Стиратели. Исчезнуть без следа
Шрифт:
3
Вино похоже на топливо. Похожая консистенция, такой же насыщенный цвет, резкий запах. Некоторым этот аромат казался сладким, но не Хам Хуну. Он построил свое состояние на заправках, а затем добился еще большего успеха, продавая еду и вино. Когда город только строился, работа общественных бань и заправочных станций была ограничена жесткими правилами. Потому что бани тратили много воды, а заправки продавали много топлива. Те два ресурса, чрезмерного потребления которых нельзя было допускать, – отсюда и ограничения. Молодой Хам Хун видел в ограничениях возможность. Если
Хам Хун заказал известному художнику картину с изображением заправки и повесил ее в своем кабинете. На ней было нарисовано три ряда красных бензоколонок и сотрудник с заправочным пистолетом в руке. Этот насыщенный красный цвет нравился Хам Хуну. Он был похож на топливо и на вино. Из красной бензоколонки лилась красная жидкость.
Стук в дверь кабинета вернул Хам Хуна к реальности. Посетитель. Председатель убрал со стола документы и отпил вина.
– Это я. – В кабинет вошел Мусорщик.
– Проходи, садись. – Хам Хун предложил ему бокал.
– Кан Чхиу приехал на место и нашел Ли Кидона. Чо Ису тоже с ним.
– Та девушка, которая видит дополнительный слой?
– Да. Возможно, Кан Чхиу уже все знает.
– Ты когда-нибудь с ним встречался?
– Нет.
– Не любопытно? Он, можно сказать, твой коллега.
– Не знаю. Почему-то мне кажется, что нам с ним лучше не сталкиваться. Иначе один из нас исчезнет…
– Боишься?
– Вовсе нет. Но, если честно, завидую.
– Завидуешь? Чему именно?
Мусорщик глотнул вина. Его пальцы крепко сжимали гладкие изгибы бокала. Он впервые поднял эту тему и не знал, что ответить. Он признался в своей зависти, желая быть честным, но объяснить, что именно он чувствует, оказалось нелегкой задачей. Слова крутились на кончике языка, но не решались сорваться.
– Качеству, которого мне недостает: я не умею слушать. А Кан Чхиу умеет. Благодаря этому он может зарабатывать, записывая чужие истории, и даже стирать людей.
– Думаешь, у тебя вышло бы хуже, чем у Кан Чхиу?
– Да. Меня еще в детстве упрекали в том, что мне не хватает терпения. Талантов у меня было много, но не было усидчивости, чтобы их развивать. Я и спортом занимался, и музыкой, даже получал призы на литературных конкурсах. Мой самый большой недостаток в том, что я слишком себя люблю. Я не умею любить других, не умею прислушиваться. Но я очень любопытный. Если меня что-то заинтересовало, я должен это попробовать. Эта черта и сделала меня тем, кто я есть сейчас.
– К счастью для меня. Мне очень нужен такой ты, Ди Эм.
– Приятно слышать.
– Я даже в какой-то степени благодарен сыну за аварию. Иначе мы с тобой не встретились бы. Как, кстати, дела с его окружением?
– Друзей у него почти не осталось. Есть какие-то наркоманы, но они скорее комары, которые высасывают из него деньги, чем друзья.
– Говорят, те, кто быстро находит друзей, так же быстро их теряют. Видимо, Тонсу такой же.
– Но они сыграли важную роль. Показали, на что он способен. Раньше его ничего не волновало, а теперь он готов избавиться от собственного отца.
– Можно считать, что полдела сделано. Наличие возможности вдвое повышает риск. Что толку срезать сорняки? Раз они вылезли, значит, уже пустили корни. С корнем их и нужно вырывать.
– Для этого вы решили привести Кан Чхиу к месту аварии? Хотите взрастить в нем гнев, чтобы он точно решился на стирание?
– Только ты меня понимаешь. Ты не видишь в этом какой-то мистической связи? Мой сын, люди, которых он убил, Со Хаюн, которая потеряла семью по его вине, Кан Чхиу, который потерял ее, и, наконец, я – тот, кто хочет стереть своего сына. Это судьба. Сам подумай. Если бы этот дурак не угодил в аварию, мы с ним жили бы дружно и, может, он унаследовал бы компанию. Что скажешь?
– Случилось то, что должно было случиться.
– Думаешь, без аварии все сложилось бы так же?
– Да, думаю так. Ваш сын как мина. Мины взрываются не по вашему желанию, а при первом воздействии извне.
– Ты прав. Как думаешь, что получится из Кан Чхиу? Вы, как стиратели, должны понимать друг друга. Он так послушно принял мое предложение, что я начинаю сомневаться.
– Мы с ним очень разные. Но мне кажется, у него нет причин отступать. Теперь, когда он знает всю историю, ему будет сложнее отказаться. Он уже дал вам обещание. К тому же ему известно, что ваш сын убил родственников его девушки. Раз уж он отправлял в другое измерение ни в чем не повинных людей, то не станет колебаться, отправляя туда убийцу. От исчезновения Тонсу всем будет только лучше. А вы сохраните то, что принадлежит вам по праву. Остается единственная проблема…
– Какая?
– Непонятно, как ваш сын поведет себя, когда узнает, что представляет из себя стирание…
– Кан Чхиу сказал, что решит эту проблему.
– Интересно, каким образом.
– Завтра узнаем. Для этого я и велел установить камеру.
– Камеру? Кан Чхиу ни за что не согласится…
– Поэтому он ничего не должен о ней знать. Я не могу пустить все на самотек. Кто знает, что он собирается делать в этом подвале? Завтра мне понадобится твоя помощь.
Мусорщик посмотрел Хам Хуну в глаза. По взгляду председателя было сложно догадаться о его намерениях. Это был взгляд мудрого и доброго старика, но в нем то и дело мелькала злоба. В этом взгляде была надежда на лучшую жизнь для сына и в то же время неудержимое стремление избавиться от любых препятствий. Мусорщик больше не хотел всматриваться в эти глаза. Ему не нравилось гадать и анализировать. Ему нравились деньги, и у Хам Хуна их было достаточно.
Мусорщик допил вино и, коротко попрощавшись, вышел из кабинета.
Его жилище казалось более убогим не только по сравнению с дорогим офисом Хам Хуна, но даже по сравнению с квартиркой Ли Кидона. Немало денег уходило на содержание матери в доме престарелых и на обучение в университете для его дочерей-близняшек, но, несмотря на это, у него оставалось достаточно средств, чтобы найти для себя место получше. Однако он решил, что обеспечивать этих троих – это главная и последняя миссия. Ему не нужен красивый дом. Он с дрожью представил момент, когда его пожилая мать покинет этот мир, а дочери встанут на ноги и обретут независимость.