Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гейнцельман Анатолий Соломонович

ПСАЛОМ

Я вдохновенная псалтырь Твоя, непостижимый Зодчий, Я псалмопевец­богатырь, Словами побеждавший ночи, Я звезд несметных поводырь И скорбного творенья врач, Я первосозданного ширь И неудавшегося плач. Я утешаю звуком лир Мятеж недокрыливших стай, – Я – всё, я – весь безмерный мир, Я – преисподняя и рай! Но я – ничто, гнилой аир, Ничтожный атом естества, Кометой выжженный пустырь. И только волей Божества, Твоею волей монастырь Поднялся

каменный, Отец, И в нем я – скорбная псалтырь, И в нем я – радости певец! 1917

ОБЛАК СВЕТЛЫЙ

У подножья трона Божья Просветленный, благосклонный, В сожигающие дни, Облак светлый, осени Пери бедной призрак бледный! Чтобы звери бедной Пери Не увидели в тени, Облак светлый, осени. Облак светлый и червонный, Как видение Мадонны, Облак светлый, как Христа Непочатая мечта!

* * *

Страшнее Страшного Суда Настало время. Бесплодна всякая гряда, Невсхоже семя. Погибли чистые слова В людском Эребе, И только сорная трава Взошла на склепе. И только странная любовь Моя к царевне Тепличный вырастила вновь Псалом напевный.

СТУДЕНТ

Шоссейная в лазурь уходит лента, Исполнен полдень солнечных веселий. Мальчишка тащит жалкий скарб студента, Шагающего вслед за ним в шинели Изодранной... Несчастный, как согбен ты, Как стал невзрачен в нищенской постели: Багровые на скулах орнаменты, Орбиты глаз и губы посинели. И так один, один ты в чарах Крыма, Так злобно грудь твою терзает кашель, Что мне, стороннему, невыносимо. Без блика этого пейзаж не краше ль? Контрастов этих резкость нестерпима, – Скорей, Артист Великий, где твой шпатель! 1918

* * *

С возникновеньем исчезанье В объятии любовном сплетено, И солнечное мирозданье На смерть трагичную обречено. Не мотылек ли исполинский, Сгорающий в безбрежности, – земля? И не подобны ли «былинкам Закошенным – алмазные поля На саване безбрежных далей? Ведь все они – сверкающий мираж, И нет незабываемых печалей, Как нет неосушимых чаш.

ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ

И вижу и слышу, и чьи­то скрижали Зачем­то ношу по Синаю, И знаю, что люди б за мною бежали, Да снесть ли их им – я не знаю. И часто лежу я в объятиях Божьих, В дожде золотом, как Даная, И мир, на безбрежность вселенной похожий, Творю я, вселенной не зная. И часто я мыслю Эдема детали, И в крыльях себя вспоминаю, И в бездну, схватившись за шаткие тали, Несусь, – а зачем, я не знаю.

ТОГДА

Когда

умолкнут выстраданной речи Последние бушующие волны, И втиснет в гроб чахоточные плечи Могильщик сероглазый и безмолвный; Когда начнется тайны неизведный, Но предугаданный давно уж океан, Когда навеки прозябанья бледный Я допою мучительный пеан, – Тогда, быть может, расскажу, ликуя, Без межпорывья тягостных минут, Зачем, зачем я ради поцелуя Так долго, долго прослонялся тут. Тогда, быть может, золотые листья Осыпавшихся песен станут мне Не так уж тягостны, и буду чист я, Как в девичьем тебе являлся сне. Тогда неискрыляемые горизонты Я стану облетать с тобой, И ты сказать «non corrugar la fronte» Не сможешь пред стихией голубой!

МОЛИТВА

Усталые люди в усталое время, Свидетели многих кошмарных крушений, Мы – слабые – тащим угрюмое бремя И верим, не веря, в наследные тени. И тени, и цепи нам стали дороже Жестокой свободы безоких утопий, И веры какой­нибудь алчем, о Боже, Мы в тесном кольце окровавленных копий. О, Боже, усталые, смутные люди Из смутной юдоли зовут неумолчно И молят хотя бы о крохотном чуде, – Смеясь и рыдая, солено и желчно! 1919

СИРАКУЗЫ

Но, когда уж вконец безответны И молитвы мои и судьба, Вспоминается пламенной Этны Мне в лазоревом море волшба. И когда непосильные узы Мне сквозь тело впиваются в кость, Я еще раз хочу в Сиракузы Унестися, как радостный гость. И в ключе бирюзовой Кианы Отразиться горячим челом, И под сводом базилики странной Петь неведомой грезы псалом. Я хотел бы в театре Эсхила «Орестею» агавам прочесть, И над всем, что поэту немило, Совершить справедливую месть. Я хотел бы лежать в кипарисах Мечевидных у лаотомий, Где в пещере зияющей высох Андромеду похитивший змий. Где ты, юность моя золотая, Где Эллады святая мечта? Улетела пернатая стая, И вокруг и во мне пустота! Но хотел бы еще в Сиракузы Я на миг перед смертью попасть, И, простившись с классической музой, Зашагать через Тартара пасть!

АДАМ

Когда остыл творенья пламень И прах обуглился земной, В мой остов обратился камень, Еще не излучивший зной. И тело тленное покрыло Его из шлаков и земли, Как мачту гибкую – ветрила, Когда снастятся корабли. И в сердце хлынула из моря Лазурно­пенистая кровь, И первого восхода зори Зажгли в нем первую любовь. Но дух мой не могла Деметра Создать из атомов простых, Мой дух из штормового ветра, Что в розах ароматных стих. Но мысль мою нельзя из пепла Было создать и из оков, Она в безбрежности окрепла, Она из белых облаков. И душу создал мне не Случай, Не в муках вьющаяся плоть, Ее десницею могучей Мне бережно вложил Господь!