Стилет - Обратный отсчет
Шрифт:
Когда он узнал, что конвоировать Зелимхана в Чечню поручено Ворону, он решил, что это злосчастный Рок, его Черная Звезда. Он никак, никак не мог допустить того, чтобы Зелимхан Бажаев пережил этот день, - хвостик незавершенной венской операции обязательно бы всплыл, а вкупе с сегодняшним возможным провалом... Все доводы целесообразности, может быть, ошибки, но в смягчающих обстоятельствах служения интересам государства, отметаются и вырастает лишь одна уродливая цель проводимой сегодня акции - спрятать хвостик венской операции. Неправда, большая неправда, и очень несправедливо - успех устраивает
– Значит, вы решили все закончить, - произнес Макс.
– Уже слишком поздно что-либо менять, Витя...
– Понятно.
– Макс кивнул.
– Значит, все коту под хвост? Отвечать же придется тому, у кого хватило смелости хоть что-нибудь сделать...
– Мне нужны коды, Макс, - сказал Дед.
– Конечно. Самолет сядет, и страшное приключение закончится. Появятся герои. Чеченский герой и русский герой. И еще триста героев. И может быть, ордена.
– Прекрати... Ты никогда не был паяцем, Макс.
– Павел Александрович, - он вдруг снова посмотрел на Деда своим открытым взглядом, - вы всегда являлись для нас... больше чем непререкаемым авторитетом. Иногда мне казалось, что вы были нам отцом. От вас мы узнали, что такое интересы страны и чем ради этого иногда надо жертвовать. И вы многому нас научили. Некоторых - всему. Но только не сказали одной вещи, одной простой вещи. Что Мир совсем не то, чем он был в "Команде-18". Не знали? Не захотели? И когда все закончилось...
– Макс, Игнат Воронов, Стилет, - Дед сделал паузу, - сейчас в заминированном тобой лайнере.
– У нас еще есть время. У нас у всех есть еще время.
– Макс вдруг посмотрел на улицу - в окнах окружающих зданий горело, плавилось заходящее солнце.
– Какой красивый закат, правда?
– Что ты затеял, Макс?
– Я? Ничего. Вы спрашиваете - зачем? И я пробую ответить на этот вопрос. Мы вам верили и готовы были пойти за вами хоть в омут. Но все кончилось, и каждому пришлось выплывать самостоятельно. А Стилет решил продолжить затянувшуюся игру, и вот сейчас он в заминированном лайнере. Жестокая ирония, как считаете?
– Что случилось, Макс, что с тобой случилось? Мы же теряем время.
– Несправедливо как-то, Павел Александрович. Очень несправедливо...
– Виктор, я тебя не понимаю, - вмешался генерал Панкратов.
– Я вас не понимаю, товарищ майор.
– Человек - большая загадка.
– Макс улыбнулся, и от этой ледяной улыбки Деду вдруг стало не по себе: что он затеял?
– Вот что, товарищ майор, - поговорил генерал Панкратов, - вам стоит прийти в себя, а потом вас ожидает очень серьезный разговор.
– Он обернулся к Деду: - Этот файл имеет странное птичье название - "Галка"...
– Совершенно верно, - так же странно улыбаясь, проговорил Макс, только она совсем не похожа на птицу.
Генерал Панкратов даже не обернулся к нему.
– Расшифровку файла знают еще несколько человек, я сам все проверил...
– А вот здесь не совсем точно. Мне была нужна страховка на случай подобного развития событий, и пришлось кое-что изменить. В самый последний момент. Там действительно всего четыре цифры - мои четыре цифры. И за все оставшееся время, - Макс посмотрел на
– Товарищ майор, - генерал Панкратов обрел свой прежний низкий и волевой голос, - да ты у меня полетишь под трибунал, к е...ой матери! Я сам за все отвечу, но ты у меня...
– Это все потом, как было сказано. А сейчас я единственный, кто владеет ситуацией. Потому не стоит на меня кричать, товарищ генерал, я выполнял важную операцию, мне была нужна страховка... Ее плодами воспользовались бы многие, а почему за неудачу должен расплачиваться я один?
– Ты сошел с ума, Макс.
– проговорил Дед.
– Зелимхан Бажаев, если для него все кончится хорошо, может обвинить меня черт-те в чем, а у нас ведь теперь государственные преступники превращаются в национальных героев.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о многом, да только вы не хотите слушать. Вы помните, Павел Александрович, как мы двадцать дней сидели в лесу? Конечно. Жарко было. И Стилет нашел ослепшего ежика. Помните? Ему выклевали глаза. Мы начали его кормить, он жил у нас эти двадцать дней, сам приходил за едой в одно и то же время. Мы смеялись, радовались, как пацаны, - нашли себе живую игрушку. Мы приучили его есть из рук. А в то утро, когда нам надо было уходить, этого ежика кто-то убил. "Что это за сволочь сделала такое?!" Это были ваши слова. "Что за мерзавец?!" Помните? А ведь это я его убил, Павел Александрович. Он все равно бы не выжил, он был слепым, а нам пришло время уходить. Мы приручили его, мы по доброте душевной научили его есть из рук, но нам пришло время уходить... Прошло много лет, а мне все не дает покоя мысль: кто же убил этого ежика? Кто его убил на самом деле, двигая моей рукой? Как вы считаете, Павел Александрович?
– Макс, послушай меня... Я... я, может быть, - Дед не мог подыскать нужных слов, - тебя смогу понять. Нам, может быть, действительно стоит о многом поговорить. Ты считаешь меня в чем-то виноватым?
– Разве я это говорил?
– Тогда при чем здесь заминированный самолет?
– Я просто не хочу быть ослепшим ежиком, Павел Александрович. Я пытаюсь выплыть самостоятельно, когда пришло время уходить.
– Макс, триста человек и Игнат...
– Ворон?!
– Макс светло улыбнулся, как улыбаются, когда вспоминают прошлое и что-то лучшее, в нем оставшееся.
– Ворон у нас буддийский монах, Павел Александрович...
– Макс...
– Его все любят, только ему ничего не надо. Ни я, ни вы, хотя именно он был вашим любимчиком. Он собирает все, что есть вокруг, и уносит с собой, но не замечает этого.
– Макс, у нас уходит время.
– Нет, Павел Александрович, у нас еще есть время. Вы просто не знаете. Ради него люди жертвуют многим, но он не понимает жертв. Он забрал у меня все, что можно было забрать, и даже не заметил этого. Он что, святой? Женщину, которая достойна гораздо лучшей доли, он забрал, посадил в каком-то клоповнике и заставил стареть, воспитывая его ребенка. А таких женщин носят на руках, Павел Александрович, и этого вы не знаете? Теперь уже плевать. Но он только забирает, а ничего, ничего не отдает.