Стиратель
Шрифт:
— Да ты чё, брателло, совсем берега попутал?! — встревает Пархоменко. — Твои же назначения будут разбирать!
— В своих назначениях я уверен. А ты, герой-любовник? В последнюю неделю за Смирнова отвечал ты. Да и кроме смерти этого алкаша у нас тут много интересного найдется для комиссии. Например, почему назначений китайских витаминов в историях болезни нет, а в рекомендациях, которые пациенты получают на руки, они есть? У меня пачка рецептов уже накопилась, и на всех ссылка на тебя, брателло, как на агента-распространителя. Да и прочее. Почему, например, два месяца назад были выделены средства на новый вертикализатор,
С удовольствием смотрю, как Автократыч бледнеет. Воображал, я ни о чем не догадываюсь. Вот почему полезно дружить с коллегами — у Светы сестра в бухгалтерии работает, так что многие махинации Автократыча мне прекрасно известны.
— Вы уволены, — шипит Автократыч. — Сдайте дела доктору Пархоменко и немедленно покиньте отделение!
Тут уж я не выдерживаю и начинаю смеяться:
— Вы чего, американских сериалов насмотрелись? Я свои права знаю. Если попробуете уволить меня по статье, к служебной проверке из министерства добавится трудовая инспекция. Для нее тут тоже немало интересного, одни только махинации с учетом рабочего времени чего стоят…
— Да ты совсем оборзел, что ли! — орет Пархоменко. — Как с начальством разговариваешь?!
Он в два шага обходит стол и хватает меня за грудки. Ткань халата трещит под его пальцами.
— Не много на себя берешь, утырок?! — шипит Пархоменко мне в лицо. От него отвратительно пахнет вчерашним перегаром и пижонским одеколоном. — Да ты хоть знаешь, какие люди за нами стоят? Они тебя в порошок сотрут, падла! Ты же никто, плюнуть и растереть!
В драке мне эту тушу не одолеть… Что же, у нас есть другие методы. Коротко вздыхаю и заныриваю в Тень. Мышцы и нервы Пархоменко видны здесь как переплетения мерцающих тканей и нитей. Эге, а наш здоровяк изнутри-то гнилой весь, желудок ни к черту, и геморрой на второй стадии, стремительно переходящей в третью… Врач, запустивший собственное здоровье — классика! Ну да я не лечить его сейчас буду.
Концентрируюсь на мышцах его правой руки. Усилием воли резко повышаю их тонус — не до разрыва тканей и связок, но так, что сейчас будет очень неприятно… Выныриваю. Пархоменко коротко взвывает и отшатывается от меня, сдвинув стол и прижав кресло Автократыча к стене.
— Что, брателло, судорога? — спрашиваю сочувственно. — Это ничего, это бывает. Потерпи, сейчас снимем спазм…
Пархоменко вжимается в стену и баюкает правую руку, словно младенца. Спокойно подхожу к нему, откалываю от халата бейдж и аккуратно тыкаю в мышцу иголкой. Классический способ быстро снять спазм.
— Через десять минут все пройдет, — дружелюбно улыбаюсь. — Ты бы, это, за микроэлементами в питании следил, брателло. Калий с магнием пропей, только не китайский, а обычный, из аптеки. Ну и физкультурой надо заниматься, и нервничать поменьше.
«Бисура», — добавляю про себя из лексикона моего ехидного татарского дедушки. Давно покойного. Обожал он насмешничать над окружающими.
Давно догадывался, что мой дар способен не только лечить, но и наносить вред. Хотя что тут догадываться, каждый знает, что скальпелем зарезать можно. Как-то надеялся, что до этого не дойдет — напрасно, конечно. Голова закружилась, перед глазами все плывёт — слишком резко нырнул в Тень, без подготовки.
А ведь я, пожалуй, мог сейчас проделать с этим гадом Пархоменко куда
— Что за балаган вы устроили, коллеги! — запертый в кресле между столом и стеной Автократыч пытается взять ситуацию под контроль. — Как не стыдно? Так, Михаил Александрович, чего вы все-таки добиваетесь? Быть частью нашего дружного коллектива вы не хотите, увольняться тоже не хотите! Чего вам нужно?
— Мне нужно работать в нормальных условиях. Моя ставка — тридцать девять часов, я буду отрабатывать ее, и ни минутой больше. Вести буду до пятнадцати пациентов, строго по нормативам. Премию получать каждый месяц и квартал. И за все уже отработанные сверхурочные. В четырехкратном размере.
— В трехкратном, — Автократыч начинает торговаться на автопилоте.
— Нет. В четырехкратном. Двукратная оплата сверхурочных положена по закону, а скупой платит дважды. Свои обязанности буду выполнять добросовестно. Чужие — фтопку. Шантажа и хамства спускать не собираюсь.
— Но Михаил Александрович, вы же лучший реабилитолог в отделении! — Автократыч быстро соображает, что угрозы не сработали, и переходит к лести. — Может, возьмете все-таки еще полставки? Совершенно официально! Подумайте о пациентах, это ведь в их интересах!
— О пациентах как раз и думаю. Как настоящих, так и будущих. В их интересах, чтобы я мог работать и сегодня, и через год, и через десять лет. А не вогнал себя в гроб непосильной нагрузкой, как бы вам ни хотелось. Заботясь о себе, забочусь о них. У меня все. Жду сегодня в течение дня новый график дежурств, официальный и адекватный моей ставке. Собственно, вон тот подойдёт, — тычу пальцем.
— Ну, вот и славно, что мы наконец договорились, — Автократыч пытается держать хорошую мину при плохой игре. — В другой раз, если что-то вас будет не устраивать, вы не тяните — сразу обращайтесь ко мне. Мой кабинет всегда открыт для сотрудников! Видите, как мы замечательно можем вместе решить все проблемы!
— Да, вот еще, — оборачиваюсь в дверях. — Об интересах пациентов… О ваших махинациях никуда сообщать не стану. Пока. Но новый вертикализатор отделению необходим. Делайте что хотите, но в течение двух недель он должен быть здесь.
Выхожу из начальственного кабинета с чувством некоего недоумения. А чего это Автократыч так быстро сдал назад? Понятно, что позиция у него слабая, но всё-таки более высокое положение даёт свои преимущества. И я кое-где прокололся, он мог на этом сыграть. Уже в ординаторской на диванчике соображаю. До полной увлечённости Тенью никогда не был особо уступчивым. Не зря же он меня постоянно премий лишал. По каждому поводу.
Глава 3
Врач, исцелись сам
На сестринском посту опять сидит полицейский и заполняет протокол. Не могу припомнить, это тот же, что приходил в прошлый раз, или уже другой. Вид у них у всех одинаково замотанный, потрёпанный, как заношенный до заплаток пиджак.
Спрашиваю Свету:
— У нас опять кто-то умер?
— Неа, — отвечает сестра, не поднимая головы от чьей-то историй болезни. — Хотя такими темпами кто-то скоро умрет, но, слава Богу, не у нас. Женщина, двадцать семь лет, два сломанных ребра, разрыв селезенки, множественные гематомы. Госпитализирована из дома по скорой, прооперирована, состояние стабильное. Третья палата.