Столетняя война
Шрифт:
Барабаны, те, что еще уцелели, загремели снова, и шотландцы, воодушевленные этим ритмом, усилили натиск.
— Брюс! Брюс! — восклицали одни из них, тогда как другие вызвали к небесному покровителю своей страны:
— Святой Андрей! Святой Андрей!
Лорд Роберт Стюарт, в ярком желто-голубом одеянии и шлеме с золотым ободом, обрушивал на пятившихся английских ратников мощные удары тяжелого двуручного меча. Стрел в такой свалке опасаться не приходилось, и лорд поднял забрало, чтобы посмотреть на противника.
— Вперед! — крикнул он. — Вперед! Рази! Смерть им! Смерть!
Король обещал своим людям, что они встретят Рождество в Лондоне, и походило на то, что сейчас воплощению этого в жизнь мешала лишь горстка обреченных людей. Всего несколько ударов меча отделяли шотландцев от всех богатств Дарема, Йорка и Лондона, всего горстке людей оставалось умереть, чтобы шотландские кошельки пополнились серебром и золотом Норвича и Оксфорда, Бристоля и Саутгемптона.
— Шотландия! Шотландия! Шотландия! — кричал лорд Роберт. — Святой Андрей!
Шотландец, на острие алебарды которого застряло сорванное забрало, так молотил по шлему противника отходившим от древка тяжелым крюком, что смял шлем и раскроил череп. Англичанин пронзительно вскрикнул, когда наконечник шотландского копья, проткнув кольчугу, вонзился ему в пах. Юноша, возможно, паж, отпрянул с окровавленным лицом, получив удар мечом.
— Шотландия! — Лорд Роберт уже чуял победу, близкую победу!
Он рванулся вперед, чувствуя, как подается под его натиском поредевший английский строй, отбил краем своего щита неприятельский выпад, после чего прикончил подвернувшегося под клинок, уже упавшего раненого англичанина и крикнул своим оруженосцам, что английских рыцарей или лордов желательно брать живыми. Он надеялся, что эта битва обогатит дом Стюартов, а для этого следовало захватить знатных англичан и потребовать за них выкуп.
Воины хрипели и кряхтели, нанося колющие и рубящие удары. Вот горец отшатнулся назад, ловя широко раскрытым ртом воздух и зажимая руками располосованный живот, чтобы не дать вывалиться внутренностям. Одинокий барабанщик бил в свой барабан, призывая шотландцев не ослаблять яростного напора.
— Коня мне! — крикнул лорд Роберт оруженосцу. Он чувствовал, что английский строй вот-вот дрогнет и будет прорван, а уж тогда он, верхом, с копьем в руке, станет преследовать разгромленного врага. — Вперед! — кричал он. — Вперед!
И тут внезапно могучий шотландец, до сих пор прорубавший кровавые бреши в рядах англичан своей грозной алебардой, издал странный, мяукающий звук. Его воздетое оружие, с насаженным на наконечник вражеским забралом, замерло в воздухе, а потом заколебалось. Воин дернулся, рот его то открывался, то закрывался, но он не мог говорить, потому что из его головы торчала окровавленная английская стрела.
А уже в следующий миг воздух потемнел от множества стрел, и лорд Роберт поспешно опустил забрало.
Проклятые английские лучники вернулись.
* * *
То, какую западню представляет собой глубокая, поросшая папоротником лощина на краю склона, сэр Уильям уразумел, лишь оказавшись на ее дне. Он попал под обстрел и понял, что не может двинуться ни вперед, ни назад. Первые два ряда ратников полностью полегли под стрелами, и тяжелая кольчуга не позволяла Дугласу перебраться через завал из трупов. Робби, выкрикивая проклятия, попытался взобраться на эту груду, но сэр Уильям бесцеремонно стащил племянника назад и швырнул на папоротник.
— Робби, я не позволю тебе умирать здесь!
— Ублюдки!
— Может, они и ублюдки, а вот мы уж точно дураки!
Сэр Уильям присел рядом с племянником, прикрыв себя и его огромным щитом. Возвращаться немыслимо, ибо это означало бежать от врага, однако о том, чтобы двинуться вперед, тоже не могло быть и речи: оставалось лишь прятаться, поражаясь силе молотивших о щит стрел. Бородатые горцы, более проворные, чем ратники, ибо их движения не стесняли металлические доспехи, с дикими завываниями пронеслись мимо него, перескакивая голыми ногами через умирающих шотландцев, но встречный шквал английских стрел отшвырнул дикарей назад. Стрелы с глухими, чмокающими звуками вонзались в незащищенную плоть. Каждый сраженный выстрелом лохматый горец издавал дикий вопль, кровь била из ран такими фонтанами, что укрывавшиеся за большим щитом сэр Уильям и Робби, хотя и оставались целы и невредимы, были забрызганы ею с головы до ног.
Крики ближних ратников привлекли внимание англичан, и на них посыпалось еще больше стрел. Сэр Уильям приказал своим людям броситься на землю, надеясь, что англичане, сочтя их убитыми, прекратят" стрелять, но тут кто-то крикнул, что вражеская стрела поразила графа Морея.
— Как раз вовремя! — буркнул сэр Уильям. Графа Морея он ненавидел больше, чем англичан, а потому, когда кто-то добавил, что стрела не просто поразила графа, а убила его, он лишь усмехнулся.
В следующее мгновение очередная туча стрел накрыла всю графскую свиту. Наконечники со звоном и скрежетом ударялись о металл, глухо стучали по ивовым щитам и вонзались в живую плоть. Когда стрелы вновь перестали свистеть, эти звуки сменились стонами и мольбами раненых и умирающих, проклятиями и надсадным дыханием тех, кто пытался выбраться из-под груды тел.
— Что случилось? — спросил Робби.
— Да то, — ответил сэр Уильям, — что мы дали втянуть себя в драку, толком не разведав местность. Нас гораздо больше, чем этих мерзавцев, и это вскружило нам головы, заставив забыть об осторожности.
Стрельба не возобновлялась, но в наступившей зловещей тишине он услышал смех и глухой топот копыт. Потом раздался пронзительный крик, и поднаторевшему в таких делах сэру Уильяму стало ясно, что англичане спускаются в теснину, чтобы добить раненых.
— Ничего не поделаешь, — сказал рыцарь племяннику, — скоро нам придется улепетывать. Прикроешь задницу щитом и помчишься так, будто за тобой гонится сам дьявол.
— Как? Бежать с поля боя? — Робби был потрясен.
Сэр Уильям вздохнул.
— Робби, чертов дурак, ты, конечно, можешь броситься в одиночку на всех этих англичан и умереть, чтобы я рассказал твоей матушке, что ее сын погиб как герой... и глупец. А можешь бежать со мной, чтобы выбраться из этой проклятой ямы, продолжить сражение и, даст бог, все же его выиграть.