Сто баксов на похороны
Шрифт:
– Сдурел! – оттолкнул его от окна второй. – Надо было пушки скидывать…
– На мне два жмура висят! – прорычал «камуфляж». – Я в розыске полгода!
Внизу, на первом этаже, тоже хлопнули выстрелы. При первом выстреле Вика отпустила хрипевшую Лолу и вскочила. С улицы тоже открыли огонь по окнам. Над Викиной головой коротко свистнула пуля. Вскрикнув, она упала. В комнату вбежала Инна и ткнула рукой в сторону Лолы и сидящей на полу Вики.
– Обеих!
Заскочивший следом парень выстрелил в дверь и, развернувшись, всадил пулю Лоле в голову. Перевел ствол пистолета на Вику и, вздрогнув, выпустил пулю в пол и упал. Инны в комнате не было. «Камуфляж» перебегал от окна к окну и стрелял. Вжавшись в угол, выщелкнул пустую обойму и достал из кармана запасную. Ворвавшийся в комнату молодой мужчина
– Сдаюсь! Я не при делах. Сдаюсь!
Омоновцы, сбив его с ног и наградив жестким ударом между лопаток, нацепили наручники.
– Лежать, шкура! – направив пистолет на попытавшуюся встать Вику, заорал оперативник в штатском. Подскочивший омоновец подсек ее упиравшиеся в пол руки и, придавив коленом к полу и быстро заломив руки, надел на нее наручники.
Инна, спрыгнув с окна первого этажа, скинула туфли и, пригибаясь, побежала по саду. Споткнулась, упала и, затаив дыхание, прислушалась.
– Чисто, – раздался мужской голос, – никого.
Она замерла. Раздались несколько выстрелов в доме, и все стихло.
– На первом этаже тоже кто-то был, – громко крикнули от дома.
Инна поползла по траве. Потом осторожно поднялась и посмотрела в сторону коттеджа. Надела туфли и пошла влево. Наткнувшись на высокий забор из железных прутьев, быстро и легко перелезла его. Через несколько минут подошла к широкой, наполненной водой канаве. Сняв туфли и одежду, держа ее над головой, осторожно спустилась в воду, которая доставала ей до груди, и перешла канаву. Вылезла. Сунув ноги в туфли, не одеваясь, пошла по вытоптанной тропинке к длинному кирпичному зданию. Подойдя, увидела приоткрытые ворота. Облегченно вздохнула и шагнула к стоявшей в гараже «десятке», но замерла и выпустила из рук одежду.
– Салют, женушка, – усмехнулся сидевший на капоте Зубов.
Она в ужасе попятилась.
– Стоять! – усмехнулся он снова.
Инна увидела в его руке направленный на нее пистолет с глушителем. Замерла и мгновенно побледнела.
– Я знал, что ты уйдешь, – сказал Зубов. – Мусоров я прислал. Слышал, как какая-то бабенка пугала ваших придурков. Видать, мужа вы у нее увели. Может, ты? Вообще-то она Лолку спрашивала. А ты… – Он криво улыбнулся. – Ведь я поверил тебе, стерва, думал, по натуре любишь. А ты, шалава! – Соскользнул с капота и, шагнув вперед, сильно ударил ее в живот.
Инна повалилась на бетон.
– Крыса поганая! – Присев, Зубов вцепился ей в волосы и, подняв голову, повернул лицом к себе. – На кой, сучка, ты меня подставила? Кто Тихона убил?
– Паша, – плача, просипела она. – Я ведь люблю тебя.
– Тварь! – Он впечатал ее затылок в бетонированный пол гаража. Потом ударил кулаком в лицо. Сломал нос. Другим ударом разбил левую бровь.
– Руки! – В гараж вбежал милиционер. Следом еще один. Зубов прыгнул за машину. Грохнули два выстрела. Приглушенным щелчком ответил выстрел пистолета с глушителем. Один из милиционеров упал. Второй, отскакивая в сторону, дважды выстрелил. Направив ствол пистолета в его сторону, Зубов, зажимая ладонью левый бок, ждал. Милиционера обманула тишина, и он высунулся. Зубов дважды выстрелил. И, кривясь от боли, шагнул вперед. Оперативник тянулся левой рукой к выпавшему из простреленной правой «макарову». Зубов дважды выстрелил ему в голову. Наклонившись, вытащил из кармашка джинсовой юбки Инны ключ от автомобиля. Приставив удлиненный глушителем ствол пистолета к разбитой голове жены, выстрелил. Застонав, пошел к машине. Пистолет положил на сиденье рядом и сунул ключ в замок зажигания. Завел машину и сразу на подсосе тронул ее. Выезжая, «десятка» чуть приподнялась сначала на правом переднем, а затем и заднем правом колесе. Колеса поочередно проехали по телу Инны. Поворачивая влево, Зуб увидел бегущих на звуки выстрелов. Вдавил педаль газа.
