Стоход
Шрифт:
— Пан учитель, а помните, как мы первый раз встретились? Это ж вот тут, недалеко…
— Да, тогда мне понравилось, как ты сшиб стражника. Но теперь я бы тебя не похвалил: от такой расправы с панами никакого толку, только себя загубишь.
Учитель начал разворачивать скатанный в котомку рваный зипун, который служил ему, видно, и одеждой, и постелью, и шалашом.
— Дам я тебе почитать кое-какие книжки, и ты сам поймешь мою правоту.
— Книжки из тюрьмы?
—
Гриша схватил ее с жадностью голодного волчонка и прильнул глазами к рисунку на твердой коленкоровой обложке. На могучем, вздыбленном коне сидел мускулистый, суровый воин. Огромным тяжелым мечом он замахнулся на пузатого богача, упавшего перед ним на колени.
Вот! Вот то, что давно хотел увидеть Гриша наяву: богач на коленях перед бедняком! Все, все — не только объездчик и управляющий, но и сам ясновельможный! Все на коленях перед Антоном Мараканом или еще кем-нибудь бедным, но сильным!
— Спартак, — прочитал Гриша шепотом слово, красными буквами выбитое под рисунком.
— Прочитай эту книгу и возврати мне, — сказал учитель. — Тогда поговорим серьезнее… Ну, а в случае, кто увидит, скажи, что нашел в лесу… — Учитель тяжело вздохнул и, как бы оправдываясь, добавил: — Жизнь требует иногда говорить неправду.
Гриша хотел еще что-то спросить, но вдруг схватил учителя за руку:
— Кто-то идет!
— Сиди. Никогда не шарахайся. В лесу будь хозяином.
— Это девчата. За ягодами, — выглядывая из-за куста, сказал Гриша спокойнее.
— Не за ягодами, а домой, без ягод… — возразил учитель. — Видишь, кошики поломаны, видно, попались стражнику в лапы.
— Прошли! — облегченно вздохнул Гриша.
— Давай на всякий случай договоримся, что ты сегодня же скажешь обо мне Анне Вацлавовне.
— Я ее могу даже привести сюда.
— Нет. Ты только шепни ей, пусть придет туда, где мы с нею осенью уху варили. Напомни, что у меня ранена нога. Да не пугай ее, скажи, что рана пустячная, на сучок напоролся… Ну, иди, коровы твои уже разбрелись. С тобой увидимся, когда вылечу ногу. Читай и прячь книгу только в лесу. А то за нее попадешь туда, откуда я вырвался с таким трудом…
— Пан учитель, я сейчас напою коров и вернусь. А вы мне расскажете про Картуз-Березу? Ладно?
— Беги, беги!
Напоив
— Какая она, Береза?
— Разве дедушка тебе не рассказывал?
— Он говорит, мне еще не надо этого знать.
— Нет, уж лучше знать все заранее…
— Дедушка сказал только одно: стены там такие высокие, что никогда не перелезешь!
— Что стены, — вздохнул учитель. — Дело не в стенах…
— Как же вы убежали?
— О, я сидел бы еще долго. Да помогли друзья…
Послышался топот копыт.
— Наверное, лесник! — побледнев, прошептал Гриша.
— Да не бойся, — успокоил учитель. — Мы еще встретимся, и я расскажу тебе про Картуз-Березу.
И скрылся в густом ольшанике…
Поздним вечером в дом коменданта морочанской полиции тайно пришел высокий, закутанный в плащ человек. Он прошмыгнул с заднего хода, где его ожидал комендант. Они закрылись в пустой комнате и, не зажигая лампы, повели разговор.
— Пан Сюсько, никто не должен даже подозревать о наших отношениях, — заговорил комендант. — В комендатуру вы никогда не должны заходить, да и сюда только в условленные часы, когда у меня в доме все спят. Говорить будете только шепотом. Понятно? Так вот, я узнал, что вы проделали одно ловкое дельце по поручению пана управляющего. Считаю вас способным человеком и решил поручить вам более серьезное дело. О нем мы поговорим потом, а сейчас расскажите, как вы живете, в чем нуждаетесь.
— Хатенка у меня никудышная. И землички маловато, да и та никудышная…
Рассказывая о своей жизни, Сюсько все называл никудышным. Выслушав его, комендант сказал, что, выполнив первое задание, он сможет выстроить себе хороший дом, а дальше все будет зависеть от него самого.
— Вы помните учителя Моцака? Ну того самого, которому вы подбросили запрещенную литературу и от которого помогли нам избавиться?
— Помню, помню, — подхватил Сюсько. — А как же, хорошо помню!
— Так вот, он бежал из тюрьмы.
— Бежал? — Сюсько неспокойно заерзал на стуле. — Э-э… бежал… Как же это? Как же можно убежать из Картуз-Березы?!
— Рано или поздно он должен наведаться к семье.
— А-а, понимаю! Тут мы его, значит, и прихватим! Ей-бо, прихватим! — в азарте сказал Сюсько.
— Не так-то легко это сделать, — возразил комендант. — Домой он не придет. Он даст знать жене, а сам будет где-нибудь скрываться.