Сто тысяч франков в награду
Шрифт:
— Дорогое дитя, — ответил Сильвен, — за что же мне на тебя сердиться? Но скажи мне, когда именно ты достала эти цветы?
— Сразу после того, как перестали стрелять. Кажется, я это уже говорила.
— И потом ты ушла?
— Да.
— Так, значит, ты ничего не знаешь?
— Что такое?
— Моя милая Аврилетта, ты видела меня таким встревоженным, потому что точно такой же венок был на голове мадемуазель Элен, когда…
Юноша остановился, у него перехватило дыхание.
— Говори, говори, Сильвен!
— Когда случилась беда! — закончил фразу молодой человек.
— Какая беда?
— Аврилетта, — продолжал он, взяв ее за руки, — мадемуазель Элен умерла!
Девушка вскочила и удивленными глазами посмотрела на Сильвена.
— Умерла, говорю тебе. И этот выстрел, который ты слышала, убил ее.
— Убил! Но это невозможно! Кто же мог убить ту, у которой не было ни одного врага?
— Никто не знает, от чьей руки она умерла. Но преступление совершено… мадемуазель Элен мертва!
Аврилетта во все глаза смотрела на Сильвена и, казалось, не понимала его.
— Убита! — повторила она.
— Да! И ты знаешь, кого подозревают?
— Какого-нибудь браконьера? Здесь много таких негодяев…
— Убийца, или, лучше сказать, тот, кого подозревают в убийстве, арестован властями, и это…
— Договаривай! Зачем ты пугаешь меня?
— Это Давид.
— Как! — И бледная, дрожащая всем телом Аврилетта упала на руки Сильвена.
Третьим другом девушки был тот самый Давид, терзаемый мыслью о невосполнимой потере.
VII
Сильвен, подхватив девушку, бросился в лес. Паком бежал за ним, беспокоясь и жалобно повизгивая. Повинуясь инстинкту, он захватил с собой венок из белых цветов. Можно было подумать, что он понимал всю важность этой находки. Добежав до ручейка, катившего чистые прозрачные воды к реке, Сильвен остановился и, опустив на землю Аврилетту, смочил лицо и виски девушки. Она была так бледна, что ее лицо казалось сделанным из воска.
Прошло несколько минут. Сильвен жестоко мучился. Никогда прежде, даже во время детских игр, юноше не приходилось держать Аврилетту на руках. Никогда она не казалась ему такой красивой. Новое чувство заговорило в нем, он увидел в ней женщину. Вдруг она вздрогнула, и ее глаза открылись. Несколько мгновений она непонимающе смотрела на Сильвена.
— Аврилетта! — тихо сказал молодой человек.
Девушка снова вздрогнула и поправила волосы, закрывавшие часть ее лица.
— Приди в себя, дитя мое, — обратился к ней юноша. — Это я, твой друг Сильвен.
Осмотревшись, Аврилетта заметила Пакома, стоявшего рядом с венком в зубах.
— Ах, теперь я все вспомнила! — пролепетала девушка, и поток слез хлынул у нее из глаз.
Сильвен отошел на два шага в сторону.
— Я напугала тебя, — пробормотала девушка, — но это не моя
И она замолчала, пытаясь припомнить, что произошло потом.
— Ты мне сказал, что мадемуазель Элен умерла?
Сильвен кивнул.
— И в самом деле?.. — начала она, но не смогла закончить фразу.
— Да, Давид…
На этот раз Аврилетта закрыла руками лицо и зарыдала. О, она прекрасно знала Давида и часто встречала его в лесу, когда он приходил туда, чтобы развеять тяжелые думы. Обычно при нем была скрипка, которую он уносил из дома. Убедившись в том, что он один и никто не может его подслушать, он садился на траву и начинал играть.
Однажды, в один из таких дней, Давид увидел между ветвями деревьев молоденькую девушку. Она слушала его музыку. Давид прекратил играть, но тогда девушка обратилась к нему с просьбой: «Сыграй еще…» Между двумя существами завязалась дружба — отеческая, покровительственная со стороны Давида и наивная, подобострастная со стороны Аврилетты.
Давид часто приходил в лес. Музыканту казалось, что он обрел друга, которому можно излить страдания через мелодию скрипки, с ее помощью рассказать о том, чего его уста никогда бы не осмелились произнести. Позже пришел послушать музыканта и Сильвен, но его чувства отличались от тех, что воодушевляли девушку. Разумеется, он был добр, откровенен, не способен на что-либо дурное. Тем не менее Сильвен чувствовал какую-то досаду. Восторг, переполнявший девушку, делал его печальным и задумчивым. Почему? Он не мог этого понять.
Сильвен думал, что любил Аврилетту как ребенка. Юноша не осознавал, что его сердце просыпается и это влечет за собой страдания. Да, Давид отнимал у него кусочек души Аврилетты, которую в своем эгоистическом чувстве он, Сильвен, хотел сохранить для себя одного. Что же касалось Давида, то он ни о чем не догадывался. Он безнадежно любил Элен, твердо намереваясь страдать и во что бы то ни стало хранить тайну. В его мелодиях слышались слезы и терзания сердца.
Когда Аврилетта узнала о том, что Давид, обвиненный в ужасном преступлении, теперь мучается, она подумала, что умрет от горя. Как она сама сказала, это была рана, нанесенная ей прямо в сердце. Мало-помалу девушка успокоилась и стала обо всем расспрашивать Сильвена. Ему было известно все, так как он присутствовал при допросе Давида. Когда молодой человек передал ей эпизод с письмом, найденным в комнате Давида, Аврилетта поднесла руку к сердцу, словно стараясь сдержать его биение, и, покачав головой, сказала: