Стокгольмское дело
Шрифт:
Шамон, судя по всему, в порядке. Машина – верное тому доказательство. Самое верное. На втором месте – часики, потом мелочовка – цепочки, брелоки… ну как мелочовка – его толстенную золотую цепь с крестом мелочовкой не назовешь. И, конечно, важно, где ты отдыхаешь. Где живешь – неважно.
Никола никогда не спрашивал, откуда у Шамона деньги. И так знал – продает кокс холеным детишкам из богатых кварталов. Излюбленный препарат для их преувеличенно диких рейвов. О таких вещах даже с лучшими друзьями не болтают. И особенно с теми, кто не участвует в Жизни. Иногда Николе очень хотелось вернуться к свободе. Уйти из-под контроля.
Поехали к Николе, посмотрели несколько отрывков из «Наркоза». Второй раз – Николе очень нравилась сцена, когда Эскобар приезжает с проверкой на кокаиновую фабрику в Меделине. Спустились, купили по кебабу. Шамон достал пакетик машки, набили шиша – кальян. Никола иногда очень нуждался в таких минутах расслабухи. После того как он чуть не подорвался на бомбе, что-то произошло, хотя он и не мог определить, что именно.
Они посмеивались, слушали музыку. Болтали, развалившись на диване. Изображали саудовских принцев.
Вдруг Шамон перестал смеяться.
– Никола… ты в Бога веришь?
– Вообще говоря… нет, не верю.
Типичный Шамон. Вдруг на него находит. Особенно после косячка.
Шамон даже не улыбнулся.
– Я спрашиваю – веришь или нет?
– Отстань, Шамон… Не знаю.
Шамон затянулся, закрыл глаза, поднял к губам висевший у него на шее золотой крест и поцеловал.
– А я верю.
– Почему?
– Что значит – почему? – Глаза его блестели. – Потому что должно же быть что-то еще, кроме всего этого…
– Кроме чего?
– Смотри… я не сплю по ночам. Вскакиваю каждые четверть часа и смотрю, что там за шторами. А на улице? Слышу звук позади – чуть не кидаюсь на землю. Вижу незнакомую машину на парковке – болит живот. Язва, что ли, начинается…
– Зато ты свободен. Тебе не надо вставать каждый день в пять утра.
– А черт его знает… может, не так уж и плохо. Большое дело – в пять утра. Зато до пяти спишь как сурок. Трудно объяснить… иногда кажется – все, больше не могу. Устал. Сил нет. Знаешь, сколько братьев ушло в этом году? А тем, кто рулит всем этим дерьмом, плевать. Новые найдутся. Суки. Все до единого. Хотелось бы заняться хоть чем-то, кроме… Типа уехать. Или музыка… ты врубаешься? – вдруг усомнился Шамон.
– Музыка? – Никола не узнавал Шамона. Хотелось бы заняться чем-то… эти слова подходят скорее его матери, Линде.
– Ну, то есть научится играть на каком-нибудь инструменте. Я все в футбол играл, а мамаша твердила, что мне надо музыкой заниматься. У тебя, говорит, мозги музыкальные. Услышу лот – могу спеть все до нотки. С одного раза. А сейчас… в башке только – а не стукач ли? не снют ли в штатском? Ни хрена не слышу. Вообще ни хрена.
Никола пытался понять – он серьезно? Или так, понесло после травки?
Самое трудное, что ему пришлось за сегодня сделать – протащить пучок монтажных проводов через десятиметровую гофрированную виниловую трубку.
Наверное, он правильно выбрал. Электрик. Знающий человек, всем нужен. На днях должен получить диплом.
3
Эмили встала, поправила складки на брюках и пошла навстречу Маркусу. Аннели, секретарь бюро, позвонила – он уже тут. Через семь секунд явится. А если решил подняться на лифте – чуть дольше.
Первый тест. Лакмусовая бумажка. Сама она лифтом не пользовалась – бежала по лестнице, даже с неподъемным портфелем. И что? Она приняла его на пробную службу. Адвокатом в ее бюро. Чуть больше года назад она открыла свою фирму, и, к ее удивлению, поток клиентов рос и рос. Она уже не справлялась со всеми делами. Конечно, нанять помощника – большой и важный шаг. И немалый риск. Отныне она отвечает не только за свои доходы. Адвокатское бюро «АО Эмили Янссон» должно зарабатывать достаточно, чтобы покрывать еще одну зарплату. Прежде всего заплатить ему, заплатить налог работодателя, а потом уже думать о своей прибыли. Кошмар всех мелких предпринимателей. Маркус может заболеть, может не справиться с работой, может просто-напросто запутаться в фактурах, допустить ошибку – и страдает фирма. А резервов у нее нет. Ликвидность на нуле. Придется закрываться, и… прощай, мечты! С другой стороны – ей необходим человек, который ее хоть немного разгрузит. Слишком много работы.
Высокий крепкий парень с ухоженной недельной щетиной. Этакая интеллектуальная небритость. Наверняка взбежал по лестнице. И пахнет хорошо. Она пожала ему руку – может, он ожидал традиционных объятий? Ну нет, она – его шеф. Хотя разница в возрасте, самое большее, года два. К тому же она не любила обниматься, и тем более с незнакомыми людьми.
– Добро пожаловать. Очень рада, что вы сможете уже сегодня начать работать.
Темно-синий костюм, брюки коротковаты, но, кажется, сейчас такая мода. Верхняя пуговица сорочки расстегнута, без галстука. О’кей, ему сегодня в суд не идти. Несколько дней будет сидеть здесь и знакомиться с работой. Манера двигаться чем-то похожа на Тедди: спокойно и… целеустремленно, что ли, – она попыталась найти нужное слово и не нашла.
– Пройдем ко мне, – сказала она. – Кофе? Вода?
Она заранее попросила Аннели принести термос со свежим кофе и поставить в холодильник несколько бутылок «Рамлёсы».
– Спасибо… а у вас случайно нет чая без кофеина?
Надо же – чай без кофеина… не особо по-адвокатски. А черт его знает, может, теперь мода такая.
Она повернулась к секретарше.
– Вот как раз с бескофеиновым чаем у нас сегодня сложно, – криво усмехнулась Аннели.
Адвокаты пьют кофе. Кофе, кофе и еще раз кофе. Пятнадцать чашек в день.
Они прошли в ее кабинет. На стене в раме висела картина Марка Ротко. Репродукция, конечно, но очень хорошего качества. Три горизонтальных полосы. Глухой красный переходит в коричневый, коричневый – в солнечно-желтый. Эмили нравилась эта работа, от нее веяло покоем. И хотя это все лишь фотокопия, она напоминала ей адвокатское бюро «Лейон», где она работала раньше. Один из совладельцев, Магнус Хассель, был заядлым коллекционером. У него-то были подлинники… Уорхол, Карин Мамма Андерссон по соседству с Джакометти и Бруром Юртом…