Стоход
Шрифт:
— Бедному жениться — и ночь коротка, — вздохнул Ермаков. — Вдруг не пойдет до утра?
— Тихо! — остановил его Антон. — Чую.
Затаив дыхание, Миссюра слушал. Кто-то шевельнулся, задел ветку. И он строго махнул рукой.
Только слух лесного жителя мог уловить далекий, едва различимый шум идущего поезда.
Но вот услышали и другие. Однако доносился он не оттуда, откуда его ждали. Он гулял где-то по лесным чащобам — то справа, то слева, то забегал наперед,
Сжимая в руках оружие, народные мстители затаили дыхание. Приближалась минута, которую так долго ждали.
Из темноты вырвался огромный желтый глаз паровоза. Земля задрожала от грохота. Поезд мчался быстро, уверенно. Он шел с запада на восток. Что он вез? — Бомбы? Танки? Солдат? Ясно было одно — этот поезд везет смерть и разрушения.
С каждой секундой паровоз приближался к стрелке, наглухо привинченной к рельсе. Грохот уже заглушал все вокруг.
Семь пар глаз неотрывно смотрят в одну точку на железнодорожной насыпи. А что, если колеса сомнут железную стрелку и паровоз промчится мимо?
— Да поворачивай же! — нетерпеливо выкрикнул Егор Погорелец.
И в этот момент из-под правого колеса паровоза брызнули искры. И сначала только колесо, а потом половина всего паровоза приподнялась над высокой насыпью. Показалось, что паровоз, задрав трубу, собрался перепрыгнуть болотце, тянувшееся вдоль пути. Соскочив с рельсов, паровоз с разгону пошел под откос и влетел в вязкое болото, увлекая за собою вагоны.
— Назад! — крикнул Александр Федорович. — Отползать!
С грохотом, с треском, со взрывами вагоны грудились в огромную кучу металла и дерева.
— Не вставать! Ползком!
И только прозвучала эта команда, раздался взрыв. Ухнуло тяжело, словно из-под земли. Все невольно припали к земле. Но и сама земля дрогнула. Лес ярко осветился. Потом все провалилось во тьму.
— Товарищи! Все живы? — раздался тревожный голос Александра Федоровича.
Один за другим откликнулось шесть голосов.
— Егор Иванович! — позвал Моцак. — Что с вами?
— Да что же со мною, лежу себе и думаю, что после такого и умереть не жалко.
— Наоборот! — бодро сказал Александр Федорович. — Теперь-то нам жить да жить.
Все заговорили радостно, возбужденно, словно сбросили с плеч общий непосильно тяжелый груз. Встали, начали отряхиваться. И только теперь заметили висящие на деревьях щепки, обломки железа.
— Быстро уходим, товарищи: взрывы могут повториться!
— Наверное, попался вагон с авиабомбами! — заметил кто-то.
— Полутонки.
—
Огонь разгорался. В лесу потянуло густой кисловатой гарью. А когда прошли с километр, опять послышались взрывы, более глухие и тяжелые. И вдруг небо вспыхнуло так ярко, что все невольно оглянулись. Один за другим в небо взлетали огромные огненные шары. Высоко в черном поднебесье они лопались и разлетались ослепительно яркими брызгами огня.
— Здорово! — восхищался Санько, высоко задирая голову.
— Крэпко! — соглашался Антон.
— Что оно такое? — недоумевал Егор.
— Цистерны с бензином рвутся, — пояснил Ермаков. — Они всегда так. Это салют нашему успеху.
— Да, товарищи! Большое дело мы совершили для Родины, — сказал Александр Федорович, шедший позади всех. — Вот мы и партизаны.
— Партизаны? — изумленно и недоверчиво переспросил Санько.
— Да, мы теперь самые настоящие партизаны, — подтвердил Ермаков.
— Вот здорово! — восхищался Санько.
— Запомните этот день, он будет днем рождения нашего отряда, — сказал Моцак.
— А как мы назовем наш отряд? — живо спросил Санько.
— Та просто: «Смерть гитлерякам!» — ответил Егор.
— Правильно, Егор Иванович! — поддержал Моцак. — Так и назовем: «Смерть фашизму!»
— Вы будете командиром, а Ермачок помощником, он самый грамотный, — сказал Санько.
— Нет, товарищи! — возразил Александр Федорович. — Я предлагаю выбрать командиром того, кто все это начал, вокруг кого мы собрались.
Все посмотрели на Антона. Но тот отмахнулся:
— Такое скажете, Александр Федорович! И какой же из меня командир. Совсем неграмотный. — Антон коромыслом расставил руки, и его нескладная фигура стала еще более неказистой, но довольно внушительной.
— Ну, насчет грамотности, то немцам видней, — заметил Егор. — Они народ образованный, а вот же возвели тебя в генералы. Значит, признают.
Александр Федорович обратился к отряду:
— Так голосуем, товарищи?
При свете разгорающегося и постреливающего пожара поднялось шесть рук.
— А вы ж? Ну как же оно… — неловко чувствуя себя, заговорил Миссюра. — Лучше б вы, Александр Федорович.
— А я буду как Фурманов при Чапаеве, — ответил Моцак.
— Про Чапая слыхал. А про Фурмана не, — сознался Антон.
— Узнаете, товарищ Миссюра. Одним словом, вы командир, я комиссар. А Ермакова назначим командиром диверсионной группы. Со временем подберем ему самых выносливых ребят, человек пять-шесть. Пусть ходят по дорогам.