Стокгольмское дело

Лапидус Йенс

– Больше и не нужно, – Абдель Кадир снова улыбнулся. Сквозь заросли бороды блеснули зубы. – Это принтер, – он показал на большой светло-серый ящик. – Напечатать водительские права нетрудно. А вот найти и подготовить бумагу нужного качества – тут нужна высокая квалификация. И даже квалификации недостаточно. Опыт. Все решает квалификация и опыт. – Он показал на другой аппарат, поменьше. – Голографический принтер. Здесь-то проблем нет – работает как часы. К тому же – какой идиот станет проверять голограмму?

Рядом еще один аппарат. Самый большой из всех.

– Ламинатор. Тоже никаких проблем, – он погладил прибор

по крышке и подошел к столику, на котором стоял совершенно обычный с виду компьютер. – Все можно купить в Сети. Двадцать кусков – принтер, еще двадцать – ламинатор. Ну, и так далее. Зато в этом ящике – три года работы. Программное обеспечение, базы данных…. Это то, за что вы платите.

Деян тоже провел пальцем по крышке принтера, точно проверяя, нет ли на нем пыли.

– Мы договаривались о пакетной сделке. Не только эти железяки, но и все, о чем говорили… и, как мне показалось, пришли к соглашению.

– Само собой, – важно кивнул бородач. – Обещал всё – значит, получишь всё. Не только машины и базы данных. Всё: платежная схема, штук пять руководств, все наши контакты… в том числе и чат.

– А что за схема?

– Хавала [17] . Самое надежное.

– Хавала? О чем ты? Хавала… не успеешь перднуть, как тут же у тебя носы в жопе – и ЦРУ, и ФРА [18] . Почему не Форекс или Свиш? Да что угодно, только не Хавала.

17

Хавала (или Хунди) – сеть неофициальных обменных контор, прежде всего в Азии, Африке и на Ближнем Востоке.

18

Шведская служба теле- и радиоперехвата.

– Клиент платит здесь, а парень из Хавалы помещает бабки на счета в наших банках в Дубаи. Коммерческий банк Абу-Даби или Исламский банк Арабских Эмиратов. Наличные даже не покидают Швецию, в этом и фишка. Хавала работает на доверии. Надежнее не бывает. Понял?

– Сколько они берут?

– Всё вместе – пять процентов. Три процента получателю здесь и два процента головной конторе в Дубаи.

– Значит, мне нужно открыть счет в Дубаи?

– И что? Norwegian. Постоянный рейс, четыре тысячи спенн туда и обратно. Даже ночевать там не надо.

Деян что-то пробормотал – Тедди не расслышал. Но настроение изменилось. Приятель явно раздражен. У гориллы слегка опустились брови. Похоже, только бородач ничего не заметил – показывал все новые бумаги и не умолкая превозносил преимущества Хавалы. Не удивительно – если сделка состоится, у него будет два с половиной миллиона поводов для хорошего настроения.

У Тедди из головы не выходил Никола. Кажется, у племянника все понемногу складывается. Скоро получит диплом электрика. И, может быть, постепенно наберет нужные баллы для поступления в институт. Иногда, правда, Тедди казалось – Никола грустит. Его словно не особенно радует, что жизнь вышла на правильную колею. Может, это последствия травмы. Что-то в нем изменилось. Затвердел. И Эмили… единственное, что Тедди знал о

ней, – открыла собственную адвокатуру. После суда над Беньямином Эмануельссоном он много раз пытался ей позвонить. Как-то даже послал обычное письмо по почте – в бумажном конверте и с маркой.

Она не отвечала на звонки. Не ответила и на письмо. Тедди не понимал, почему. Он же не предлагал ей выйти за него замуж и прожить остаток жизни, любуясь друг на друга. Но можно было хотя бы продлить немного ту испанскую летнюю ночь. А так – дурацкое ощущение: будто начал что-то и бросил на полпути.

Деян крутанул конторский стул, сделал полный оборот и уставился на Абдель-Кадира.

– А почему продаешь, если у тебя все так хорошо?

Бородач встал.

– Я срубил кучу бабла на этом бизнесе. Время завязывать. Уеду за границу.

– С чего бы это?

– Какая тебе разница? Я уже другой человек, не тот, каким был четыре года назад. Могу сказать вот что: нашел свое истинное «я».

– А что такое закат?

Абдель-Кадир резко выдохнул, почему-то носом. Усы зашевелились.

– Какая тебе разница?

– Смотри… квитанция из Дубаи. Три процента… еще два процента, как ты и говорил. А тут еще два с половиной процента… закат. Это что – откат, что ли, по-арабски? Кому?

Абдель-Кадир встал. Он уже не улыбался.

– Слишком много вопросов, приятель.

Деян тоже поднялся. Тедди показалось, что в комнате потемнело, будто вползло грозовое облако. Даже искры начали проскакивать.

– Ты сказал так: я плачу три процента посреднику в Швеции и два процента в пустыне. Откуда взялись еще два с половиной?

– Дослушай, прежде чем разевать пасть.

– Ничего я не разеваю, – Деян сделал шаг к Абдель-Кадиру. Оба сопели носом – часто и угрожающе.

– Закат – значит пожертвование. Благотворительность. Это мусульманские дела, тебе не надо платить этот процент. Все по чесноку.

– Благотворительность… кому? Кого вы облагодетельствовали?

– Религиозные организации. Еще раз: тебя это не касается, кяфир [19] .

Деян задышал так, будто кто-то по соседству жарил мясо на сковороде. Абдель-Кадир уставился на него, глаза его начали наливаться кровью.

Тедди чуть-чуть придвинулся – ситуация грозила выйти из-под контроля. Великан тоже сделал шаг вперед. Тедди нащупал рукоятку гибкой металлической дубинки, которую Деян сунул ему, когда они вышли из сверкающей «теслы».

19

Неверный.

Это как раз та работа, про которую Иса говорила, что вряд ли может ее одобрить.

Знакомое чувство: он привычно считывал каждое движение в комнате. Каждую мимическую нотку.

Громила у дверей тоже начал шарить в кармане треников.

Деян: движения прерывистые, как в мультфильме.

О, дьявол…

– Абдель, ты мне больше нравился, когда пил, щупал девочек, играл и нюхал кокс. Я не спрашиваю, какие именно «религиозные» организации финансирует твоя лавочка, мне это по хер… но скажу вот что: с бородатыми блядьми я дела иметь не хочу.