Сто тысяч франков в награду

Кобб Вильям

— Давид не виновен!

— Увы! — произнес Сильвен, с симпатией относившийся к бедному музыканту. — Я тоже хотел бы в это верить, но это зловещее письмо… Не является ли оно ужасным доказательством…

— Он не виновен, — с нетерпением повторила Аврилетта. — Я это точно знаю. Если он любил…

Девушка замолчала, словно удивляясь тому слову, которое произнесла и значение которого в первый раз стало ей понятным. Однако затем она снова продолжила:

— Если он любил мадемуазель Элен, зачем ему было ее убивать?

— Ты же знаешь, что она вышла замуж за графа Керу.

—

Да, но Давид добр. Если этот брак и заставил его страдать, он не мог лишить его совести. Я в этом уверена, Сильвен! — продолжала она. — С такой душой, как у него, в минуту страдания умирают, но не умерщвляют!

Сильвен, слушая ее, невольно задумался. Как он мог так быстро поверить в виновность музыканта? Юноша знал его тихую, кроткую душу. Как он мог поверить в то, что опровергала вся прошлая жизнь Давида? Когда Сильвен рассказал Аврилетте обо всех подробностях этого ужасного несчастья, она проговорила:

— Послушай, не Давид убил мадемуазель Элен. Даже если бы все улики указывали на него, я и тогда сказала бы, что это не он. Если он сам не признался, то и я не верю в его виновность.

— Но кто же мог совершить преступление?

Аврилетта, немного подумав, ответила:

— Я должна рассказать тебе об одном видении. По правде сказать, я думала, что это всего лишь сон, но неужели он оказался вещим? — понизив голос, прибавила она.

— Что ты имеешь в виду? — спросил взволнованный Сильвен.

— Прежде я задам один вопрос, — ушла от ответа Аврилетта. — Этот венок действительно принадлежал новобрачной?

И она взяла венок из пасти собаки.

— Без сомнения, — подтвердил Сильвен.

— Невеста была одета в белое и ее лицо закрывала длинная фата?

— Да, именно так.

— Был ли на ней венок в ту минуту, когда ее убили?

— Я видел его у нее на голове… Цветы были обагрены кровью…

— Но тогда этот… Откуда же он?

— Не знаю, но зачем ты об этом спрашиваешь? — произнес Сильвен, качая головой.

— Ну, слушай. Я расскажу тебе о своем видении, что пригрезилось мне этой ночью там, возле креста егермейстера Людовика Четырнадцатого, в лесу.

Прикрыв рукой глаза, она погрузилась в воспоминания:

— Который был час, я не знаю, но ночь уже давно наступила. Я провела весь вечер в лесу и легла на мягкую, сочную траву, чтобы отдохнуть и освежиться. Я долго лежала и смотрела на одну из звезд, ярко блестевшую между ветвями деревьев. Вдруг я проснулась от шума шагов. Испугавшись, я приподнялась и поспешила укрыться за стволами деревьев. Притаившись там, я увидела…

— Что? Что ты увидела? — нетерпеливо перебил ее Сильвен.

— Тени, скользившие между деревьями. Впереди маячил огонек — должно быть, фонарь. Ветви кустарников мешали мне все хорошенько рассмотреть, но один Бог знает, с каким любопытством я наблюдала за этой ужасной сценой! Я видела трех человек, одетых во все черное. Один из них отличался особенно высоким ростом, почти таким же, как господин Губерт, племянник графа. Все трое остановились и стали о чем-то совещаться, однако я не могла различить слов, неясно долетавших до моего слуха. Затем двое скрылись в чаще леса. Я страшно испугалась,

Сильвен, ужасно струсила и все спрашивала себя, не было ли во всем этом чего-нибудь сверхъестественного. Прошло несколько минут, и эти двое вернулись. Я не спускала с них глаз. По-видимому, они шли с большими предосторожностями и несли что-то тяжелое, чего я поначалу никак не могла рассмотреть. Но потом, присмотревшись, я различила какую-то белую массу. В эту минуту высокий черный человек взял фонарь и направил его в ту сторону, откуда пришли те двое, и тогда я увидела… О, Сильвен, если бы ты только мог представить себе ужас, который охватил меня! Это был труп, закутанный во что-то белое, — труп женщины, обернутой в длинную фату, как у новобрачных. Теперь я припоминаю, что у нее не было венка на голове.

— Боже мой! — воскликнул Сильвен. — Что же это такое? В замке на катафалке я собственными глазами видел бездыханное тело Элен Керу! Ты не рассмотрела лицо женщины, которую видела в лесу?

— Нет, я же сказала, что она была обернута в длинную фату и уже не дышала. Немного отдохнув, все трое двинулись в путь и прошли совсем рядом со мной. Я не ошиблась, они несли тело женщины. Одна ее рука свесилась, и я заметила блеск золотого кольца…

— Странно! — отозвался Сильвен, слушавший девушку с большим вниманием. — Что было дальше? Ты пошла за ними?

— О нет! Страх пригвоздил меня к месту. Ноги у меня подкашивались, когда я вспоминала местную легенду о том, что лесовики наказывают смертью всех тех, кто пытается раскрыть их тайны.

— Бедняжка! — с жалостью в голосе проговорил Сильвен и взял девушку за руку. — Но что же было потом?

— Потом? Все это длилось всего несколько минут. Двое, что прошли рядом со мной, несли тело женщины, а третий остался стоять на месте. На нем, как и на его сообщниках, была маска. Когда они исчезли из виду, третий так быстро убежал, что в одну секунду скрылся с моих глаз. Что было после, я не знаю. Голова у меня кружилась, мысли путались, и я забылась тяжелым сном…

Утром меня разбудили яркие солнечные лучи. Я заметила возле себя венок, найденный накануне. Видение сохранилось в моей памяти, как сон, и я направилась сюда, чтобы встретиться с тобой. Я не ожидала услышать от тебя такие грустные вести и позабыла о ночном видении. Но теперь, теперь все иначе, Сильвен! Вчера убили новобрачную!

Сильвен молчал, пребывая в глубоком раздумье. Он знал впечатлительную натуру девушки, ее восприимчивость и склонность к мистицизму, но эти детали… Возможно ли допустить, что вчерашний праздник так сильно поразил ее детское воображение? Образ молодой новобрачной так врезался в ее память, что породил жуткий кошмар!

— И ты говоришь, что эта сцена произошла у креста егермейстера? — спросил он наконец.

— Да, я хорошо это помню. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь в том, что не спала…

— А днем ты не приметила никаких следов?

— Нет, я об этом не подумала.

— Пойдем со мной, — решительно сказал Сильвен. — Во всем этом есть какая-то тайна. В ней нужно разобраться.

— Куда же ты хочешь идти?

— К кресту егермейстера.