Стихотворения

Клюев Николай Алексеевич

<1914>

* Ноченька темная, жизнь *

Ноченька темная, жизнь подневольная… В поле безлюдье, бесследье и жуть. Мается душенька… Тропка окольная, Выведи парня на хоженый путь! Прыснул в глаза огонечек малешенек, Темень дохнула далеким дымком. Стар ли огневщик, младым ли младешенек, С жаркою бровью, с лебяжьим плечом, — Что до того? Отогреть бы ретивое, Ворога тезкою, братом назвать… Лютое поле, осочье шумливое Полнятся вестью, что умерла мать, Что не ворохнутся старые ноженьки, Старые песни, как травы, мертвы… Ночь — домовище, не видно дороженьки, Негде склонить сироте головы.

<1914>

*

Уж опозднилось… Скоро ужин *

Уж опозднилось… Скоро ужин… В печужке варится кисель… А за оконцем, в дымке стужи, Седые космы треплет ель. Мне отдых кажется находкой И лаской песенка сверчка… Душа избы старухой-теткой, Дремля, сидит у камелька. Прядется жизнь, и сказка длится, Тысячелетья родит миг… Буран, как пес, рычит и злится, Что в поле тройки не настиг. Потемки взором человечьим Пытают совесть: друг иль тать?.. Отрадно сказкой, вьюжным вечем, Как явью, грезить и дышать.

1914

ПАМЯТИ ГЕРОЯ

Умер, бедняга, в больнице военной…

К. Р.

Умер, бедняга, в больнице военной, В смерти прекрасен и свят, То не ему ли покров многоценный Выткал осенний закат? Таял он, словно свеча, понемногу, Вянул, как в стужу цветы — Не потому ли с берез на дорогу Желтые сдуло листы, И не с кручины ль, одевшись в багрянец, Плачет ивняк над рекой?.. С виду пригожий он был новобранец, Статный и рослый такой. Мир тебе юный! Осенние дали Скорбны, как родина-мать — Всю глубину материнской печали Трудно пером описать. Злая шранпель с душегубкою-пулей Сгинут, вражду разлюбя, — Рыбарь за сетью, мужик за косулей, Вспомнят, родимый, тебя!

<1914>

* Лежанка ждет кота, пузан-горшок — хозяйку *

Лежанка ждет кота, пузан-горшок — хозяйку — Объявятся они, как в солнечную старь, Мурлыке будет блин, а печку-многознайку Насытят щаный пар и гречневая гарь. В окне забрезжит луч — волхвующая сказка, И вербой расцветет ласкающий уют; Запечных бесенят хихиканье и пляска, Как в заморозки ключ, испуганно замрут. Увы, напрасен сон. Кудахчет тщетно рябка, Что крошек нет в зобу, что сумрак так уныл — Хозяйка в небесах, с мурлыки сшита шапка, Чтоб дедовских седин буран не леденил. Лишь в предрассветный час лесной снотворной влагой На избяную тварь нисходит угомон, Как будто нет Судьбы, и про блины с котягой, Блюдя печной дозор, шушукает заслон.

<1914>

* Ворон грает к теплу, а сорока — к гостям, *

Ворон грает к теплу, а сорока — к гостям, Ель на полдень шумит — к звероловным вестям. Если полоз скрипит, конь ушами прядет — Будет в торге урон и в кисе недочет. Если прыскает кот и зачешется нос — У зазнобы рукав полиняет от слез. А над рябью озер прокричит дребезда — Полонит рыбака душегубка-вода. Дятел угол долбит — загорится изба, Доведет до разбоя детину гульба. Если девичий лапоть ветшает с пяты, — Не доесть и блина, как наедут сваты. При запалке ружья в уши кинется шум — Не выглаживай лыж, будешь лешему кум. Семь примет к мертвецу, но про них не теперь, — У лесного жилья зааминена дверь, Под порогом зарыт «Богородицын Сон», — От беды-худобы нас помилует он.

<1914>

* Вы, деньки мои — голуби белые, *

Вы, деньки мои — голуби белые, А часы — запоздалые зяблики, Вы почто отлетать собираетесь, Оставляете сад мой пустынею? Аль осыпалось красное вишенье, Виноградье мое приувянуло, Али дубы матёрые, вечные, Буреломом, как зверем, обглоданы, Аль иссякла криница сердечная, Али веры ограда разрушилась, Али сам я — садовник испытанный, Не возмог прикормить вас молитвою? Проворкуйте, всевышние голуби, И прожубруйте, дольние зяблики, Что без вас с моим вишеньем станется: Воронью оно в пищу достанется. По отлете ж последнего голубя Постучится в калитку дырявую Дровосек с топорами да пилами, В зипунище, в лаптищах с оборами. Час за часом, как поздние зяблики, Отлетает в пространство глубинное… Чу! Как няни сверчковая песенка, Прозвенело крыло голубиное.

Между 1914 и 1916

* Судьба-старуха нижет дни, *

Судьба-старуха нижет дни, Как зерна бус — на нить: Мелькнет игла — и вот они, Кому глаза смежить. Блеснет игла — опять черед Любить, цветы срывать… Не долог день, и краток год Нетленное создать. Всё прах и дым. Но есть в веках Богорожденный час, Он в сердобольных деревнях Зовется Светлый Спас. Не потому ль родимых сел Смиренномудрен вид, Что жизнедательный глагол Им явственно звучит, Что небо теплит им огни, И Дева-благодать, Как тихий лен, спрядает дни, Чтоб вечное соткать?

<1915>

* Месяц — рог олений, *

Месяц — рог олений, Тучка — лисий хвост. Полон привидений Таежный погост. В заревом окладе Спит Архангел Дня. В Божьем вертограде Не забудь меня. Там святой Никита, Лазарь — нищим брат. Кирик и Улита Страсти утолят. В белом балахонце Скотий врач — Медост… Месяц, как оконце, Брезжит на погост. Темь соткала куколь Елям и бугру. Молвит дед: «Не внука ль Выходил в бору?» Я в ответ: «Теперя На пушнину пост, И меня, как зверя, Исцелил Медост».

<1915>

Поэт

Наружный я и зол и грешен, Неосязаемый — пречист, Мной мрак полуночи кромешен, И от меня закат лучист. Я смехом солнечным младенца Пустыню жизни оживлю И жажду душ из чаши сердца Вином певучим утолю. Так на рассвете вдохновенья В слепом безумье грезил я, И вот предтечею забвенья Шипит могильная змея. Рыдает колокол усопший Над прахом выветренных плит, И на кресте венок поблекший Улыбкой солнце золотит.

1909

* Я был прекрасен и крылат *

Я был прекрасен и крылат В богоотеческом жилище, И райских кринов аромат Мне был усладою и пищей. Блаженной родины лишен И человеком ставший ныне, Люблю я сосен перезвон Молитвословящий пустыне. Лишь одного недостает Душе в подветренной юдоли, — Чтоб нив просторы, лоно вод Не оглашались стоном боли, Чтоб не стремил на брата брат Враждою вспыхнувшие взгляды, И ширь полей, как вертоград, Цвела для мира и отрады. И чтоб похитить человек Венец Создателя не тщился, За то, отверженный навек, Я песнокрылия лишился.