– Где Инка? – взволнованно спросил Вячеслав.
– А что? – недовольно посмотрел на него сидевший в кресле Горец. – На кой она тебе так понадобилась?
– Кости звонил старатель, – торопливо проговорил Вячеслав. – Он в аэропорту. В Домодедове… У него, как я понял, с бабками напряг. Он ей звонил, но трубку
– Хрен ее знает! – Горец вскочил. – Вообще-то она и на хрен не упала. Поехали за ним. Но почему он в аэропорту, да еще и без денег?
– Он сказал, что все объяснит Константину Федоровичу, – ответил Вячеслав.
– Значит, придется его к Кости везти, – буркнул Горец. – Нам он наверняка ничего не скажет. Так что вовремя мы Яшеньку тяпнули. – Он хлопнул Вячика по плечу.
Глеб посмотрел на часы. Подойдя к телефону-автомату, опустил жетон. Раздались короткие гудки. Выматерившись, так как телефон срывался, он, прижав рычажки аппарата, набрал номер снова.
– Да, – ответил мужчина. Глеб положил трубку. – Значит, там до сих пор менты. – Он поморщился. – Но этот, который вместо Михайлова взял трубку, сказал, что передаст или Инне, или Константину Федоровичу. Выйдя на улицу, Глеб закурил. Они с Игорем решили, что один должен лететь самолетом, чтобы подготовить Михайлова и организовать встречу с поезда. Потому что на вокзале могло случиться что угодно. Решили, что полетит самолетом Глеб, позвонит из аэропорта Инне или, если там по-прежнему милиция, по телефону, данному Константином Федоровичем. Там трубку взял кто-то из парней Михайлова и сказал, что Константин Федорович сейчас занят, но ему непременно все передадут и кто-то из тех, кто знает его в лицо, приедет в аэропорт. Глеб посмотрел на часы.
«Долго же они едут», – подумал он. Денег у него не было, он не соврал. Он взял с собой двести долларов, но в Екатеринбурге его обворовали. Хорошо еще билет и паспорт он держал в руке. Обнаружив, что карман пуст, Глеб долго мысленно материл всех карманников, а потом вдоволь посмеялся над собой. Но сейчас его снова разбирала злость. Он выкурил последнюю сигарету еще в самолете и здесь уже трижды, что называется, стрелял курево.
– Где же они? – зло спросил он.
– В аэропорт? – Рыбаков удивленно посмотрел на Вячеслава. – А на кой я туда поеду?
– В Домодедово Глеб Ладов, – перебил стоявший у двери Вячеслав. – Он звонил и просил, чтобы кто-нибудь приехал. Горец ехать не может, у Михайлова украли жену и сына. И сейчас…
– Что? – поразился Борис. – Ни хрена себе уха. У Кости сына свистнули. Лихие ребятишки.
– Поехали, – поторопил его Вячеслав.
– Так бы сразу и говорил. Сей момент. Только штаны натяну, и тронулись. У Кости сынка похитили, – снова пробормотал он, уходя в комнату. – Вот это да!
Вячик усмехнулся. Горец велел, чтобы он как бы невзначай упомянул о похищении. Рыбаков обязательно скажет об этом старателю, и тот поймет, что Михайлов не так всемогущ, каким хочет казаться. И тогда со старателем легче будет договариваться. Если брать его сразу, то может получиться так, что он ничего не скажет из страха быть обманутым. Горец решил вести дела серьезно. Правда, он, как понял Вячеслав, был удивлен внезапным появлением старателя в Москве и тем более на аэродроме. Это означало, что золото он не привез. Еще и поэтому Горец решил узнать все о золоте из разговора старателя с Михайловым.
– Поехали, – вышел из комнаты Борис.
Учащенно, хрипло дыша, Зубов остановился. Отняв от раненого бока намокший кровью платок, обессиленно скользнул по стволу дерева и сел на землю. Проехав в сторону Москвы около трех километров, Зубов загнал машину в густой кустарник. Разорвав бархатный чехол сиденья на широкие полосы, плотно обмотал ими талию и бока. В первом же ларьке за пятьсот рублей купил у какого-то пьяницы чистую, но измятую рубашку. Надел ее и на автобусе поехал от Москвы. Он несколько раз видел проверявших легковые автомобили милиционеров. Проехав пять остановок, вышел и двинулся в сторону железной дороги. Почувствовал, что начинает кружиться голова, сел под деревом и размотал бархатный «бинт». Отняв от раны промокший носовой платок, прислонился спиной к стволу. Как ехать дальше, а главное – куда, он не знал. Вид у него, видно, был действительно неважный – он ловил на себе удивленно-сочувственные взгляды пассажиров автобуса, а одна пожилая женщина заботливо поинтересовалось, не нужна ли ему помощь. Зубов прохрипел, что всего лишь болеет с похмелья. Сочувствие тут же исчезло из глаз пассажиров.