Сто осколков счастья
Шрифт:
– А моему – четыре года, – с нежностью сказала Вика. – Смешариков любит, вся квартира уже в этих смешариках. Раскраски, наклейки, книжки, рюкзак со смешариками – все купили. А по почте все шлют и шлют каталоги, откуда только адрес наш узнали? Наверное, няня какую-нибудь анкету заполнила.
– Наверное. – Варя помолчала для приличия, потом поинтересовалась: – А мне сейчас куда идти?
– Сиди пока спокойно, когда надо будет, я заору, – вздохнула Вика и отвернулась.
Варя поняла: не поддержать разговор о детях – большая ошибка, настоящие мамочки так себя не ведут. Настоящие мамочки с упоением рассказывают про кашки, овощные прикормы, жидкий стул и подлых, недобросовестных приезжих нянек.
Она быстро представила крошечные пальчики Джульетты, ее нежный запах, заулыбалась и спросила:
– У твоего какой смешарик любимый?
– Нюша, – с ласковой улыбкой ответила Вика. – Представляешь, парень, а любит Нюшу.
– Хороший какой мальчик, любит свинку, потому что она добрая, – улыбнулась Варя, припомнив: мамочки всегда нахваливают детей.
И посмотрела на часы.
– Еще шесть минут у тебя, – успокоила Вика. – Как зовут?
– Варвара.
– Красивое имя. В честь бабушки?
– Нет, просто так, – пожала плечами Варя.
– А у меня – Андрюшка, – с придыханием, словно имя было редким и необыкновенным, сообщила Вика.
Варя закусила густо накрашенные губы: выходит, Вика спросила, как зовут ее Джульку? А она, ворона, назвала свое имя: Варвара. Надо исправлять положение!
– Вика, я вас не так поняла, – театрально рассмеялась Варя.
Но Вика швырнула каталог на соседний стул, прижала палец к уху, другую руку приподняла, мол, не мешай, а через секунду заорала в микрофон:
– Кручинина, дворник, собаки – на площадку!
Возле двери с объявлениями о неведомом кровожадном Прохорове оказались: Варя, очень толстая женщина с метлой, в штапельном халате, мужских носках и галошах и девушка с двумя лохматыми собаками. Псины добродушно обнюхали Варины ноги и, поскуливая от радости, ринулись в съемочный павильон. Как потом узнала Варя, собачки числились штатными артистами компании «Мосфильм-кинология», еду получали только после съемки и поэтому спешили отработать сцену с первого дубля.
Варя перешагнула порог цеха, дверь с лязгом захлопнулась, ассистент запер задвижку.
Девушка во все глаза уставилась на съемочную площадку: высоченный потолок скрывался в темноте, стены затягивали черные занавеси, деревянные мостки высились над пучками кабелей… Софиты, огромные вентиляторы, декорации городского двора…
Вдоль противоположной стены, как купе в плацкартном вагоне, шли по очереди комната и кухня со старомодной мебелью, кусок школьного класса, угол продуктового магазина.
Жар от мощных ламп мгновенно расплавил тело, по спине потек пот. Варя подула на ладони, двумя пальцами осторожно разделила ресницы: они норовили слипнуться от жирной, теплой туши. Чтобы спасти грим, она изо всех сил таращила глаза и, стараясь не моргать, неуверенно стояла за плечом девушки с собаками.
Лохматые артистки вывалили языки и тяжело дышали.
За столиком под огромным вентилятором сидел режиссер. Во всяком случае, так было написано на спинке кресла.
– Все заняли свои места, – сказал он в микрофон.
Артисты со знанием дела распределились среди декораций двора: собаки бросились к скамейке и сели возле нее, виляя хвостами, дворник принялась заметать мусор на траву под кустами.
Варя стояла ни жива ни мертва.
– Девушка в зеленом платье, да, вы, вы! Вы где должны быть? Вадик, где должна быть девушка?!
Мужчина с пачкой листов глянул в текст и бодро сообщил:
– Девушка должна идти на работу: у нее утренняя смена на химзаводе.
– Ты уверен, что на химзавод ходили в брошках? – с угрозой спросил режиссер. – Где она ее взяла? Это же импортная брошка, польская. А у нас действие происходит в глубокой провинции, в дыре, в куриной заднице!
– В провинции тоже модные девушки были. Брошку она купила в ГУМе, – не уступал ассистент. – В отпуск ездила дикарем в Гурзуф и проездом, в Москве, отхватила брошку и сумочку.
– Уговорил. Девушка, как вас зовут? Варвара, у вас замечательное имя, объясняю: чудесное летнее утро, вы, молодая, модная, с брошкой, выходите из подъезда и идете на работу на химзавод. Вы счастливы, потому что пребываете в таком возрасте, когда даже смена на химзаводе и комсомольское собрание после нее не могут испортить настроения. Понятна задача?
– Да, – ответила Варя.
Через отсутствующую стену она «вошла» в «подъезд» и встала за дверью на крыльцо.
– Приготовились! Начали!
«Не спи, вставай, кудрявая, в цехах звеня, страна встает со славою навстречу дня!» – услышала Варя веселый папин голос: это была его любимая песня!
Варе сразу стало ясно, как она пойдет в цех, в котором звенела юность ее родителей.
Она легко шагнула из подъезда, вдохнула утреннюю свежесть, зажмурилась от счастья и, радостная, легкая, пошла через двор на автобусную остановку. Впереди были ударная смена, вечерний сеанс в кино, межцеховые соревнования по бегу с эстафетой, поход по Домбаю, огромная любовь, югославские босоножки. Да мало ли что еще было впереди у советской девушки в ярко-зеленом кримпленовом платье!
– Снято! Молодцы! Всем – спасибо. Участники сцены свободны!
Варя пробралась между фанерными стенами домов и пошла к выходу из павильона.
Все произошло так быстро и обыденно!
У дверей ее нагнал ассистент режиссера:
– Оставишь свои данные в производственном отделе, в бухгалтерии, у Вики, телефон и все такое, чтобы всегда была на связи: завтра с крупного плана переходишь на эпизоды. Молодец, поздравляю!
Варя молча, как засватанная, вышла в холл и снопом осела на рваный кожаный диванчик.