С колчаковского аэроплана в красноармейские окопы была сброшена обернутая в прокламации французская булка

Отец служил у «дорогих господ» (Свои харчи и восемь красных в год), А я, малец, был удостоен чести: С сопливым барчуком играл нередко вместе; Барчук в колясочке мне кнутиком грозил, А я… возил. Не помню: то ль «игра» мне эта надоела, То ль просто мною дурь мужичья овладела, Но… «конь» забастовал и, бросивши игру, К отцу забился в конуру. Барчук, упорствуя, стучал ко мне в окошко: «Ну, повози меня, Демьян, еще немножко!» И соблазнял меня, Забастовавшего коня, Ревевшего в каморке гулкой… Французской булкой!

* * *

Когда я услыхал о «булке Колчака», Я вспомнил барчука. Ну что ж? Польстясь на ласку, Впряжемся, что ль, опять в господскую коляску?! «Дай, барин, булку. А потом… Хоть застегай нас всех кнутом!»

1919

Кандидаты на… фонари

Фон дер Гольц в родном Берлине, Он в Стамбуле — Гольц-паша, Гетман Гольцев — в Украине. Что ни день, то антраша. Сколько красок в этом Фоне: Все цвета на всякий вкус! Фон-дер-гетман-Гольц в вагоне Теребит «казацкий ус»! «Мейне тапфере козакен — Едер герос, курц унд гут [5] . Ошень смелий все воякен, Алле габен дейтшер мут! [6] Онэ орднунг… [7] бес парятка Штэт [8] ди руссише… земля, Ми поим своя лошатка На московише Кремля!» Шарлатану наши баре Помогают во всю мочь. Фон дер Гольц-пашу в бояре Возвести они не прочь. Это что! Прохвосты рады Возвести его в цари: «Лишь верни нам наши клады И порядок водвори!» Ждут «порядка» живоглоты. Погодите, дайте срок. С фон-дер-гетманской работы Вам немалый будет прок: Коль охоты нет расстаться Вам с мечтою о царях, Не пришлось бы (может статься) С фон дер Гольцем вам болтаться На московских фонарях!!

5

Мои бравые казаки, все вы герои

6

У всех у вас немецкая храбрость

7

Без порядка

8

Стоит