Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Он смотрел на нее воспаленными глазами.
– Говорите, мне нужно называть себя ведуном, Синтара. Но и мне есть что вам посоветовать. Вы не одиноки в новообретенной силе. Лучше, думаю, нам работать вместе. Урусандер женится на Матери Тьме. Получит титул Отца Света. В этот день окончится гражданская война. Что до вашей Эмрал Ланир, ведите войну храмов, но в рамках приличия.
Она промолчала, и он вышел. Пьяницы поистине опасные советчики. Не важно. Ведун или нет, он ней не ровня и никогда не станет.
Мысленно она на миг высвободила спазм силы. Боковая дверь распахнулась немедленно, служанка ввалилась в комнату,
– Да, - промурлыкала Синтара.
– Это была я. Ну, иди сюда. Нужно посмотреть твою душу.
Даже страх не мог противостоять силе воли Синтары. Она обнажила душу девушки и раздавила. На место души поместила семя себя самой, крошечную штучку, которая станет владеть новым телом, вести его в несказанные ужасы. Теперь Синтара могла видеть глазами девушки что угодно, и даже Хунн Раал ничего не заподозрит.
– Ну-ка, ведун, - прошептала она едва слышно.
– Узрим глубины твоих похотей? Пора использовать, пора пользоваться, пора гнуть всё и всех.
Синтара послала девицу в покои капитана.
Всегда полезно иметь под рукой таких тварей.
"Низкородная, невежественная. Что за жалкая душонка, как легко было ее выдуть. Невелика потеря".
Она воздвигнет храм здесь, в Нерет Сорре. Поместит на пол Терондай, искусно воспроизведя солнце и дар его жгучего огня. Эмблему из золота и серебра, символ такого здравия, что задрожат короли. Храм, дом тысячи жриц, двух тысяч служанок. А в центральной палате поставит престол.
Брак обречен. В Вете Урусандере осталось слишком мало, чтобы достичь нужного баланса. Вероятно, думалось ей, никогда он не был тем, кого видели со стороны. Мало достоинства в том, чтобы водить армию: кажется, талантов нужно немного, и мера уважения до ужаса несоразмерна с заслугами.
Поглядите на Хунна Раала, увидите истину. Его талант, каков бы ни был, помогает питать амбиции окружающих, прикрывать приличными одеждами насилие. Глядя на солдат, она видит детей, пойманных в ловушки игр героизма, побед и великих идей. Сколь много здесь иллюзий! Герои становятся таковыми случайно. Победы краткоживущи и, самое главное, ничего не меняют, и торжество звучит пустотой. Что до великих целей... да, как часто они ведут лишь к возвышению кого-то одного? Величественная поза, бурный прилив обожания, торчащий член славы.
О, пусть же слуги бегут на цыпочках смыть грязные пятна, едва угаснет свет.
Девица его утешит, понимала она. Каждый герой мужского пола нуждается в сочувственной красотке, твари, восхищенной вонью крови на руках, дрожащей при виде груд трупов за его спиной. Да, она уже пускает слюни, предвкушая могучие объятия.
Герои маршируют взад-вперед во дворе внизу, день за днем, лязгая и кичась надменными позами. Стоят в рядах или одиноко, не отводя рук от клинков. Показывают, как они опасны. Да, они отлично их понимает. Вскоре все поймут собственную незначительность. Такова участь и Урусандера из рода Вета.
"Никогда не было века героев, тех, о ком слагают и поют эпические поэмы. Мы скорее видим одну эпоху за другой, и еще, и все одинаковы в деталях, кроме лиц - но даже лица постепенно сливаются в мутное пятно. Поняв это, Кедаспела ослеп - удивляться ли?
О, могут указать на резню, на убийство сестры.
Век героев приходит в обличье веры и уходит незаметно, как убеждения. Никто не видит, как он воскресает в прошлом, единственном достойном царстве".
Тут нечего оплакивать, не на что жаловаться.
Она построит храм Света, и ее Свет обнажит нежеланные истины, и в Свете не будет места для укрытия. "Тогда, друзья мои, в новую эру, в которой не отыскать героев, поглядим, чего вы достигнете.
Но не бойтесь. Я дам вам тысячу безмозглых девственниц. Пользуйтесь. Их запас неисчерпаем.
Храмом и новой эрой, кою он породит, я даю вам обет. Мир, в котором не процветет ложь, нельзя будет обмануть даже себя, даже шепотом. Только истина.
Урусандер жаждет чистого правосудия? Что же, во имя Света я это устрою".
При достаточном давлении любая, самая пасторальная община может пойти трещинами. Слишком много чужаков, слишком много новых и неприятных потоков силы, угроз - и соседи приобретают дурные привычки. Процветают подозрительность и презрение, незримые течения проникают глубоко, вороша ил, и насилие только и ждет случая проявиться.
Городок у крепости Урусандера страдал слишком долго. Содрогался от нежданных смертей, тосковал от непредвиденных потерь: толпы незнакомцев, лица почти все наглые и презрительные, портили настроение всем и каждому.
Капитан Серап избегала лагерей Легиона. Внешне она страдала от горя по двум погибшим сестрам, так что приятели-солдаты держались в отдалении. Ее это вполне устраивало. Страдание от потерь если и было, то смутное и почти бесформенное. Она нашла себе таверну на верхней улице. Иногда ее заполняли скопища праздных солдат, но чаще толпа поселян копила здесь недовольство, мешая с горьким от дыма воздухом.
Такую атмосферу она приветствовала; тяжкие завитки дурного настроения казались теперь подобающей одеждой, словно зимним плащом. Под удушающей его тяжестью она сидела, молчаливая, оглушенная вовне и внутри.
Позыва напиться не возникало. И жажда тупого забытья, и жажда дикого огня ночной похоти, страсти, содрогающихся рук и ног в верхней комнатке занимали одинаково низкое место в списке ее нужд.
Лишь одного подарка искала она - и находила здесь: одиночества. Ей всегда казалось странным, что многие соратники страшились остаться одни, словно попасть на необитаемый остров. Мгновения существуют, чтобы мелькать и полниться до краев... чем угодно. Что легче достать. Пустопорожние разговоры; игры, когда кости катаются туда-сюда, а игроки дико вопят, делая ставки; объятия крепкие или нежные - как кому нравится... Кто-то сидит в стороне, точа нож или иное оружие, еще кто-то бормочет признания всей жизни пивной кружке, кивая и оценивая "ответы" случайного эхо. Всё это знаки: время проходит, и нужно хоть чем его заполнять.