Стиляги. Как это было
Шрифт:
Валерий Сафонов:
В Москве был знаменитый “Коктейль-холл”, где развлекались “золотая молодежь” и стиляги. Но мне по возрасту туда не пришлось попасть, мне четырнадцать-пятнадцать лет было, а потом его закрыли. Один раз я туда зашел – очень красивое помещение, отделанное деревом. Дуб мореный такой. Европейский, что ли, стиль. Когда его закрыли, там открыли, по-моему, кафе-мороженое и ободрали всю деревяшку, всю красоту нарушили.
Борис Алексеев:
Те, кто жил вокруг улицы Горького, вот они были стиляги. Они
Алексей Козлов:
Существование “Коктейль-холла” – загадка, но я знаю один ответ: там собирались все поднадзорные элементы. Он был создан КГБ для того, чтобы следить за ними. Позже ресторан “София” на площади Маяковского открывали иногда на ночь, чтобы отловить какую-нибудь банду. И еще под Москвой, в Архангельском, был ресторан “Русская изба”. Там “работали” представитель ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. – Г. Л.), кагэбэшник и представитель прокуратуры или милиции. Каждый ловил своих “клиентов”. Бандитам или жуликам некуда было деньги девать, кроме как потратить в ресторанах: ничего нельзя было купить. А в сталинское время “Коктейль-холл” был открыт, чтобы отлавливать инакомыслящих. Их там не забирали.
Если тараканы в доме есть, с ними проще бороться, поставив им блюдечко с сахаром, чтобы они все были на виду. Они все сползутся из щелей и будут здесь. Но если их начать травить, то они опять разбегутся по углам. “Коктейль-холл” существовал, чтобы выслеживать всех людей, которые интересуются Западом, а потом их где-то в другом месте ликвидировать. Когда там начались облавы – уже после смерти Сталина, – был нарушен этот принцип, и сразу все туда перестали ходить. И я в том числе – мы поняли, что это опасно. И туда стала ходить обычная публика.
А раньше там собирались разные люди. Актер Зиновий Гердт, например, туда ходил. Он старше меня намного, но потом, когда мы с ним вспоминали те времена, он назвал еще кучу людей – деятелей культуры того времени, – которые туда ходили. Это были люди, которые прошли войну. Я с ними не был знаком, и они не были одеты так, как мы. Они воевали, для них шмотки не имели такого значения. Это для нас, нового поколения хипстеров, одежда была самым главным знаком, а они – люди убежденные, на своей шкуре испытавшие весь ужас сталинизма, – они наоборот маскировались, выглядели как советские люди. Но внутри они были антисоветчиками, собирались в “Коктейль-холле” или в “Национале” и еще нескольких ресторанах. “Коктейль-холл” был самый модный, и, главное, он ночью работал.
Валерий Попов:
В Ленинграде Бродвей почему-то был от улицы Восстания до Литейного – в непарадной части Невского. Парадная – она ближе к Адмиралтейству. Первый квартал – Маяковского, следующий – Литейный. И там на углу были зеркала, и в этих зеркалах мы отражались: соответствуем ли?
Вадим Неплох:
Мы собирались на Литейном – у зеркал. Это угол Невского и Литейного. Напротив – кафе “Автомат”. Там можно было поесть макарон с сыром очень дешево, и хлеб стоял на столах бесплатно. Бутылочку портвейна можно было позволить себе. А потом пойти “на хату”: если у кого свободная квартира, девушки и все прочее. Такая была жизнь беспечная.
Виктор
Невский проспект мы называли, как и следовало ожидать, Бродвеем. Это была правая часть от Московского вокзала. На левой почти не гуляли, а вот на правой часть от Литейного проспекта до улицы Желябова (Большая Конюшенная) гуляли все и там же встречались. Много было бездельников, много студентов. Из этой толпы вышло много талантливых людей, которые стали потом гордостью русской культуры: и кинорежиссеры, и актеры, и музыканты, и композиторы. Это была питательная среда. И Невский проспект – это был своеобразный такой клуб, потому что в то время все жили в диких коммунальных квартирах, приткнуться было негде, поэтому выходили на Невский.
Юрий Дормидошин:
Надо учесть роль Невского проспекта в жизни города. Это сейчас он потерял тот смысл. А тогда Невский проспект являлся местом, где жизнь била ключом. Был такой моцион – выйти на Невский часов в семь вечера и пройтись по нему, встретить своих знакомых. Брод начинался от площади Восстания и шел до Литейного проспекта. Были так называемые “зеркала” – гастроном на углу Невского. И вот совершался такой променад, на котором показывали себя – свое отношение к моде, свое отношение к жизни.
Олег Яцкевич:
“Центровые” – те, кто встречались на Невском. Уже потом, по прошествии многих лет, как-то вижу – мчится мужчина. И на бегу мне: “Привет, центровой!” Так и не знаю, кто это.
“Чувихи”
Сегодня, вспоминая о стиляжных временах, некоторые называют тусовку стиляг чуть ли не “мужским клубом”. Но какое-то количество девушек-стиляг все же было. Хотя, конечно, их было гораздо меньше, чем стиляг-парней. Причина понятна: если парень-стиляга сразу же объявлялся хулиганом, то девушка – “девицей легкого поведения”, а то и проституткой, а в тогдашнем пуританском обществе репутация “проститутки” была гораздо хуже репутации “хулигана”.
Как вспоминает Алексей Козлов, “все школьницы и студентки были воспитаны в исключительно строгом духе, носили одинаковые косички и венчики, одинаковые темные платья с передниками”, что явно контрастировало с внешним видом “чувих”: короткая стрижка-“венгерка”, туфли на высоком каблуке, клетчатые юбки. В глазах большинства девушка, выглядевшая таким образом, автоматически становилась “девушкой легкого поведения”.
И все же главной проблемой было не пуританство, а банальный “квартирный вопрос”. Сексом было просто негде заниматься из-за отсутствия жилплощади. Тогда, в пятидесятые годы, даже в Москве и Ленинграде большинство людей жили в коммунальных квартирах, по целой семье в одной комнате, и отдельной квартирой могли похвастаться лишь немногие счастливцы: эпоха массовой застройки пятиэтажными хрущевками еще не наступила.
Не зря ценились вечеринки на квартирах “золотой молодежи” (в которых, как правило, было по несколько комнат, а значит, несколько пар одновременно могли рассчитывать на уединение). Кстати, по словам Козлова, именно в то время появилось слово “динамо” по отношению к девушке, давшей парню какие-то надежды на секс, а потом сбежавшей с вечеринки на такси (общественный транспорт уже не работал). Как он вспоминает, в те времена любую машину, а особенно такси, на жаргоне называли “динамо” и, соответственно, девушек, на такси уезжавших с вечеринок, стали звать не иначе как “динамистками”.