Стокгольмское дело
Шрифт:
И как – весело им, в конце-то концов? Роксана в двухсотый раз заглянула в Инсту. По-прежнему пусто. Если не считать скриншота с компа Зета – смайлик с огромной сигарой и подписью: курите машку ежедневно.
Она еще раз похвалила себя, что сходила к соседям: не волнуйтесь, пожалуйста, не волнуйтесь, мы вовсе не собираемся пировать каждую субботу. К тому же у нее было чувство, что Давиду, парню, сдавшему им квартиру, глубоко наплевать, чем они тут занимаются. Платите, и ладно. Хотя травкой наверняка пахнет и на лестничной площадке. Могут возникнуть проблемы. Соседка рассказывала: парня, который снимал эту квартиру до них, замела полиция. Они долго за ним наблюдали, а потом нагрянули с обыском. Несколько дней квартира была опечатана, но потом ключи Давиду вернули. Собственно, ей-то какое дело? Давид сказал – живите, сколько хотите. Важно, чтоб люди поняли – они с Зетом люди надежные.
Новая жизнь – мини-коллектив. Зет и она.
Хорошее начало.
Гости разошлись. Роксане показалось – рановато. Могли бы еще побалдеть. Или она что-то не так сделала? Зря начала бубнить про свои планы: собираюсь, мол, записаться на курс в Берлине, бла-бла-бла… кому это интересно? Или выглядела не так, как надо? Раскрошившиеся листики марихуаны на подоконнике и на полу. Интересно, как Зет со всем этим справится.
– Надо же, все исчезли, – растерянно сказала Билли, – и парень, которого я сняла, тоже. Пошли, наверное, на Иду Энгберг.
– Потрясный кадр, – сказал Зет. – Ида Энгберг – полный улет. А мы почему не пошли?
После своей двадцатичетырехмесячной сативы он уже не мог подняться с дивана.
– Надо убраться и проветрить. Иди, если хочешь, – Роксана пожала плечами.
– Я тебе помогу, – сказала Билли.
Зрачки у нее – радужки не видно, серые глаза вдруг стали черными.
– А как ты будешь добираться домой? Такси?
– Ну да, как же. Я что – Ингвар Кампрад? [6]
6
Владелец ИКЕА.
– Первое метро?
– Нет.
– На байдарке?
Билли засмеялась.
Роксана открыла настежь балконную дверь. Она уже не чувствовала опьянения, только легкий кайф от травы, но свежий холодный воздух… потрясающе, голову словно промыли минеральной водой. Посмотрела на темные тени деревьев. Квартира на первом этаже, до земли метра три. Самое большее – три с половиной. На земле – тонкий белый ковер снега, и только под балконом земля утоптана, и тянется цепочка следов.
Пусть Билли добирается как хочет, решила она, мне что за дело.
Билли словно угадала ее мысли.
– Я видела раскладушку в кладовке. Могу остаться? – спросила она.
Роксана повернулась. В комнате полный хаос. Даже думать про уборку не хочется… кто-то вдобавок опрокинул кальян, под журнальным столом лужа. Но оставить Билли на ночь?
– А как же твои Миа, Пиа, Улле, Трулле? – спросила она ехидно. – Или как их там зовут?
– А ты что, исповедуешь гетеронормативность? – Билли напряглась. – Звучит вполне по-фашистски.
– Ничего я не исповедую. Но ты ведь не забыла, что практически выперла меня из квартиры?
– Надо подвергать сомнению существующие нормы… Слова тоже важны. Слово – авторитарный инструмент в гендерном разделении власти … – Билли не выдержала и прыснула. Улыбка кривоватая. Всегда была такая. – Но я умираю хочу спать. И мы так давно не завтракали вместе…
Открыли дверь встроенного гардероба. В лицо пахнуло застоявшимся воздухом. Освещения тут не было, Зет включил фонарик на мобильнике. Луч света выхватил из темноты джинсовую курточку и шерстяную кофту – Роксана уже успела повесить их на плечики. Зет тоже не протестовал – пусть спит. Куда ей деваться в час ночи.
Но с этой кладовкой было что-то странное.
– Дай-ка телефон на секунду.
Роксана посветила на стену – пусто. Сложенная раскладушка с матрасом, ее, роксанины, тряпки и несколько мятых проволочных плечиков. Пахнет старым пыльным деревом.
И вдруг она поняла, что именно показалось ей странным, хотя уже готова была списать все на шипучку и марихуану. Нет, что-то и в самом деле не так. За стеной – кухня, но тогда кладовка должна быть больше. Архитектор, что ли, был под мухой? И стены сходятся под тупым углом. Заглянула в кухню – все в порядке. Стены как стены. И углы прямые. Наверное, строители что-то напортачили.
И она начала простукивать стену. Конечно, если бы не коктейль из вина и травы, ей бы и в голову не пришло. Тут постучала, там – как в фильме, когда ищут клад. Потрогала панель из деревоплиты за штангой.
– Зет, помоги… мне кажется, эта плита не закреплена. Не могу дотянуться.
Зет ввалился в кладовку – обкуренный, неважно. Важно, что долговязый.
– Возьмись вот здесь, сверху.
Зет потянул панель, и та с хрустом повалилась на них.
Роксана ожидала чего-то подобного. Вытянула руки над головой, но Зету досталось по лбу.
– Это еще что… – простонал он и сел на пол.
За панелью открылась треугольного сечения ниша. Небольшая – от силы половина квадратного метра.
И в этой нише, одна на другой, стояли две картонных коробки.
Остатки хмеля как ветром сдуло. Наверное, именно тем ветром, с балкона, который проникал даже сюда.
– Тайник, – сказала она, нагнулась и подняла стандартную, тридцать на тридцать, коробку.
– Заначка, – Зет встал, потирая лоб.
Она вынесла коробку в гостиную. Обычный картонный ящик. Даже скотчем не заклеен.
Зет, не двигаясь, следил за ее действиями. Из-за спины выглядывала Билли.
Роксана открыла засунутые один под другой клапаны, и они молча уставились на содержимое.
Что за черт…
Часть 1
Январь
1
Куратор тот же самый, с которым Тедди встречался, когда вышел на свободу. Иса. Совершенно не изменилась. Около сорока. Одежда – смесь сёдермальмской богемы и эстермальмских понтов. Необъятная шаль, яркий, якобы согревающий браслет на запястье – и маленькие бриллиантовые серьги. Впрочем, не такие уж маленькие.